Николай Бондаренко - Будни и праздники

— Я-то за себя не боюсь, — объяснял Вася. — Я в случае чего выпрыгнуть могу. Я вот Денисыча не хочу подводить. Если бы что от меня зависело, я давно бы уже сто раз сгонял через мост и обратно. Как Денисыч скажет — так и будет.

А что может сказать Денисыч? Разве он понимает в мостах больше их? Или, может быть, они думают, что он сейчас стоит и производит в уме какие-то инженерные расчеты? Какие там к черту расчеты!

— Дай-ка, Лукьяныч, метр, — повернулся он к бригадиру.

Тот вытащил из кармана складной металлический метр.

Дмитрий нагнулся и измерил диаметр несущих бревен.

— До понедельника попробуем найти ответ.

Кайтанов задерживался, но прочие и-тэ-эры были на участке. Дмитрий решил поближе познакомиться с коллегами.

Первым делом он зашел в кабинет Ильи Могилова — маленькую узкую комнату, высота которой превышала все прочие измерения. Стены были серы, давно небеленные. Как ни мала была комнатка, однако же и сюда втиснули два обшарпанных стола, три колченогих стула и видавший виды шкаф, доверху набитый бумагами, бланками и чертежами.

Сам Могилов сидел за одним из столов, горестно глядя в лежавшую перед ним бумагу. Его измятая шляпа висела на гвозде, вбитом в дверной косяк. Нижняя часть окон была завешена пожелтевшей и ссохшейся на солнце газетой.

Из соседнего кабинета доносился повизгивающий голосок Самусенко:

— А я говорю поедешь.

— Не поеду! — отвечал чей-то бас.

— Нет, поедешь!

— Нет, не поеду!

— Нет, поедешь!

И так раз пятнадцать.

Наконец бас не выдержал и тоже перешел на визг:

— Ну поеду, поеду, поеду!!!

На лице Могилова появилась печальная улыбка.

— Пускай он там шумит, кричит, а мы тут будем сидеть тихонько.

Он опять пробрался за стол:

— Ну что за человек! Орет, шумит, бушует! А разобраться — зачем? Неужели спокойно нельзя сказать? Все только требует. Все ему давай-давай. А чуть что не так, то сразу ты — бездельник и лодырь. Как тут работать? Разве у человека будет желание работать?

Он уронил голову на грудь, горестно вздохнул, потом вдруг встрепенулся и уставился на Дмитрия черными блестящими глазами:

— Вот вас как зовут? Дмитрий? Вы мне, Дмитрий, понравились. Человека ведь сразу видать. Как он зайдет, как поздоровается, как посмотрит. Сразу ясно, что он за птица. Хотите, Дмитрий, хороший импортный костюм? Или пальто? Или туфли? Или, может, мебель вам нужна? У меня начальник торговой базы друг, да я и сам мог бы стать большим человеком, если бы захотел.

Каждая жилка на его лице трепетала. Оставаться в одной позе больше трех секунд Могилов не мог.

В коридоре послышались торопливые шаги, в комнатку вихрем ворвался Самусенко. Не заметив Дмитрия, он так и навалился на стол Ильи.

— Слушай, ты, Могилов-Размогилов, пентюх несчастный, так твою и разэтак, если к вечеру наряды не будут готовы…

Бедный снабженец весь съежился за своим столом. Дмитрий не вытерпел.

— Послушайте, Самусенко! Вы уверены, что имеете право разговаривать в таком тоне с коллегами?

Самусенко резко обернулся и съежился в свою очередь. На лице появилась вымученная улыбка.

— А! Дмитрий Денисович! Приехали? Все хорошо? Как дела на трассе?

— Подробный отчет я дам Кайтанову.

— Конечно… конечно… — Самусенко едва не на цыпочках направился к выходу. — Илья Зотович, поторопитесь все-таки с нарядами.

«А разве я сам говорил с ним вежливее?» — Дмитрий вспомнил приезд Самусенко на трассу. Но угрызений совести это воспоминание не вызвало.

Могилов сидел, уронив голову, и казалось, вот-вот заплачет.

— Ничего, Илья Зотович, — кивнул ему Дмитрий. — Он больше не будет кричать на вас.

В кабинет вошел механик Сумароков. Руки в карманах, пиджак расстегнут, густые волосы победно торчат ежиком, лицо энергичное, злое. С минуту он потолкался у стола Могилова, расшвырял бумажки, прочитал какой-то акт и рассмеялся.

— Ну кто же так пишет акты?

— А что? — забеспокоился Илья.

— Слушай, что ты пишешь, — при этом механик покосился на Дмитрия. — «Мы, снабженцы райцентровского участка Могилов и сварщик Авторучкин…»

— А что, разве неправильно? — глаза у Ильи сделались огромными.

— Ты бы еще написал «Мы, Николай Вторый…» — Сумароков взял ручку и жирно внес исправление. — Вот так надо писать: «Мы, нижеподписавшиеся…» — и дальше. Понял?

Могилов горестно вздохнул, но тут же вдруг закричал во весь голос:

— А акт зачем испортил?! Написал бы аккуратно сверху и делу конец. А теперь такой длинный акт из-за одного слова переписывать. Кто тебя сюда звал? Сидел бы в своей конторке да подписывал путевые листы. Чего пришел? Уходи!

Сумароков устало махнул рукой:

— Ну хватит!

Взял стул и подсел к Дмитрию:

— В тот раз даже не познакомились толком. Николай! И прошу со мной на «ты».

— Дмитрий. Со мной прошу тоже не церемониться.

— Ну как там дела на трассе, Дмитрий? Я имею в виду технику.

— Могло быть и лучше.

Дмитрий рассказал о поломках, остановках, ремонте. Механизмы много простаивают. Выезжаешь утром на трассу и гадаешь, не подведет ли сегодня техника. Главная причина, считает Дмитрий, — отсутствие профилактики. Механику участка следовало бы почаще бывать на трассе. Тогда бы и потребность в запчастях сократилась.

Он лично не против, ответил Сумароков. Было время — месяцами дневал и ночевал на трассах. Не жаловался. Воздух трассы — хороший воздух, сближающий товарищей. Он бы с удовольствием. Но тягач — на нем, ЗИЛок — на нем, Дэ-тэшка — на нем… Он долго еще перечислял, барабаня пальцами по столу, вдруг сделал заговорщицкий жест и прошептал:

— Можно насолить Самусе. Есть одна мысля…

Объяснил, что вчера сломался опоровоз. Пустяк. Мелочь. Трамблер. Но из-за этой мелочи машина сейчас не ходовая. Он, Сумароков, объездил весь Райцентр, и благо, знакомых механиков у него хоть пруд пруди, и достал-таки новый трамблер. Вот что он предлагает. Он подговорит одного знакомого шофера, тот придет к Самусе с трамблером, якобы со своим, попросит за него двадцать пять рублей. Самусе деваться некуда. Найдет, чем расплатиться. Пошушукается с начальником участка и найдет. А они на эти денежки славно погуляют. Только пусть поймут его правильно. Он, Сумароков, делает это не из-за денег. Иначе не сказал бы им ни слова. Просто хочется насолить Самусе. И как же сладко будет пить за его счет, в то время как Самусе не останется ничего другого, как хлопать ушами. Он задорно подмигнул. Могилов радостно захихикал. Дмитрий убрал с плеча сильную ладонь Сумарокова.

— Опоровоз, — сказал он, — нужен не для того, чтобы возить Самусенку в магазин или клозет. Опоры еще не все на трассе. Ты, Николай, это отлично знаешь. И ты, Илья. А если вам пришла охота выпить, пошли, после работы я угощу.