Дмитрий Нагишкин - Созвездие Стрельца

Домой Генка вернулся, когда все гости были в сборе и уже выпили по первой. Фрося охнула, увидев сына на пороге, расхлестанного, иззябшего, с мокрым носом, с вытаращенными на накрытый стол глазами, и так и рванулась из-за стола. В коридоре она дала Генке леща так, что у него посыпались искры из глаз, зашипела на него, как гуска, и принялась хоть как-то приводить его в тот вид, при котором его можно было принять в человеческое общество, поминутно дергая за нечесаные волосы и оттопыренные уши: «У людей дети как дети! А ты?! Ох, доберусь я до тебя!» Роняя крупные слезы, Генка подумал, что мать перепутала будущее время с настоящим, но не смог поправить ее, имея очень слабые тройки по русскому устному…

Праздник должен был удаться на славу.

Соль Фрося не рассыпала, — значит, не должно быть ссоры ни с кем, а трепка Генке, наспех выданная ему в коридоре, в счет не шла. Черная кошка не перебегала ей дорогу, — значит, и неудач особых не предвиделось, а серый вихровский кот, то и дело бегавший по неотложным делам то на улицу, то с улицы, был как бы свой и не мог приниматься в расчет. Попы навстречу Фросе не попадались, а отец Георгий, которого Фрося частенько встречала на своей улице, ходил еще в своем стареньком, но крепком пальто, сшитом в мастерской горисполкома по доступной цепе, еще не надел рясу, то есть как бы и не был попом, да Фрося и не знала, что именно о его облачении думала бабка Агата, снимая со своей книжки последние деньжонки. Утром Фрося специально, проснувшись довольно рано, все примерялась, как бы встать не на левую ногу. Гости пришли почти все разом, что тоже было очень хорошо, и сели вместе, и ждать никого не надо, и на стол можно подавать сразу, чтобы никто не томился в коридоре, дымя табаком… К тому же, едва войдя, Зина тотчас же сказала Фросе:

— Ты сегодня как невеста, Фрося!

Ох, Зина! Ну, Зина! Вот уж Зина так Зина! У Фроси затрепетало сердце, и она, верно, похорошела как-то так, что даже хмуроватый капитан, которого Зина привела под ручку, кинув на Фросю свой зацепистый взгляд, по-мужски прищурил глаза. До сих пор мужчины на Фросю не смотрели так, то ли потому, что при ней всегда Николай Иванович состоял, то ли по какой-то другой, не столь лестной, причине. И на сердце у Фроси расцвели розы. Ох, не часто они расцветали у нее на сердце в ее прежней жизни, не часто, а разве можно жить без этого?!

Фрося влюбленными глазами посмотрела на Зину, до глубины души благодарная ей, а потом беспечно вздернула головой, приняв вид бесшабашный и легкомысленный — вот я какая, мол! И усадила капитана рядом с собой. Правда, Зина оказалась возле капитана с другой руки… Напротив уселись Дашенька с лейтенантом, который пришел с Зиной и капитаном, точно привязанный к ним невидимой веревочкой. Однако веревочка эта тотчас же порвалась, едва лейтенант увидел Дашеньку. Он присох к Дашеньке, и млел, и глядел на нее преданными глазами, заранее боясь чем-нибудь обидеть ее. Даше не очень-то нравились молодые люди, изображающие влюбленных, но лейтенант так краснел, так извинялся к месту и не к месту, что Дашенька уже готова была простить ему эти неотрывные взгляды, как видно идущие от души. Она заметила, что левая рука лейтенанта была как-то искривлена и пальцы ее плохо двигались. «Что это у вас?» — спросила Даша, останавливая лейтенанта. «Разрыв мины! — сказал лейтенант и добавил: — Я сапер!» — «Сапер?» — спросила Даша. «Да! Говорят, что сапер ошибается только один раз. Я ошибся. Только мне повезло. Рука искалечена. А сам, как видите, остался жив!» Тут Даша увидела, что под воротник кителя лейтенанта идут глубокие шрамы и что все движения его немного стеснены. Понятно! Лейтенант повторил: «Остался жив! — Он умолк и через минуту, краснея, как свекла, добавил: — Может быть, для того, чтобы увидеть вас!» При этом он так смутился, что Даша даже не смогла рассердиться на него. Тут же он вскочил, поднял свой стакан и сказал срывающимся, мальчишеским голосом:

— За победу, товарищи! За победу!

— Нет! — поправил его капитан. — Первый тост в нашей стране только за того, кто…

— За победу! — упрямо повторил лейтенант и опрокинул стопку в рот, подняв голову, отчего на его шее сразу набрякли жилы.

Зина спросила Фросю:

— Сосед твой дома?

— А где ему быть! — ответила Фрося. — Тоже встречают Май!

За стенкой и верно раздавался разноголосый шум, двигались стулья, звенели рюмки и кто-то заливисто рассмеялся.

— Кто это? — опять спросила Зина.

— Вихрова жинка! — ответила Фрося, следя за тем, чтобы капитан, который взялся разливать вино, не наливал ей больше той отметки, которая казалась Фросе посильной.

Капитан поднял стакан. Своими неверными, какими-то неуловимыми глазами он поглядел на Зину и сказал:

— Позвольте мне поднять тост за милых женщин, прекрасных женщин, любив…

— Вот спасибо, Марченко! — сказала Зина весело. — А то я думала, мы сейчас будем пить за весь генералитет, а про нас, грешных, и забудут все. Ура! Я хочу выпить!

Но капитан не закончил свой тост и упрямо договорил:

— …любивших нас хотя бы… час!

— Не люблю пошляков! — сказала Зина вполголоса.

Но Фрося пришла в восторг от тоста. «Ну и капитан! Видно, и образованный, и богатый… Видно, конфетки-то у Зины из этого магазина!» — невольно пришла ей в голову мысль. Она выпила все, что налил ей образованный и богатый капитан, и повеселела еще больше. Хмель кружил ей голову, как всем непьющим людям, сразу, и мир показался ей прекрасным, и люди хорошими, и будущее лучезарным, и ей хотелось всех-всех обнять и прижать к самому сердцу. Глаза ее наполнились слезами. Вот Дашенька, которая дралась за место Фроси в жизни, как если бы дралась за свою долю, — милая! Вот Зина — она открыла Фросе целый мир, она заставила Фросю чувствовать себя женщиной, а не родильной и стиральной машиной! Милая Зина! И капитан милый, — это ничего, что хмуроват, может быть, у него сердце чистое золото! Лейтенант, — братишку бы такого Фросе! И Фрося радовалась, видя, какими восторженными глазами глядит лейтенант на Дашеньку. «Видно, влюбился! Знаешь, Зиночка, бывает любовь с первого взгляда! Вот ей-богу бывает!..» Она не заметила, как Зина почему-то сердито ударила по рукам капитана. Потом с удивлением обнаружила чью-то потную, горячую ладонь на своем колене. «Ой, что это?» — сказала она себе испуганно. Ей было и неловко — вдруг кто-нибудь увидит? — и приятно вместе с тем: ведь никто так и не делал прежде! Она потянулась к зеркалу, поправила волосы, взглянула на себя и опять понравилась себе. Только тут она сообразила, что ладонь принадлежит капитану, а капитан принадлежит Зине, как она уже рассудила, и что получается, будто она Зине ножку подставляет. «А что?» — самоуверенно кто-то спросил ее. И она ужаснулась. И очень поспешно и заметно откинула руку капитана, отчего он, не ожидавший удара с тыла, чуть не упал в ее сторону. Но все засмеялись, и первая — Зина, и Фросе стало еще веселее.