Николай Бондаренко - Будни и праздники

— Очень приятно, — произнесла она своим мягким грудным голосом и улыбнулась одними губами, как она умела это делать. Ее выразительные, чайного цвета с зелеными крапинками глаза смотрели строго, но настороженности, испуга, даже растерянности в них не было. Дмитрий понял, что ей не хотелось признаваться, что они знакомы, но если бы Дмитрий сам подал к этому повод, она не стала бы таиться. Ну, что ж, паника не в ее характере. Сам Дмитрий играть не умел. Не умел улыбаться одними губами, и поэтому заминка все же возникла.

Но Наташа легко разрядила обстановку.

— Борис давно жалуется, что ему трудно одному. Ваше назначение очень кстати…

— Разрешите и мне вручить вам цветы…

Пока они обменивались любезностями, Борис переобулся и кинул к ногам Дмитрия тапочки.

— Бросьте вы эти церемонии! Будьте на «ты».

Гостиная, в которую ввели Дмитрия, была и в самом деле уютным гнездышком. (Элегантная стенка, цветной телевизор, зеленый палас на полу и красно-черный ковер на стене, глубокие кресла и роскошная люстра). После раскаленной улицы приятным казалось негромкое урчание кондиционера.

— Дорогая, принеси нам промочить горло и какую-нибудь закусь, ну, ту колбасу жесткую, что я привез… И сама присоединяйся.

Она опять улыбнулась — с нежностью любящей женщины, в которой проглядывались и материнские черты — Борису, и с вежливостью хозяйки, в дом которой пришел не слишком желательный гость — Дмитрию, и прошла на кухню. Она всегда со вкусом одевалась, качество, которое Дмитрий очень ценил в женщинах. Сейчас на ней были дорогие джинсы, модная кофточка, золото на пальцах и на открытой длинной шее. В былую пору она одевалась скромнее.

Вернувшись, Наташа поставила перед мужчинами на журнальный столик запотевшую бутылку «Сибирской», пепси-колу и минеральную воду, большое овальное блюдо, где красиво были разложены кружочки колбасы, ломтики сыра и ветчины. Сверху лежала зелень.

— Садись! — сказал ей Борис и легко, как пушинку, придвинул к столику еще одно массивное кресло.

— Нет-нет, говорите спокойно о своих делах. Жаркое вот-вот поспеет, пойду прослежу.

Ей явно не хотелось оставаться в одной комнате с гостем. Кайтанов, похоже, этого не замечал.

— Не люблю длинных тостов. За знакомство! — он выпил залпом и тут же задал неожиданный вопрос, сметая с блюда все подряд: — Мне говорили, у тебя три рацпредложения?

— Если считать еще и армию, наберется с полдюжины.

— Расчеты сам делаешь?

— Нанимаю специалиста.

— Напрасно иронизируешь, — прищурился Кайтанов. Дмитрий уже заметил, что у того есть привычка щурить глаза, как бы пряча их за щитом век. — Я вот все подчистую подзабыл. Даже интегралы. Крутишься день и ночь, как белка в колесе… А придет в башку идея, надо идти на поклон к проектировщикам. А они тоже не дураки — процент требуют. Вот мне-то, действительно, приходится нанимать специалиста. Потому и интересуюсь.

— Логарифмическую линейку и справочник всегда вожу с собой.

— Отлично! У меня есть несколько идей. На месте расскажу. Понимаешь… — он принял задумчивый вид, — участку нужен технический руководитель. Финансы, снабжение, производственные и личные конфликты — все это я беру на себя. А ты будешь, ну… главным инженером участка, скажем так. Мы сработаемся, я чувствую. Главное — быть вместе. Вдвоем мы сильнее в десять раз, чем каждый в отдельности. Честно говоря, вот сейчас, когда ты пришел, я почувствовал, что малость притомился.

— Но ведь на участке есть и другие и-тэ-эры?

— Да уж, — презрительно усмехнулся Кайтанов. — Скоро сам увидишь. Поймешь, что за птицы. Так называемых и-тэ-эров у меня на участке четверо, — видимо, эта фраза «у меня на участке» была у него в ходу. — Самый исполнительный — прораб Самусенко. Но и тот круглый дурак. Притом дурак с инициативой. Постоянно скандалит с людьми, а я — разбирайся.

Он пожевал перышко зелени и жестко констатировал:

— Самусенко — не помощник. Есть еще мастер Женечка, — тонкие губы Бориса сложились в презрительную усмешку. — Женечка… И имя-то бабское, и сам, как баба. Два года на участке и все два года хнычет по маминой юбке. Уже и заявление написал, держит под подушкой. Ждет не дождется, когда его срок после диплома выйдет. Ну, скатертью дорога, пусть катится! Все равно для нашего дела он не годится.

В комнату заглянула Наташа.

— Товарищи мужчины, освободите центр стола.

Борис раздвинул тарелки и продолжал:

— Механик Сумароков — хмельной болтун, снабженец Могилов… Его зовут Илья Зотович, соответственно инициалы ИЗ. Рабочие так и кличут: «Из-Могилов»! Метко. Он тощий, как жердь, и такой же нескладный. Два комика… Познакомишься… Но, — он встрепенулся и крепко сжал кулак, — все они у меня здесь. — Потом пристально посмотрел Дмитрию в глаза: — Я знаю, что Умаров посватал тебя к нам до осени. Но это мы еще посмотрим. Я тебя уговорю… Что тебе пятисотка?! Там работаешь, как под колпаком — сплошные советчики из главка, треста, министерства… А мы работаем без помпы, но самостоятельно.

Вошла Наташа. В руках у нее ляган, наполненный жареным мясом. Борис прикрыл глаза, комично потянув носом и губами воздух:

— У-у-у, запашок!

Сейчас Наташа выглядела радушной хозяйкой, в ее взгляде не было и грана неприязни. Она опустилась в кресло, но не развалясь, как они, а присела грациозно на самый краешек, сдвинув колени.

— Почему вы не говорите о своих делах? Я помешала?

— Вот какие вы, женщины, — заметил Борис. — Оставляете нас одних, а потом упрекаете, будто мы в лесу говорим о женщинах, а с женщинами — о лесе.

— Мне показалось, что у вас какой-то важный разговор.

— Да уж… Ты бы лучше помогла мне Диму уговорить.

— Разве его нужно уговаривать? — глаза у нее были наивные и простодушные, но в голосе он уловил усмешку.

— Конечно, — Борис уже слегка захмелел. — Ты растолкуй ему, что Райцентр не такая уж глухомань. Я вот раньше постоянно жил в Ташкенте, ну и что? Общежитие — работа, работа — общежитие. Иногда кино, вечером — кружка пива. Получал свои сто двадцать и только облизывался, проходя мимо ресторана. А сейчас приезжаю в Ташкент, как король. Все мое! А главное — чувствуешь свою значимость, не теряешься в общей массе.

— Нет, — ответил Дмитрий. — Наташа права. Зачем меня уговаривать. Я не твой Женечка.

— И еще объясни ему ради бога, — продолжал распалившийся Борис, — что в Райцентре широчайшие возможности для личной жизни. Масса интересных женщин. Строительство-то огромное, вот и приехали — кто за счастьем, кто за деньгами. Погоди, вот приедем, я тебя сразу же к заказчику поведу. Там у них в техотделе настоящий цветник, — он подмигнул Дмитрию: — Не удивляйся, что я свободно говорю о таких вещах при Наташе. Она знает, что других женщин для меня не существует. Верно, моя радость? — он взял ее руку и поцеловал в запястье.