Руслан Киреев - Неудачный день в тропиках. Повести и рассказы.
- Название:Неудачный день в тропиках. Повести и рассказы.
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Современник
- Год:1977
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Руслан Киреев - Неудачный день в тропиках. Повести и рассказы. краткое содержание
В новую книгу Руслана Киреева входят повести и рассказы, посвященные жизни наших современников, становлению их характеров и нравственному совершенствованию в процессе трудовой и общественной деятельности.
Неудачный день в тропиках. Повести и рассказы. - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Разве не говорят: даже за день до смерти не поздно начать жизнь сначала? Разве не считается, что с прошлым можно покончить навсегда, искупив его благочестивым настоящим? Как легковерно положился я на эти древние постулаты человеческой морали! А жизнь оказалась неделима, каждому человеку дано только раз начать и кончить её…
Мое сознание отбивалось от этой мысли.
Мишу Тимохина, на которого Император свалил работу по своей диссертации, любили все, но это не мешало относиться к нему как к мальчику на побегушках.
Он приносил кипяток для коллективного чаепития, летал за водкой в дни прогрессивки — хотя сам лишь пригубливал за компанию, но во всем, что ни делал он, была такая искренняя доброжелательность и готовность услужить, что обязанности, для других обидные, совсем не унижали его.
Химиком он был отличным, уникальным—на ощупь, например, определял концентрацию раствора и его температуру, но о его незаурядности помнили лишь на расстоянии, когда его не было рядом. Вблизи его талант воспринимался едва ли не как очередное Мишино чудачество.
Миша сразу принял во мне участие бескорыстное и искреннее. Почти месяц мы с ним работали за одним столом: в лаборатории увеличили штат на одну единицу (этой единицей оказался я), а дополнительного оборудования не дали. Справедливей было бы пристроить меня рядом с Металко — первое время я был закреплён за ним и помогал ему в его дремучих поисках катализатора, но ни у кого и мысли не возникло, что должен потесниться кто‑то другой, кроме Тимохина. Молча переложил он журналы опытов и все свои бумаги в левую тумбу стола, освободив правую для меня. Так и сидели мы рядышком, как два примерных ученика.
Узнав, что у меня сложности с жильём, Миша затащил меня к себе. В одном подъезде с ним жил одинокий старик, вдовец, бывший повар, и Миша во что бы то ни — стало хотел поселить меня у него.
Уважительно–бережное отношение ко мне Миши Тимохина с новой силой будоражило мысли о Шмакове и воскрешало чувство, которое месяц назад заставила меня испытать Лена: меня принимают не за того, кто есть я на самом деле.
Я открыл глаза внезапно, словно разбуженный чем‑то. В палатке было по–утреннему серо. Лена сидела. Настороженно глядела она перед собой. Я вспомнил о её болезни. Раскинувшись между нами, размеренно дышал Антон.
— Ты что? — прошептал я.
Она не шевелилась. Её лицо показалось мне бледным.
— Ходит кто‑то… — чуть внятно произнесла она.
Я прислушался. Даже птицы не пели, или было рано ещё? Воздух по–утреннему холодил лицо, а в мешке было тепло и уютно.
— Опять…
Теперь я тоже различил тяжелый, оборвавшийся звук. Потом он повторился — раз, другой; слабо треснула ветка. Я осторожно вылез из мешка. Ослабив шнуровку, выглянул наружу. На фоне ярко–синего, не тронутого солнцем неба отпечатывались замершие сосны. На распрямившейся за ночь росистой траве стояли рядышком закоптившиеся котелки. Звук повторился. Я надел на босу ногу холодные кеды.
На поляне, в трех десятках метров от нас, высился лось. Казалось, он стоит так давно, с вечера, и ему, утомленному за ночь, тяжело держать свою массивную голову с разлапистыми рогами. Я поманил Лену; в то же мгновение она была рядом со мной — в грубом свитере и брюках. Я физически ощутил, как исходит от нее, остывая, незащищенное утреннее тепло.
— Он не видит нас?
— Видит. Они не боятся людей.
Нагнувшись, я пошарил в палатке, нашел бархатную куртку Антона и накинул её на плечи Лены.
— А если подойти к нему?
— Зачем? — спросил я.
Лена не ответила. Куртка сползла с её плеча, и я осторожно поправил её.
Сколько раз, отчаявшись избавиться от Шмакова, я пытался оправдать свое предательство ничтожностью и нечистоплотностью человека, которого предал! Старательно припоминал я его пьяную разнузданность в далёкие дни своего детства.
Продав с моей помощью отрез, который он украл у лежащей в больнице матери, Шмаков повел меня в привокзальный рестор–анчик. Взял шоколадных конфет, пирожных и полную тарелку обжигающих влажно блестевших сосисек. Я показал глазами на вино — мне хотелось сделать ему приятное. Он обрадовался и, оглядевшись, отлил мне четверть стакана.
По дороге домой мы орали песни и целовались — плешивый забулдыга и обалдевший от счастья девятилетний мальчуган, разом обретший и отца, и взрослую свободу, и доверие настоящего мужчины, каким рисовался мне в эти минуты Шмаков.
На косогоре, усеянном камнями и сухими сиреневыми цветами бессмертника, росли два пышных абрикосовых дерева. Но это были не дикие абрикосы — редко разбросанные в листве плоды достигали размеров некрупного яблока. Когда они созревали, мы со Шмаковым приходили сюда. С десяток лучших абрикосов припрятывали для матери, все остальные, что удавалось поймать, доставались мне, Шмаков же довольствовался теми, что трескались, шлепаясь об землю. Если я протягивал ему целый абрикос, он сердился и, не гладя на абрикос, мотал головой.
Лось в упор смотрел на нас одним глазом.
— А хлеб он ест?
— Не знаю, — сказал я.
С реки долетел отчетливый всплеск.
— Давай попробуем, — прошептала Лена.
Я посмотрел на нее.
— Что?
— Хлеба…
Я отрицательно покачал головой.
— Хлеба ему дадим, — сказала она и повернулась ко мне.
Лось откровенно прислушивался к нашему разговору. Я не ответил, и Лена полезла в палатку. Взяв у нее из рук ноздреватую горбушку, я осторожно направился к лосю.
— Ты покажи ему! — торопливо прошептала мне вслед Лена. — Покажи. Чтоб он видел. А то испугается.
Лось подпустил меня метров на десять и лениво побежал прочь. Между соснами мелькало его грузное тело. Потрескивали ветки. Я вернулся к палатке.
— А он некрасивый, — задумчиво произнесла Лена. — Почему он такой толстый?
— Обыкновенный, —сказал я, чувствуя себя виноватым, словно отвечал за красоту лосей.
— Не обыкновенный, а толстый. На корову похож. Они очень стройные бывают, я видела. И рога настоящие.
— Так то олень, — сказал я. — А это лось. Ты давно проснулась?
Она не ответила. Помолчав, повторила с упрямством:
— Все равно он не понравился мне. Как корова.
Я взял её руку и повернул к себе часами.
— Сколько? — спросила она.
— Пять. Без пятнадцати.
Озябшему телу хотелось в палатку, в теплый мешок, но я медлил: было самое время клёва.
— А я давно не сплю, — проговорила Лена.
— Почему? Он тебя разбудил?
— Нет. Он потом пришел.
Я внимательно посмотрел на нее.
— Замёрзла?
— Нет, —сказала она. — Тепло было. Душно даже.
Её лицо показалось мне утомленным. Я снова подумал о её болезни.
— Душно не может быть. Сосны кругом.
Она сосредоточенно глядела перед собой.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: