Георгий Черчесов - Прикосновение

Не так ли и жизнь людей? Отец привез Руслана на стройку, бросил там, и он долгие годы никуда не мог двинуться. Но вот приехал дядя, — и Руслан опять в пути и не знает, когда и куда его доставят и в очередной раз бросят на долгие годы…

— Большой комбинат построил, — сказал Урузмаг, укрывая ноги мешковиной; край ее он бросил на колени племяннику.

Бедарка бежала легко по накатанной дороге, кони, крепкие, сытые, играючи тянули ее за собой.

— Очень большой, — чмокнул губами дядя. — Вся наша кукуруза туда идет.

— Отовсюду привозят кукурузу, — возразил Руслан. — Нашей не хватает и на один месяц. Доставляют из Кабарды, Чечни, даже казаки с Дона нам отправляют.

Урузмаг взмахнул кнутом, но не опустил его на круп коня, и тот, привычный к нраву хозяина, ничуть не убыстрил бег. Урузмаг задумался, но минут через десять вновь возвратился к прерванному разговору:

— Люди пошли на комбинат. И мужчины, и такие, как ты, и даже женщины… Я видел и девушек-осетинок! Как отцы решились их отпустить? Целый день рядом с мужчинами. С незнакомыми! Я понимаю: не все плохо ведут себя, но и одна овца может всю отару испортить.

Он опять надолго умолк. Потом вдруг заявил:

— Тебя и то другим сделала эта жизнь, — он пытливо посмотрел на племянника. — Балованный стал. Я видел, как девушка тебя обнимала. Осетинка?! — укоризненно покачал он головой. — Я такой дочери и до вечера не дал бы дожить!

Руслана он не ругал. За что? Мужчина в ответе, если замужнюю тронет. Тут ему нечего ждать пощады, и жизни его лишат вполне законно… Но вот женщине, ей не может быть прощения! Таких надо тут же карать смертью: кто не заботится о чести фамилии, тот недостоин жизни.

Руслан не возразил. В чьей арбе едешь, тому и подпевай. К тому же он не знал, одного ли дяди Урузмага эта песня. Может быть, это песня всех мужчин, а следовательно, и его, Руслана. В этом он еще не разобрался. Это потом ему станет известно, что мужчина снисходителен к женщине, пока она его не опозорит. Если же она сошлась с кем-то другим, тут не жди прощения.

Но Надю дядя Урузмаг зря ругает. Она не такая, как он думает. Полюбила она. Многие месяцы молчала, скрывала свою любовь. И в чем ее винить?

— Знаешь, чем отличается лодырь от хорошего человека? — неожиданно вне связи с предыдущим спросил Урузмаг.

Руслан отрицательно покачал головой.

— Совести у него нет. Для него это так, чепуха. Ты замечал: хороший человек в дураках остается, а негодяй торжествует? Часто так бывает. Почему? Погоди, сам отвечу. Потому что негодяй, бездельник совершает такие поступки, которые настоящий человек никогда не совершит, так как считает их низкими, недостойными мужчины. Те врут, наговаривают, подначивают, а этим совесть не позволяет плохо поступать. Предки наши говорили: кто громче кричит, голос того по всему ущелью разносится. Не хотел бы слышать, а слова сами в уши влетают. Вот почему иной подлец торжествует…

…Теперь дорога шла мимо выстроившихся в ровные ряды одинаковых домиков. Видно, что хозяева очень старались, чтобы все — окна, деревья, заборы — выглядели близнецами и были строго выстроены по одной линии. Вдоль частокола и под окнами каждого дома непременно разбиты цветники.

— Ишь как тут живут, — кивнул на домики Урузмаг. — Помидоры, огурцы, картофель в город на базар везут. Большие деньги домой привозят. И цветы тоже продают. Много цветов. Разных. В горах таких нет. Семена, говорят, присылают им. — И опять возвратился к какой-то своей теме: — Вы на комбинате не бездельничали и другим не позволяли. И вон какие корпуса поставили. Быстро. А почему все и везде так не работают? Почему не заставляете? Посмотри, как в колхозах. Есть такие, что трудятся с утра до ночи, душу в дело вкладывают… А рядом — притворщики… Одни в десять раз больше людям дают, а другие и себя прокормить не могут…

Урузмаг так долго разглагольствовал. У самого города он замахнулся кнутом, но лошадь и ухом не повела. Но на сей раз дядя изменил своим правилам и с силой огрел животное кнутом. Бедарка рванулась вперед. Колеса застучали по вымощенной камнем улице Владикавказа…

…Дом оказался двухэтажным. Он стоял, вытянувшись вдоль берега Терека. Половину второго этажа занимала веранда с большими стеклами. Пять комнат соединялись когда-то между собой, из них на веранду вели три двери. Ясно было, что хозяин строил дом для одной семьи. Но времена менялись, и теперь между смежными комнатами две двери были наглухо заколочены толстенными досками, и получились три квартиры, одна из которых была однокомнатной. Дядя провел племянника в конец веранды и, отворив дверь, заявил:

— Понравится — купим тебе.

В комнатах царил полумрак…

— Здесь у него были спальни, — не уточняя у кого, сказал дядя, как бы оправдываясь за то, что внутри темно, хотя на улице сейчас вовсю светило яркое солнце.

Руслан распахнул створки окошка и выглянул наружу. Под окном сразу за деревом, чьи ветви заглядывали внутрь и сквозь которые солнечные лучи не могли заглянуть в комнату, начинался глубокий овраг. Дерево вот-вот должно было свалиться вниз: корни его сиротливо оголились.

— Окна можно расширить, — угадав по лицу племянника пришедшую ему мысль, сказал Урузмаг. — Я уже прикинул как.

— А овраг не страшен? — спросил Руслан.

— Чепуха, — успокоил его дядя и, понизив голос, произнес: — Беспечные люди эти городские. Не знают, что ли, как укрепить овраг? Но мы и не с таким справлялись. Посадим по склону кустарник, а у здания еще ряд деревьев — и живи, сколько хочешь! Хоть сто лет! Но ты, Руслан, не обмолвись. Хозяин из-за оврага сбросил цену. — Урузмаг, довольный удачной сделкой, засмеялся.

— Обе комнаты будут мои? — уточнил Руслан.

— Обе! — обрадовался дядя, уловив в его вопросе ожидаемое согласие. — Не очень хорошие, но что делать? Нелегко купить сейчас дом. И этот люди добрые помогли найти…

— А вы рядом будете жить?

— Внизу, — вздохнул Урузмаг. — Эти комнаты, что сразу идут за твоими, чудаку принадлежат. Он, знаешь ли, вцепился в свои комнатушки и никак не хочет продавать. Я уж ему и обмен предлагал, чтоб он вниз спустился. Не желает! Но что горевать? Под одной крышей с тобой будем. Все равно что одной семьей. — И заглянул ему в глаза с тревогой: — Не нравится тебе квартира?

Не нравится?! Руслан зажмурил глаза, покачал головой в изумлении… Дядя, дядя, как можно задавать такой вопрос? Ты и не догадываешься, каким счастьем вдруг повеяло. Да разве мечтал я о собственной квартире? Живя в бараке, кровать к кровати с десятком таких же, как и я, отвыкаешь думать о своем уголке. Так и кажется тебе, что всю жизнь будешь открыт чужим взорам. Тебе, дядя, не приходилось искать укромный уголок, убегать от людей, от их любопытства и усмешек… Пожил бы, как я, дядя, не задавал бы таких вопросов.