Татьяна Назарова - Первые шаги

Когда началась осенняя ярмарка, Алексей уговорил товарищей пойти на базарную площадь.

— Посмотрим, как купцы деньги наживают! — говорил он, смеясь.

Веселой гурьбой прошли через весь город, распевая песни под гармошку, на которой забористо играл Алеша.

Площадь кипела народом, от выставленных товаров рябило в глазах, резкие выкрики «зазывал» оглушали. Компанию мастеровых с лихим гармонистом тянули нарасхват ко всем харчевням, обещая большую скидку.

— Пошли, Алеша, выпьем по стопке, — позвал Алексея один из молодых слесарей.

Алексей согласился. Хозяин сразу налил ему стопку.

— Сыграй, парень, повеселей! — попросил он.

Слесарь заиграл «Камаринского», живо и плясуны нашлись, но как только выпили по стопке и закусили селедочкой, он встал и повел своих друзей дальше — не для гулянья ведь пришли сюда!

Алексей показал товарищам, как киргизы платят баранами за товары.

— Эх, мать честная! Да ведь они за всякую дрянь, выходит, отдают вдесятеро! — удивлялись рабочие, подсчитав на деньги стоимость баранов и полученного за них товара.

— А ты думаешь, почему у вас тут купцы так быстро богатеют, тысячи за одну ночь в клубе просаживают? — смеялся Алексей. — Вся торговля у них на обмане построена…

Нагляделись они всего за день, а обратно через «копай-город» прошли по желанию Алексея.

Изможденные, оборванные люди сидели кучками перед входом в свои темные норы, заменявшие им жилье; худенькие ребятишки бежали гурьбой за железнодорожниками, выкрикивая с плачем:

— Дяденьки, подайте, Христа ради, копеечку, на кусочек хлеба!

Рабочие помрачнели. Всю мелочь, что в карманах была, раздали детям, а как выбрались из «копай-города», так сразу заговорили о том, что у одних денег без счета, мошенничеством миллионы наживают, а тут вот, рядом, с голоду чуть не мрут…

— Переселенцы. Выманили их из России, ссуду да помощь на новом месте обещали, а здесь, видите, как помогают! — серьезно заговорил Алексей. — Да разве этим только плохо? Возьмите тех, что вон на купеческих заводишках работают по шестнадцать часов в сутки. Платят им хозяева столько, что и на хлеб не хватит…

— Оно и нам не больно много в получку отваливают, — сумрачно перебил его худой токарь.

— Нам тоже не сладко, — согласился с ним Алексей. — Да и не только одним нам. Хозяева везде одинаково за большой прибылью гонятся. За то на нашем заводе и забастовку устраивали. Хоть нас с Антонычем и сослали, а все ж расценки повысили…

Всю неделю в депо шли разговоры о купеческих прибылях, голодающих переселенцах и собственных плохих заработках.

— С утра до ночи у тисков гнешь спину, как проклятый, а все пустые щи хлебаешь, — говорил кто-нибудь возмущенно.

И сейчас же ему в ответ со всех сторон кричали:

— Зато Савин жене ванны из шампанского делает!

— А Разгуляев в один вечер твой годовой заработок пропивает!..

Раздавались крепкие словечки и злой смех в ответ на них.

Алексей сидел один в хибарке вдовы и, посвистывая, зашивал разорванную куртку. Трудился он старательно, но частенько, бросая шитье, приникал к мерзлому стеклу окна и, вытаив дыханием кружок, вглядывался в темную улицу.

Закончив работу, слесарь откинул в сторону куртку и заходил вдоль комнаты.

«А что, если с Антонычем случилось несчастье? — думал он со страхом. — Вдруг их с омичем захватили шпики?..»

Два года работали они, подготовляя железнодорожников к организации подпольной революционной группы. Есть теперь на кого опереться, но замены им, особенно Антонычу, пока нет. Провал их — непоправимая беда.

Подойдя к белой трубе и прижавшись спиной к теплой стенке, Алексей глубоко задумался, вспоминая минувшие события…

На вторую зиму у них образовался уже небольшой кружок верных товарищей: Гриша Потапов, Федот Мухин, литейщик Котлицын, токарь Рогожин… Они часто собирались у Мухина, будто в карты поиграть. Но розданные карты лежали на столе, а игроки, притихнув, с горящими глазами слушали рассказы Антоныча о путиловских рабочих, про стачки, про то, как рабочие в России борются за лучшую жизнь…

— Антоныч! Вот ты нам рассказываешь про своих питерцев. А мы разве хуже их? Ты скажи, что нам надо делать, — потребовал однажды Григорий.

— У нас здесь рабочих мало, а тружеников изрядно, Гриша! Нам прежде всего следует объединить вокруг себя всех, кто трудится, — ответил Антоныч.

Григорий тряхнул кудрявой головой и вдруг насмешливо спросил:

— И казаков будем объединять? Они тоже трудятся…

— Не все казаки одним миром мазаны, Гриша! — возразил ему серьезно Антоныч и рассказал про восстания казаков, про Стеньку Разина, про Пугачева.

Долго сидели они в тот вечер у Мухина. Все, что сообщал Антоныч, рабочие слышали впервые, перед ними словно тесные стены раздвинулись…

В следующую субботу Потапов с утра пригласил друзей «поиграть в карты» к себе.

— Катя моя больно хочет послушать рассказы Антоныча, — шепнул он Алексею. — Она у меня бой-баба, не то что Пелагея Мухина, не будет на печи дрыхнуть…

Участники субботних бесед под большим секретом, как умели, передавали слышанное своим друзьям. Антоныч об этом знал и, оставшись вдвоем с Алешей, довольно говорил:

— Пропаганда ширится!

— А не провалят они тебя? — спросил Алексей.

— Волков бояться — в лес не ходить, Алеша! Потом — ведь я всегда могу сослаться на книжки, дозволенные цензурой, — ответил Антоныч.

Гриша Потапов вскоре познакомился с казаком Егором Степановичем Мезиным…

Алексей оторвался от теплой трубы, подошел к дверям, подержался за ручку, но не вышел из избы, а, прикрутив фитиль в лампешке, сел на свою кровать-раскладушку. Антоныч строго наказывал ему не выходить. Если что случится, за их квартирой будут следить и поймут, из-за чего он выскакивает. Но как же долго нет Антоныча!

Растянувшись на раскладушке, молодой революционер уставился глазами в неровный, низкий потолок и вдруг улыбнулся. Ему припомнился рассказ Григория о первой встрече с Мезиным.

…Как-то, придя на станичный базар, Григорий заметил, что один казак заступился за киргиза, когда того ударил какой-то франт.

— А ты, господин, рукам воли не давай. Он тебе что, дорогу перешел? — грозно спросил дюжий казак, придвигаясь к драчуну.

Тот хотел что-то ответить, но, взглянув на широкие плечи и огромные кулаки казака, поспешно скрылся в толпе. Молоденький киргиз что-то по-своему заговорил, глядя благодарными глазами на своего защитника, а казак похлопал его по плечу и ответил по-киргизски ласково-ворчливым тоном.

— Вот это по-нашему, по-рабочему — промолвил Григорий, подходя к казаку.

— А что? Всякий шибздик изгаляется… Они народ смирный, ласковый. Робят не хуже наших, — добродушно отозвался на реплику Григория великан.