Вилис Лацис - Собрание сочинений. Т.5. Буря. Рассказы

— Тут где-то произошло несчастье с Мартой Пургайлис, правда, Ояр? По-моему, недалеко должен быть хутор, где мы ее оставили.

— Да, недалеко. Хорошие это люди. Давай на обратном пути остановимся, зайдем поговорить. Не думаю, чтобы они забыли этот случай.

— Какие мы с тобой богатые, Ояр, — везде у нас есть друзья.

Они заговорили о товарищах, о работе (им уже казалось, что они давно уехали из Риги). Рута начала рассказывать о разных случаях из жизни школы, где она еще недавно работала комсоргом. Первое время ее называли «барышней», и довольно трудно было приучить детей из мещанских семей к иному обращению. Однажды какая-то мадам — жена торговца — пришла в школу поговорить по поводу приема в пионеры ее единственного дитяти.

— Что это такое — пионеры? Все равно, что скауты? — спросила она. — Чем они отличаются от скаутов? Красным галстуком?

— Решительно всем, — ответила ей тогда Рута. — Скаутов воспитывали в духе буржуазного национализма, а пионеров воспитывают гражданами социалистического общества.

— А если моя девочка поступит в пионеры, будут ей ставить хорошие отметки? А разрешат ей конфирмоваться в церкви? Ведь скаутам можно было…

— Ну, и чем это кончилось? — спросил Ояр. — Стала пионеркой?

— Ну, не сразу. В конце учебного года и то без ведома родителей. Девочка даже некоторое время скрывала это от них, а когда мать узнала, такая буря поднялась… Успокоило только то, что девочка стала хорошо учиться и перешла в следующий класс без переэкзаменовок.

— Да, много еще у нас обывательщины, мещанства. Пройдет еще некоторое время, пока в головах рассеется этот туман, — сказал Ояр. — Само по себе это, конечно, не произойдет. Нужна работа. Очень многим людям надо помочь открыть глаза.

Летом Рута перешла на работу в райком комсомола, которым руководила Айя. Шли разговоры, что Айю выдвинут на партийную работу и Руте придется занять ее место. Рута знала об этом и заранее старалась подготовиться к новой работе — много читала, занималась. Ответственности она не боялась, но по временам с сомнением думала: «Справлюсь ли? Здесь нужен человек стальной воли и упорства, способный воодушевлять и увлекать других». Она видела эти качества у многих — у Айи, Ояра, у Петера Спаре, Аустры, а себя рядом с ними чувствовала маленькой и слабой. Она сама не знала, что в ней за внешней хрупкостью скрываются и незаурядная сила воли и упорство. Но это видели и знали другие, те, кто должны были это видеть.

Уже за полдень Ояр и Рута остановились отдохнуть у Биргелей. Самого хозяина дома не было, повез на заготовительный пункт зерно. Жав Биргель учился в Лиепае и жил там у своего дяди Жана Звиргзды. Рита окончила весной курсы и работала на соседнем молочном заводе помощником директора.

«Какая ясная, светлая, — подумала Рута, глядя на нее уже глазами старшей женщины. — Что за глаза — точно два золотых солнышка… так и кажется, что они готовы осветить и согреть весь мир».

У Риты на столе, между книгами и безделушками, стояла фотография в деревянной полированной рамке — молодой моряк в матроске с орденом Отечественной войны и партизанской медалью на груди.

Заметив, что Рута увидела фотографию Иманта Селиса, Рита покраснела и начала быстро объяснять:

— Это он осенью, когда вернулся из плавания, приезжал сюда погостить. Прямо ужас какой высокий стал. Десять дней работал у нас в поле. Хотел помочь и во время молотьбы, да уезжать надо было.

— Как вы думаете сейчас хозяйничать? — переменила тему разговора Рута, чувствуя, что Рита много рассказывать об Иманте не станет. — Жан в школе, ты работаешь на молочном заводе… не тяжело будет отцу с матерью одним управляться?

— Конечно, не легко. У нас дома все говорят, что надо скорее организовать колхоз. Некоторые соседи тоже согласны объединиться. Если бы и остальные согласились, то к весне у нас был бы колхоз.

— А что говорит мать?

— Мама-то первая согласилась. Отец больше сомневался, но и он, когда познакомился с уставом артели, стал соседей уговаривать.

Услышав, о чем идет разговор, к ним присоединился Ояр.

— Если вы организуете колхоз, я обещаю, что мой завод возьмет над ним шефство, — сказал он. — Я серьезно говорю! Поможем вам ремонтировать сельскохозяйственные машины, общими усилиями проведем во все дома и хозяйственные постройки электричество, а там еще в чем-нибудь поможем. Хорошая будет жизнь.

— Почему ей не быть хорошей — без помещиков, без господ, — согласилась Лавиза Биргель. — Я все время об этом говорю.

Гостей не отпустили, пока они не закусили вместе с хозяевами. Рита написала брату записку, а мать собрала целую корзинку разных гостинцев. Ояр обещал самолично вручить все Жану.

— Господь один ведает, что только из этого ребенка выйдет, — вздыхала старая мамаша Акментынь, наблюдая за первенцем Марины и Криша. — И умный и здоровый — на десятом месяце бегать стал, — но разве такая маленькая головка удержит все, что в нее пичкают?

Маленькому Валерию в июне уже исполнился годик. Мать называла его Валенькой и Валькой, бабушка — Валитом, а отец шутя величал Валерием Кришевичем. Бабушка, которой больше всех приходилось бывать с мальчиком, иначе с ним не разговаривала, как по-латышски. Марина, та учила все предметы называть по-русски, но Валерик и не думал смущаться: с матерью он лепетал по-русски, а бабушке отвечал только по-латышски, и не было еще случая, чтобы он сбился.

— Обезумели, как есть обезумели, — причитала мамаша Акментынь. — Такого малышку сразу обучать двум языкам — где это видано? Этак он ни одному как следует не научится. Будет как столпотворение вавилонское… Людям на посмешище. Криш тоже хорош: как заговоришь с ним о чем-нибудь таком, он только скалит зубы. Больше ничего от него не добьешься.

— Чего ты все беспокоишься, мать? Валерий скоро будет для вас с Мариной переводчиком, — отшучивался Криш. — Тогда больше не придется вам объясняться с помощью пальцев.

— Так уж и пальцами! — вскинулась Марина. — Первое время — пожалуй, но теперь вполне прилично объясняемся.

Это была правда: за полтора года они обе кое-чему научились и могли столковаться довольно быстро. Одно слово русское, другое латышское, между ними выражения, которых не найти ни в одном словаре (слова с латышским корнем и русским окончанием или наоборот), понятные только им одним, — и средства общения были обеспечены. Со стороны это могло показаться очень смешным, но необходимость заставляла забывать о смешной стороне и больше думать о практических результатах. Важно было понимать и быть понятой, а этого они достигали вполне.

Подобно многим свекровям, у которых с женитьбой сына не все получилось так, как было задумано, мамаша Акментынь вначале довольно нелюбезно и выжидательно отнеслась к Марине. Долго изучала ее и по мелким наблюдениям составляла представление о характере невестки. Если бы и Марина проявила такую же сдержанность и замкнутость, то их отношения, вероятно, стали бы несносными, а Криш Акментынь очутился бы в таком же положении, как зерно между двух жерновов. Размолоть бы его не размололо, — не позволил бы его жизнерадостный характер, — но маневрировать и лавировать пришлось бы на каждом шагу. Марина избавила его от такого испытания. Понимая, что первый шаг надо сделать ей, она своей прямотой, своей непритворной искренностью достигла того, что старуха мало-помалу начала оттаивать. Акментыниене убедилась, что веселость, а иногда и беспечность Марины выражают не легкомыслие, а только избыток молодости.