Леонид Ливак - Собрание сочинений. Том II

Устав «Кочевья» любопытный и до крайности демократический. Председательствуют члены общества поочереди. Во время председательствования пьют, едят, подходят к столикам, громко переговариваются с посетителями, а с близкими друзьями полемизируют на «ты». Ораторов вызывают по фамилии, не прибавляя ни «господин», ни «гражданин», ни «товарищ». Если очередной оратор отказывается или упирается, его тут же уговаривают, стыдят, иногда ругают.

Это невольно напоминает об изысканнейшем председателе «Зеленой Лампы» – Георгии Иванове – который часами просиживает молча и не шелохнувшись, вызывает предварительно записавшихся ораторов по имени, отчеству и фамилии и не позволяет себе ни малейших вольностей.

Собиралось «Кочевье» не в полуисторическом и своеобразно-живописном кафе «Ля Болэ», а в другом, очень обыкновенном и мещанском, против Монпарнасского вокзала. Там отводился для собраний специальный зал, со столиками, с обязательной «консомацией», и так как прислуга разносила кофе и пиво и затем требовала уплатить по счету, нередко в самые патетические моменты прений те заседания бывали какими-то не со сред оточенными и неровными.

Однажды управляющий кафе явился во время такого заседания пьяным и, грузно ступая, начал проверять, все ли гости что-нибудь заказали. Как раз читались новейшие лирические стихи, и эффект получился для автора стихов печальный. С тех пор собрания перенесены в зал одного ученого общества и стали несколько более академическими.

Организатор и бессменный руководитель «Кочевья» – М. Л. Слоним, один из редакторов «Воли России». У него не совсем обычное прошлое – даже и по нашему сумасшедшему времени. Юношеские дуэли в Риме, партийная подпольная работа в России, Учредительное собрание, в котором он был младшим по возрасту участником, затем Народная Армия. Сейчас Слоним больше всего – литературный человек, и надо сказать, в смысле «поисков литературной смены», в смысле помощи молодым писателям советом, одобрением и предоставлением возможности печататься – у него немаловажные заслуги. В его «Воле России» впервые печатались Газданов и Поплавский, о которых теперь говорят, Варшавский, о котором начинают говорить, и сколько еще других! По внешности Слоним – интеллигент в пенсне, с ясным и звучным голосом, с манерой как бы вразумлять и поучать, которая, пожалуй, скрадывается большой доброжелательностью и терпимостью.

Теперь, кажется, прошло то время, когда молодые русские поэты и прозаики в Париже, Праге и Белграде друг другу читали свои произведения и этим ограничивалась их литературная деятельность. Сейчас иные из них как будто бы «вышли в люди», появляются в хороших издательствах их книги, о которых спорят и говорят, которые находят сравнительно много читателей. И как ни странно, ни парадоксально, издатели «ищут молодых». В этом году «Поволоцкий» выпустил Газданова, «Москва» – Болдырева и Яновского. Все трое – питомцы «Кочевья».

Гайто Газданов – кавказец, осетин, но во внешности его нет ничего специфически восточного. Невысокого роста, подвижный, с узкими смеющимися глазами, скорее уж похож на татарина, но и этого определенно нельзя утверждать. Может быть, следствие его происхождения – физическая сила и ловкость. Спортсмены из «Кочевья» чрезвычайно завидуют его умению ходить на пальцах рук.

Отличительное свойство Газданова – ирония. Это сказывается не только в его книгах, но и в личном разговоре и особенно – в устных его выступлениях. Он нападает яростно и беспощадно и не ищет смягчающих слов. Так, однажды, на заседании «Зеленой Лампы» он «обрушился» на символизм, на религиозно-философские устремления символистов, которые назвал «провинциальным мессианизмом», на присутствовавших в зале Мережковских. Д. С. Мережковский его достаточно сурово отчитал, но Газданов всем своим видом показывал, что остается при прежнем мнении. Произведения Газданова, в частности первый его роман «Вечер у Клер», имевший большой успех, – доказательство того, как у зарубежных молодых писателей постепенно «изживаются» влияния советские и заменяются европейскими, точнее, французскими.

Один из любопытнейших людей, выступающих в «Кочевье» – Сергей Шаршун. Он по происхождению русский чех, во Францию попал до войны, художник. Ему за сорок лет, он до этого года нигде не печатался, сам выпускал и раздавал знакомым какие-то несколько футуристические листовки, в которых иногда, между строк, попадалось что-то сильное и острое. Картины его считались «непонятными», как и роман «Долголиков», который медленно писался и без конца переделывался. С голоса, да еще в «кафейной» атмосфере «Кочевья» оценить его было невозможно.

Рукопись «Долголикова» однажды была дана критику Адамовичу, который пришел в восхищение. В «Числах» были напечатаны отрывки из романа. Интересно, что почти не оказалось средних мнений – общее порицание или равнодушие, отдельные восторженные похвалы.

Часто выступает в «Кочевье» один молодой поэт, высокий, красивый, со звонким голосом, с манерой говорить так убедительно и твердо, точно он читает декларацию. О нем, как и о многих «молодых», мнения расходятся. Одни его считают талантливым, другие – совсем мало одаренным. Если всмотреться, черты его лица чем-то знакомы, кого-то напоминают – может быть, чей-то портрет, примелькавшийся нам в детстве. Это – Вадим Андреев, сын Леонида Андреева. Невольно думаешь, насколько легче было «начинать» отцу, насколько могла быть шире его «читательская аудитория».

Здесь бывают и все поэты из кафе «Ля Болэ». Иногда собрание является чем-то вроде «устного журнала» «Кочевья». Читаютсястихи, проза, рецензии, коротенькие статьи. В самое последнее время много говорят о молодом поэте Владимире Смоленском. У него действительно появляются незабываемые строки и чтение его чрезвычайно выразительно. Вот конец одного стихотворения:

Или другого о слепом, призывающем к помощи и на что-то еще надеющемся:

Обыкновенно же в «Кочевье» разбираются все выходящие русские книги, если они заслуживают малейшего к себе внимания. Сперва говорит докладчик, затем, после перерыва, ему возражают оппоненты. Посторонних, случайных оппонентов бывает немного, и, надо признаться, обычно они довольно беспомощны. По-видимому, и литературные прения требуют какого-то навыка. В большинстве случаев выступают одни и те же люди. Кроме Газданова и Слонима, – Сосинский, прозаик лирического склада, с подкупающим мягким голосом. Фохт, больше «литературный деятель», чем писатель, бывший эскадронный командир, с оглушительным «командирским» басом, и Рейзини, человек добродушный, но с юмором и большой наблюдательностью.