Агния Кузнецова - Жизнь зовет. Честное комсомольское

Услышав стук двери, туда сейчас же выплыла Софья Васильевна и сказала заученную фразу:

— Состояние тяжелое. Ожоги занимают очень большую площадь. Находится в полузабытьи. Вход, товарищ Листкова, строго воспрещен!

— У меня свой халат, — сказала Людмила Николаевна и, расстегнув шубку, показала белый халат.

— Все одно не велено! — строго сказала Софья Васильевна. — Главный врач запретил.

— Но мне необходимо сказать ему два слова.

— Он не услышит ваших слов.

— Ах, я так виновата, я должна сказать ему это! Я только теперь многое в жизни увидела по-другому, только теперь поняла, что на свете есть чистое, большое чувство!.. — И Людмила Николаевна заплакала.

Софья Васильевна ничего не поняла.

— Уходите скорей, товарищ Листкова! — сказала она. — Придет Илья Николаевич — неприятностей не оберемся!

— У вас нет сердца! — сердито выкрикнула Людмила Николаевна. — Все вы бездушные! Это известно каждому.

Софья Васильевна покраснела, обидчиво поджала полную нижнюю губу:

— То-то мы на своих руках и выхаживаем вашего брата, горшки да судна за вами таскаем. Идите, говорю, отсюда, пока Илья Николаевич не вышел!

И она открыла дверь.

— Иду, не кричите! Вот возьмите для него варенье да лимоны из города.

Она протянула Софье Васильевне сверток, доброжелательно улыбнулась ей, будто между ними и не произошло резкого разговора, вышла, осторожно прикрыв за собой дверь.

Софья Васильевна пожала плечами, взяла сверток и покачала головой:

— Куда уж ему лимоны да варенье! Матери разве? Так ей тоже не до этого сейчас.

В школе в этот день все было необычным. Ученики первой смены утром бегали в больницу и опоздали к началу уроков. Учителя не пожурили их и даже не спросили о причинах опоздания: все было ясно без объяснений.

Младшеклассники не давали заниматься десятому классу. Они то и дело открывали дверь в класс и глядели на пустую парту Коновалова, точно надеялись увидеть Сашу на своем месте. Сережка почему-то в школу не пришел; ребята видели его на рассвете во дворе больницы. Не пришла в класс и Стеша Листкова, но и это никого не удивило…

В перемены не было обычного веселья. Притихли даже малыши. Старшие собирались встревоженными группами. Разговор был об одном: пожар и тяжелые ожоги у Саши Коновалова.

В десятом классе урок математики неожиданно заменили химией. Это обстоятельство несколько отвлекло десятиклассников от ночных событий.

— Чуете, ребята? — сказала Зина. — Новый математик почему-то не принял класс!

И вдруг все поняли, что это связано с возвращением Александра Александровича.

— Как хорошо! — обрадованно сказал Миша. — Ах, Сашка, Сашка, дела какие! А ты-то лежишь и ничего не знаешь! — с горечью добавил он.

— А что, если Александр Александрович теперь сам не захочет к нам возвратиться? — высказал предположение Ваня. — Ну знаете, так, из гордости… Саша тоже говорил мне об этом.

— Ну нет, он так любит школу! — не согласилась Зина. — Неужели он добровольно бросит наш класс, особенно после вчерашнего события?..

На второй урок Миша опоздал. Он вошел в класс, когда у доски отвечал новенький ученик, пришедший с выселка, Кирилл Ершов, скромный паренек в косоворотке, с прилизанными на прямой ряд светлыми волосами и добродушным взглядом зеленоватых глаз. Он стоял у доски растерянный и путался в ответах о положительных и отрицательных электрических зарядах.

— Можно войти? — спросил Миша, открывая дверь с таким выражением лица, что класс понял: случилось что-то необыкновенное.

Все насторожились.

— Войди. Почему опоздал, а? — добродушно спросил Алексей Петрович.

— Алексей Петрович! Сережки знаете почему нет? У него вырезали кожу для Саши! — Миша с трудом перевел дыхание. — Саше плохо. Очень плохо! У него в ожогах все тело, и спасти его можно только пересадкой кожи.

Алексей Петрович встал со стула.

— Откуда ты все это знаешь, а?.. — спросил он.

— Мне сказала сама Нина Александровна… Алексей Петрович, — обратился к учителю Миша, — вы парторг, разрешите нам сейчас же провести комсомольское собрание класса!

Алексей Петрович согласился и отправил Ершова на место.

— Садись, ничего не знаешь, а! — сказал он, произнося «а» с сожалением.

Ершов виновато поплелся на место. Алексей Петрович сдвинул на край стола классный журнал и портфель и направился было к Сашиной парте, чтобы сесть, но раздумал, взял стул и сел у окна.

— Кто у вас член бюро? Пусть ведет собрание, — сказал он.

Вышел Никита Воронов, крепкий, коренастый, ни дать ни взять русский мужичок. Вразвалочку подошел к столу, пригладил льняные волнистые волосы, и одернул новый темно-синий физкультурный костюм, шаровары которого были заправлены в новые серые валенки.

— О чем собрание-то? — не спеша спросил он Алексея Петровича, вскидывая на него голубые глаза.

— А ты разве ничего не понял из слов Домбаева? — удивился Алексей Петрович.

Никита помолчал и опять спросил:

— Открытое?

Алексей Петрович кивнул.

— Пиши, Елена! — Никита протянул бумагу блондинке, сидевшей на первой парте, не спеша отстегнул от кармана «вечную» ручку и тоже подал ей. Помолчав немного, он сказал: — Начинаем открытое комсомольское собрание класса. Слово предоставляю Домбаеву.

Миша вышел к столу и стал рядом с Никитой. Он был очень взволнован, пальцы у него находились в беспрерывном движении.

— Ребята, я сказал уже все! — заявил Миша. — Добавлю одно: кто не боится дать кожу для спасения жизни товарища, подписывайтесь вот здесь. — Он положил на стол бумагу, вырванную из тетради, расписался первым и пододвинул ее Никите вместе с карандашом.

Никита решительно взял карандаш, склонился над бумагой, собираясь подписываться, потом вдруг сказал:

— Председатель успеет. Ну, кто, ребята? — А сам в это время про себя подумал: «Чего торопиться? Подпишусь в конце, авось черед не дойдет. Шутка ли дело, когда с тебя живого хожу сдирать начнут!»

Первой вскочила Зина Зайцева.

— Девчат не надо, — сказал Миша. — Ты хоть и охотница, а все же девчонка! Нюнить будешь!

Яркая краска залила Зинины щеки.

— Я — нюнить? — возмутилась она и направилась к столу.

— Напрасно торопишься. У девчат не станут кожу брать! — крикнул ей Миша. — Не давай, Никита, ей список.

Но Никита и не думал сопротивляться. «Чем больше фамилий, тем лучше», — думал он.

— Пусть пишет, раз охота, а там посмотрят.

Зина подписалась и, проходя мимо Миши, с торжеством посмотрела на него. После Зины к столу подошел Ваня, за ним Кирилл Ершов с выселка. Вставали и подписывали свои фамилии девочки, не обращая внимания на грозные выкрики Миши: «Девчатам не нужно!» В несколько минут подписался весь класс.