Татьяна Назарова - Первые шаги

— Какое дело? А если он и Андрея туда же втянул? За политику нынче по головке не гладят. Опять Андрей стал за шахтеров с мастерами ругаться. Может, еще и у нас тут есть свои политики. Помнишь, как тогда Фелля прикрутили? И теперь тот, как к нам явится, так гонор в карман прячет, боится рабочих. Уж тут без политиков не обошлось. Да вон пристав, что приезжал со Спасского завода, бухгалтеру нашему говорил, будто сам уездный выехал ловить политического, какого-то Мокотина, возле нас здесь крутится…

— Упаси боже от греха! — со страхом воскликнула мать. — Да Андрей никуда не ходит, Олечка сказывала. А что за рабочих вступается, так ведь и сам недавно рабочим был. Да иные мастера и ворчат без дела…

— Так-то оно так! Только надо Ольге сказать, поглядывала бы за мужем, чтобы поменьше он разговаривал с этими…

— И что ты, отец! — перебила жена. — Какая беда, коли с прежними товарищами поговорит! Рабочие-то — ведь они разные.

— Есть там у них один в бараке, еще мной командовал тогда. Уж не к нему ли жилец наш приезжал? Узнать бы. С ним чтоб Андрей не путался, — опять заговорил отец.

Но Ольга не стала больше слушать. Тихонько приоткрыла дверь на улицу и убежала домой, не показываясь родителям.

«Надо скорей познакомиться с друзьями Андрея, а потом сказать, чтоб береглись. Говорил отец, наверное, про Топоркова Ивана. Это первый друг мужа, ведь Андрей ходил звать его на свадьбу», — думала она.

Но сказать прямо о своем намерении Ольга все еще не решалась и избрала обходный путь.

…Андрей, услышав слова жены, просветлел. «И откуда что в ней берется? Такую можно и к друзьям повести», — подумал он.

Прижав к груди голову жены, Андрей сказал:

— Эх, Олюшенька! Золото ты мое! Кабы ты знала, как я теперь тебя люблю, больше, чем до свадьбы. — И тихо прошептал: — А за то прости! Дурак был!

…Сразу за поселком узкой полосой рос ракитник, по большому замкнутому кругу, внутри которого все лето не желтела трава. Эта поляна была любимым местом шахтеров в праздничные летние дни.

Солнце и зелень шахтеры любили страстно: ведь в шахты спускались с рассветом, а вылезали из них на закате солнца.

На веселую полянку, ярко освещенную солнцем, шахтеры приходили целыми семьями, с женами и детьми.

Рабочие-казахи раньше только издали, от своих землянок, смотрели, как веселятся русские. Сейчас и они были здесь. В живописных группах женщин рядом с яркими платочками виднелись белые джаулуки матерей-казашек, девичьи шапочки, из-под которых рассыпались черные длинные косички…

Женщины кипятили чай, варили в казанах пищу, пели песни. Шахтеры лежали группами на мягкой траве, подставляя лица солнцу, спорили, шутили, смеялись. Самые молодые затевали танцы, боролись между собой.

Когда подошли Лескины, все, сдвинувшись к середине поляны, наблюдали за борьбой двух молодых казахов. Для удобства борцы сбросили рубашки, и, обхватив друг друга, каждый старался уложить противника на лопатки, но силы были равны; борющиеся, обнявшись, ходили по кругу, будто играя, хотя все видели, как вздулись крутые бугры мышц под бронзовой кожей.

Зрители на двух языках подбадривали борцов.

— Смотри, Оля! Вот тот, у которого пошире плечи, мой друг Исхак, а второго я не знаю, наверно, гость приехал к кому-то, — сказал Андрей жене.

Ольга, взглянув, сразу узнала того казаха, возле которого тогда плакал Андрей. Ей захотелось, чтобы победил Исхак, друг ее мужа, хотя второй тоже симпатичный парень и совсем молодой.

— Вот это да! Молодец! — вдруг закричали со всех сторон.

В какое-то мгновение положение борцов изменилось. Исхак оторвал своего противника от земли и почти свалил его на зеленую мураву, но юноша уперся руками в землю и, прочно поставив ступни ног, выгнул гибкое тело мостом, так что плечи его не доставали до земли.

— Оба молодцы! Хватит! Довольно, Исхак! Вы равны! — кричали со всех сторон шахтеры.

— Я согласен! — улыбнулся Исхак, отпуская противника.

Тот, как развернувшаяся пружина, мгновенно оказался на ногах, рядом с Исхаком, и весело поглядывал на шахтеров.

Теперь шахтеры заметили Андрея с женой. На Ольгу смотрели с нескрываемым любопытством. До сих пор мало кому пришлось видеть жену Андрея вблизи.

Топорков, издали заметивший пару, шел через поляну к ним.

«Ее прямо не узнать сейчас», — подумал он. Гладкая прическа подчеркивала правильный овал лица, глаза смотрели мягко и вдумчиво. Исчезли вертлявость и дешевое кокетство, Ольга стала женственнее и проще.

— Ну, друзья! Моя женка просила познакомить ее с вами, — говорил весело Андрей подошедшим товарищам. — Знакомьтесь!

Шахтеры здоровались за руку с Ольгой. Она, порозовев от смущения, приветливо улыбалась.

— Вы очень удачно пришли сегодня к нам, — сказал Топорков. — К нашим товарищам киргизам приехали интересные гости. Одного, борца, вы уже видели, а другой, акын, споет нам после обеда. Бостан, Мамед! — закричал он. — Исхак! Приведи гостей, познакомим их с Андреем и Ольгой… как по батюшке? — спросил он.

— Зовите меня просто Ольга.

— Что ж, по-нашему, по-рабочему. Мы друг друга не величаем, — засмеялся Иван и взглянул на Андрея.

Тот довольно, с гордостью за жену, улыбнулся.

Все передуманное за время горя помогло Ольге найти верный тон в разговоре с шахтерами. Скоро она уже сидела среди женщин и девушек, запросто разговаривая с ними о житейских мелочах, и те приняли ее как свою. Подошли и казашки, подбегали детишки…

Топорков, улучив свободную минуту, рассказал Андрею печальные новости, привезенные жигитами, об аресте Палыча и Кирилла, о том, что уездный рыщет в поисках Мокотина и вообще «крамолы».

— Но есть и радостные вести. Борьба продолжается, — добавил он. — Завтра, Андрюша, приходи к нам попозднее, обо всем потолкуем. А за жену молодец!

— Пожалуй, я тут ни при чем, — покраснев, ответил Андрей. — И сам не пойму, как…

— Кушать идите! — закричали издали, прерывая беседу друзей.

Когда после обеда женщины убрали посуду, Мамед, усевшись на кошме, настроил домбру и запел песню. Пел он по-казахски, но большинство шахтеров казахский язык знало.

Сначала голос певца звучал эпически спокойно.

— Будто о чем-то рассказывает, — шепнула Ольга мужу.

— Верно поняла, Олюша! Про жизнь своего аула поет, — шепотом ответил ей Андрей.

Под конец певец уже стонал от горя и гнева и закончил песню на высокой ноте, угрозой и вызовом.

Слушатели переживали все чувства певца и своими восклицаниями как бы вторили ему.

— Хорошо он поет. Ты дома мне переведешь его песню? — тихонько спросила Ольга, когда певец смолк.

Андрей кивнул головой.

Когда солнце коснулось алым краем земли, и старые и молодые потянулись к поселку; заиграли гармони, женские голоса тонко выводили старинные напевы…