Николай Смирнов - Джек Восьмеркин американец [3-е издание, 1934 г.]

Пятьсот рублей, которые были у него в кармане, казались ему мелочью. Стоило ли из-за таких денег проливать пот все лето? Он мечтал о тысячах, а получил какие-то несчастные сотни. И этими сотнями прежде всего надо было заткнуть домашние дыры.

Начать с того, что почти сто рублей пришлось истратить на покупку хлеба. Этот хлеб, полученный, как казалось Пелагее, без всякого труда, удивил старуху не меньше денег. Когда его ссыпали в амбар, она все время ахала и дивилась, что вот не сеяли хлеба в этом году, а сделали такой большой запас. Чтоб спокойнее было, Пелагея заперла амбар на новый замок и несколько раз в ночь выходила посмотреть, не крадет ли кто хлеб. Ей казалось, что так легко полученная пшеница может легко и уплыть.

Пелагея считала чудесами и все остальное, что происходило у них на дворе. Джек купил на ярмарке в Чижах за сто двадцать рублей хорошую серую корову и подарил ее матери взамен проданной когда-то телки.

Опять Пелагея глазам своим не верила несколько дней и по ночам выходила в хлев, чтобы потрогать корову. Она назвала ее Красавицей, приписывала ей небывалые достоинства и благодарила бога, что телку в свое время продали. Молока в доме теперь было так много, что нехватало посуды. Пришлось пустить в ход даже ведро для воды. От счастья лицо Пелагеи все время светилось. Она во всем угождала Джеку, который теперь для нее и для Катьки стал умнейшим из людей.

Но чудеса на корове не кончились. Джек отправился в город и вернулся со станции на чужой подводе с целым ворохом покупок. Себе он купил новые башмаки, костюм и непромокаемое пальто; кроме того железную кровать и одеяло. Матери и Катьке купил по-новому платью, башмаки, чулки и перчатки. Отдельно матери — коричневый зонтик.

Все эти подарки Пелагея носила показывать по деревне, за исключением, впрочем, перчаток и зонтика, которые она спрятала в сундук. Катька же выходила теперь на улицу только в перчатках. Со стыдом она вспоминала о том времени, когда шила себе мешок, чтоб итти побираться. У нее была другая мысль теперь: до зимы овладеть коричневым зонтиком.

Джек вернулся из города заметно повеселевший. Очевидно, он уже начал забывать о своей неудаче, и какие-то новые мысли появились у него в голове. В ближайшее же воскресенье он оделся во все новое, отобрал в корзину самых крупных яблок и отправился в Кацауровку. Шел он туда не спеша: ему надо было обдумать, как получше присвататься к Татьяне. В пути он составил длинную речь, с которой решил обратиться к адмиралу и братьям за обедом.

В Кацауровке Джек угостил мужчин сигарами, а Татьяне передал яблоки. Татьяна удивилась, что они такие крупные, и Джек важно объяснил, каким образом можно этого добиться. Затем он долго и подробно рассказывал адмиралу и братьям, как Скороходов обманул его с табаком. Адмирал высказал сожаление, но Джек гордо сказал, что все это мелочи и в ближайшие годы он сумеет вернуть деньги. Говорил он все это необыкновенно торжественным тоном, и братья тотчас же догадались, что Джек готовит какой-то сюрприз.

Действительно, за обедом, после того как суп был съеден, Джек встал и начал говорить свою речь:

— Сливы сейчас поспели в Калифорнии, и полевые работы закончены. Рабочие в Америке отливают на север, а фермеры подсчитывают барыши…

Таково было начало, а дальше Джек заговорил о том, что хозяйство в Кацауровке ведется плохо и что здесь нужен знающий человек, чтобы поправить дело. Вкратце он наметил и мероприятия, которые должны быть проведены в ближайшее же время. В заключение он просил адмирала оказать ему честь и отдать за него замуж Татьяну.

Братья кусали губы во время речи Джека, а в конце Валентин даже выскочил в соседнюю комнату. Татьяна страшно покраснела, но не сказала ни слова. Один только адмирал сохранил спокойствие и серьезность и по окончании речи любовно посмотрел на Татьяну. Затем, немного подумав, ответил, что благодарит Джека за честь, но согласиться на брак не может, так как дочь его еще слишком молода и не привыкла жить в деревенских условиях.

Джек начал возражать адмиралу. Прежде всего он заявил, что и не собирается везти Татьяну в Починки, наоборот, сам хочет переехать сюда. Он может вложить в Кацауровку несколько сот рублей и выпишет из Америки своего приятеля-американца, вместе с которым наладит хозяйство. Хороший доход он гарантирует.

— Но я вам сказал, что дочь моя еще молода! — закричал адмирал раздраженно и нахмурил свои пушистые брови.

Джек ответил, что готов подождать с браком, но в хозяйство войдет сейчас.

— А раз можете подождать, то отложим этот неприятный разговор, — заявил адмирал сердито.

Но сейчас же улыбнулся и более мягко прибавил:

— Не понимаю, зачем вам жениться? Вы лучше послушаете, я вам расскажу, как сватаются туземцы на Полинезийских островах. Там без свиньи дело не обходится…

И начал рассказывать.

За все это время Татьяна не произнесла ни одного слова, но и из комнаты не ушла. Джек понял, что приводить новые доводы в защиту брака неудобно, и стал слушать адмирала. После обеда братья хохотали в соседней комнате, и до Джека донеслось слово «мужик».

Джек никак не мог понять, что смешного они нашли в его предложении. Ведь он хотел вывести Кацауровых из тяжелого положения. Кроме того младший брат Анатолий был женат на крестьянке, и ничего плохого от этого не случилось. Но кому он мог сказать все это? Теперь, после отказа адмирала, он чувствовал себя лишним в Кацауровке, и как только старик пошел подремать, он простился и ушел. Когда он прощался с Кацауровыми, Татьяна исчезла из комнаты и не провожала его, как обычно. Это совсем доконало Джека.

Он шел домой с пустой корзиной и чувствовал, что теперь разбит окончательно. Да, нечего сказать, хороши его новые друзья! Скороходов ободрал его, как липку, а Кацауровы ясно показали, что считают его последним человеком. Все кончено, выхода нет!

Чтобы подбодрить себя немного, Джек запел песню:

Но даже песня у него не вышла, и он замолчал.

Дома, у себя на кровати, Джек нашел письмо от Чарли.

Американец писал:

«Милый Джек! Здесь пшеницу убрали, и на той неделе я еду на север, опять к Коллинзу. Денег у меня уже сто долларов, так что капитал растет. Но меня убивает факт, что ты до сих пор не прислал мне письма.

Джек, дружище, пшеница обмолочена, и в Калифорнии поспели сливы, а я все еще не знаю, как обстоят наши дела. Если ничего не выходит с землей, какого чорта жить нам в разных странах! Приезжай сюда, будем работать, как прежде и копить деньги. Хоть через двадцать лет, а получим клочок земли. Напиши скорей, в чем дело. Неужели „вирджиния“ не дала тебе никакого дохода?

Джек, старик, неужели у нас не будет фермы никогда?»