Вилис Лацис - Ладейная кукла

— Ты все еще к нему ходишь… к этому Казимиру?

В такт тихому плеску дождя постукивание ее каблуков звучало молоточком по наковальне. Но вот ритм нарушился, и Паула остановилась.

— Хожу, Янис… Не хочу, но хожу.

— Не надо бы тебе это делать.

— Я пыталась… — похоже, что сейчас Паула начнет оправдываться, запираться, врать, но она, подняв голову и взглянув Янису в глаза, тихо сказала:

— Каждый раз мне кажется, что это последний.

— Ха!.. — крякнул Янис.

В голове его была какая-то чехарда. Словно далекий гром перекатывалась приближающаяся злость.

— Эх ты, Паула, Паула… Потому-то и коньяком балуешься?..

Паула грустно кивнула.

— А мне кажется, что твое несчастье с Ильзой чему-то тебя научило… — Она стронулась с места, и Янис пошел рядом.

Неожиданно Паула вновь остановилась и схватила Яниса за лацканы. Как маленький ребенок смотрела она на Яниса широко раскрытыми глазами, моля:

— Пойдем со мной, Янис. Ты сильный, он тебя испугается. — В лицо Янису ударило ее дыхание. Запах коньяка и слез. — Он трус, Янис. Когда ты сгребешь его за шиворот, он… — Сильные пальцы Паулы потянули его вперед. — Ты поможешь мне, Янис! Если ты мужчина, ты должен мне помочь! Он сразу все поймет… Тебе не придется драться, Янис, нет!.. Ну, разве что раз-другой — и он тут же заскулит.

Мигающий огонек, приближается троллейбус. Может быть, Дзинтрин. Янис снял руки Паулы со своей груди.

Словно угадав его жест, Паула припала к нему и зашептала:

— Тебе надо торопиться… Тебе же Казимир ничего плохого не сделает, а я… я же ваша, Янис… Идем!

— Нет, Паула.

Паула достала платок и вытерла мокрое лицо.

— Всего полтора года понадобилось, чтобы тебя перевоспитать… — презрительно засмеялась она. — А ты бы мог мне помочь — ты, самый сильный из Церпов… Ты не очень-то испорчен высшим образованием, мог бы и понять…

И, прощаясь, Паула ушла в дождливый вечер.

Янис стоял на троллейбусной остановке, ждал Дзинтру, а сам думал о Пауле и ее слезах. Он еще раз пытался убедить себя, что не мог пойти с Паулой, отдуть этого паршивца Казимира, что это всего лишь Паулина блажь, но какой-то голос, неслыханный раньше голос, непрестанно шептал: «Пауле ты бы мог помочь. Ты бы мог помочь, ты, самый сильный из Церпов… Если уж теперь Паула тоже относится к роду Церпов… Не может быть, Янис, чтобы ты за эти восемнадцать месяцев утратил самое главное…»

Подошел троллейбус. Дзинтра улыбнулась. Люди сошли, вышли, а дверь все открыта. Дверь ждет. Потом с хрустом закрылась и вновь открылась, и из кабины водителя вышла Дзинтра.

— Поедем, Янис.

А Янис все смотрел на дождливую улицу, по которой ушла Паула.

В троллейбусе пересмеивались, припав к окнам.

— Потом все расскажешь, Янис. Поехали.

И самый сильный из Церпов сел в троллейбус, и дверь за ним захлопнулась.

Как-то они на машине Дзинтры уехали далеко за город, расположились на усеянном ромашками лугу и были счастливы.

— Было ли у нас лучшее лето, Янис?

В эту минуту он смотрел на набухающие на небосклоне облака, впервые в жизни сознавая, что бывает и такое лето: с ромашками и облаками, с тишиной вокруг и с женщиной, лежащей рядом, в высокой полевице, — его женщиной, Яниса… Которая ни о чем не спрашивает, ничего не запрещает, жаркая и тихая, как этот летний день с такими облаками на небосклоне и ромашками вокруг…

«Долго так не может продолжаться. Долго так не будет, — непонятная тоска заныла вдруг в нем, какое-то предчувствие. — Я не могу освоиться со счастьем. Я не умею быть счастливым. Еще с детских дней, когда мне твердили: не радуйся раньше времени или: радуйся, радуйся, как бы плакать не пришлось…

Расплата за радость… Несчастье за счастье… Неужели так все в жизни устроено? И по-другому невозможно? Ни у кого?»

Янис высказал это Дзинтре. Разумеется, выраженная словами, эта мысль прозвучала по-детски, глуповато, и Янис насупился.

— Мы не приучены к радостям, — Дзинтра села, и с ее яркого купальника вспорхнули две бабочки. — Во всяком случае, я. И теперь мы побаиваемся, так ведь, Янис?

Побаиваться Янис не побаивался, но и возразить не мог, и насчет траулера, на котором он через две недели уйдет в океан, оставив Дзинтру одну в городе, об этом сейчас говорить не к месту.

— А ты не хочешь, Янис, чтобы мы поженились? — Дзинтра закинула голову, глядя в небо, и в ямочке у основания ее шеи пульсировала жизнь.

Янис засмеялся. И смутился.

— Ты хороший, Янис. Даже не знаешь, какой ты хороший. Если ты решишь иначе, я останусь с тобой столько, сколько ты захочешь… — Прижмурясь от солнца, Дзинтра продолжала смотреть в синеву неба.

Непонятные мысли кружили в его голове. Стиснув зубы, он отгонял их, а они возвращались, и избавиться от них не было мочи.

«Почему ты меня, именно меня полюбила? Почему? Кто ты такая? Неужели лучше во всем мире не нашлось? Или ты устала от всего этого хорошего, и теперь тебе надо покоя со мной? «Мы не приучены к радостям», — говоришь ты». Но то, что Янис пережил за эти немногие дни… надо быть последним дураком, чтобы назвать это иначе…»

— Не думай, Янис. Сейчас об этом не думай. Я сказала тебе об этом для того… — Дзинтра смотрела ему в глаза, смотрела просто и открыто, и сейчас это была не женщина, с которой Янис провел не одну ночь, хмелея от ее близости и ласк. Сейчас на Яниса смотрел друг. — …я должна была тебе это сказать.

Дзинтра опустилась на траву, нашарила его руку, и они замолчали, и лишь высокая полевица и ромашки колыхались между ними.

В город возвращались медленно, занятые своими мыслями.

— Тебе надо будет научиться водить машину, — сказала вдруг Дзинтра. — Когда я с тобой, я не хочу сидеть за рулем.

— Да, — согласился Янис. — Научусь. Вот вернусь из плаванья и научусь.

Дзинтра повернула голову и без всякого удивления и растерянности сказала:

— Долго же тебе придется плавать…

— Да.

— И наша сторожка уже не будет нашей. И мы скоро забудем, как нам там было хорошо.

— Черт с ней, с этой сторожкой, — усмехнулся Янис. — Когда буду уплывать, я ее спалю. Другим не оставлю.

Дзинтра остановила машину и обняла Яниса.

Подъехал трактор, остановился рядом, тракторист, выскочив из кабины, посмотрел на них и подумал бог весть что.

В порту Яниса поджидал Крист. Сидел на ступеньке сторожки, повесив голову и разглядывая носки коричневых сандалий. По причалу бродили рыбаки, раскидывали тралы… В безветренных сумерках разноголосо тарахтели моторы, но Крист ничего не видел и не слышал. Даже шагов Яниса не услышал, когда Янис остановился рядом.

— Эгей! — крикнули с траулера. — Янис, поможешь лед грузить? Мои ребята куда-то запропастились…

Только тут Крист заметил Яниса. Повернув голову, он с каким-то испугом взглянул на брата.