Вилис Лацис - Собрание сочинений. Т. 3. Буря

Никто не оглянулся. Когда лодка пристала к берегу, люди выскочили из нее и заспешили к лесу. Лодка врезалась килем в песок.

Брат с сестрой переглянулись.

— Что нам теперь делать? — заговорил Имант. — Значит, не переправимся?

В воздухе опять загудели моторы «юнкерсов» и «мессершмиттов». Они направлялись бомбить Ригу. На дороге показалась кучка вооруженных людей. Некоторые были в штатском, а несколько человек — в зелено-серой форме айзсаргов. Воровато оглядываясь, они шли к берегу не спеша, даже как будто умышленно медля. В руках у них были винтовки.

Ингрида сразу заметила, что это айзсарги.

«Шакалы выползли», — подумала она. Потом схватила за руку Иманта.

— Бежим отсюда! Может, они не заметили нас.

Низко нагибаясь, держась за руки, спешили они вдоль берега, вверх по течению. Немного поодаль рос высокий тростник. Там они и спрятались.

Днем Маре позвонил Калей.

— Сегодня в десять часов вечера мы уезжаем. Машина будет ждать у райкома партии. Вы ведь тоже едете?

— Конечно, товарищ Калей. Можно что-нибудь взять с собой?

— Только то, что сами донесете. Кто знает, как мы будем ехать… На всякий случай надо рассчитывать на то, что придется идти пешком.

— Понимаю, товарищ Калей. В девять часов буду у райкома.

Время у нее еще оставалось. Мара быстро собрала документы, бумаги, письма и дневники. Часть сожгла, кое-что сложила в стопку и обернула газетой. Это были фотографии родных, близких и самой Мары в разных ролях и вырезки из газет. Самые денные вещи она упаковала в маленький чемодан — это останется у родителей. В дорогу взяла несколько смен белья, чулки, носовые платки и запасную пару туфель. Потом переоделась в серый костюм, обула прочные ботинки на низких каблуках, голову повязала пестрым шелковым платком. Заперев квартиру на ключ, она направилась к родителям.

В центре города раздались выстрелы. Стреляли и на улице Свободы, по которой двигались отходящие войска и массы беженцев. Мара шла узкими боковыми улицами и скоро добралась до квартиры родителей.

Они ничуть не удивились, когда Мара объявила им о своем отъезде.

— Правильно делаешь, — сказал старый Павулан. — Тебе никоим образом нельзя оставаться. Будь мы с матерью помоложе, тоже ушли бы. Да куда же нам, старикам? Задавят на дороге. Неужели каждого что ни на есть простого человека будут вешать?

— А как же с имуществом, Марочка? — забеспокоилась мать. — Так все и бросишь? Беда-то какая! Человек трудится целый век, копит, хлопочет, а настал недобрый час — и все прахом идет.

— Не стоит огорчаться из-за этой рухляди, мама, — ответила Мара. — Это все можно будет приобрести, когда война кончится. Сегодня надо думать о жизни, о чести народа. Я и не то готова потерять, лишь бы не пресмыкаться перед фашистами.

Но не так-то легко было успокоить мать.

— Отец, возьми ты ручную тележку, — сказала она. — Съездим к Маре на квартиру и перевезем что получше. Разве можно оставлять одежу чужим людям? Посуду, картины тоже надо перевезти. Пусть побудут у нас, пока Мара не вернется.

— Не стоит, мама, — возразила Мара. — Немцы начнут доискиваться, и если найдут у вас — беда будет.

— Мы так запрячем, что не разыщут, — настаивала на своем мать. — Собирайся, собирайся, отец! Знаешь, что у Мары времени нет. А ты, дочка, побудь пока здесь, отдохни перед долгой дорогой. Мы с отцом все сделаем.

Старый Павулан поднялся и пошел за тележкой.

В половине восьмого они вернулись. Тележка была полна вещей. Можно было с уверенностью сказать, что ни в гардеробе, ни в буфете ничего не осталось. Картины старики Павуланы завернули в ковер.

Наблюдая за их хлопотами, Мара удивлялась своему равнодушию. Какими лишними и ненужными казались ей сегодня эти вещи! Старики походили на крестьян, пытающихся спасти во время бури охапку сена, которую уносит вихрь. Ну пусть уж, если это доставляет им какое-то удовлетворение.

— Когда вам будет трудно, вы долго не раздумывайте, — сказала она. — Продавайте все, только голодными не сидите.

— Разве уж такие времена настанут, что мастеровой человек не сможет заработать на кусок хлеба, — ответил отец. — А ты за свое имущество не беспокойся. Мы потом еще разок сходим. Там еще много хороших вещей.

— Зеркала, занавески, подушечки с дивана… — начала перечислять мать. — А какие красивые книги. Зачем мы будем чужим людям оставлять? Если иначе нельзя, зароем в землю, а немцам не дадим.

Пришла пора прощаться. Отец поудобнее пристроил Маре за спину дорожный мешок. Долгие пожатия дрожащих рук, последние поцелуи и взгляд влажных, покрасневших глаз…

— До свиданья, родные. Ждите с победой. Мы обязательно победим!

Часы показывали начало девятого. Пройдя немного по улице, Мара услышала стрельбу в центре города. Где-то в направлении первой городской больницы или чуть подальше заговорили автоматы и винтовки. Неизвестно почему, в дневное время в воздух поднимались ракеты. «Немцы? Пятая колонна?»

Что-то там происходило.

Дальше улицы Мира нельзя было пробраться. По улице Свободы двигалось несколько легких танков. Стрельба усилилась, похоже было на настоящий бой. Мимо Мары пробегали испуганные люди. Громко плакали женщины. Мужчины беспокойно оглядывались и спешили дальше.

— Вы чего здесь стоите! — крикнул Маре какой-то милиционер. — Хотите, чтобы вас пристрелили или задавили?

— Что тут происходит? — спросила Мара.

— Диверсанты спрятались на чердаках и обстреливают улицу. Пятая колонна… Ну, наши зададут им жару!

Вдруг завыли сирены. Воздух вздрагивал от гула моторов и грохота зениток.

Стоять здесь не имело смысла. К райкому не пробраться. Похоже было, что именно там шла самая ожесточенная стрельба. «А вдруг наши уже уехали? — подумала Мара. — Не будут же люди сидеть в открытой машине и дожидаться Мары Павулан. Не сумасшедшие же они!»

Она повернула направо и твердым шагом пошла к станции Брасла. Здесь было гораздо меньше людей. Постепенно стихала и перестрелка в центре города. Через час Мара достигла железнодорожного переезда. В половине одиннадцатого вечера, пройдя через Чиекуркалн, она добралась до шоссе Свободы, километра на два дальше ВЭФа и «Вайрога». Глазам Мары открылось страшное зрелище. На территории «Вайрога» бушевал пожар. Совсем недалеко горел новый двухэтажный дом, и странно было, что никто не думает тушить его. Даже обычной в таких случаях толпы любопытных не было. Сгоревшие машины и убитые лошади валялись на дороге. Недавно это место бомбили немецкие самолеты. Кровь, трупы, исковерканный металл, груды золы и повсюду запах гари. В сторону моста через реку Юглу тянулся нескончаемый поток людей, повозок и машин. Мара окунулась в этот поток.