Анатолий Емельянов - Запоздалый суд (сборник)

— Ну, не меньше, чем она получает сейчас в райфо, — с заминкой отвечает Бардасов. — Я думаю…

— Это как понимать? — вскидывается Михаил Петрович. — Это больше, чем получает старший бухгалтер колхоза?

— Я думаю, это будет наравне со старшим бухгалтером, — тихо и вроде как бы робко замечает Бардасов.

Пауза. Напряженная пауза. Все смотрят на Михаила Петровича и ждут, что он скажет. И он говорит с непреклонной строгостью:

— Я возражаю! Я категорически возражаю! Мы еще не знаем, что за работник эта Карликова и насколько она будет полезна колхозу, а уже кладем ей зарплату, которую у нас получает один только председатель. Я считаю это разбазариванием колхозных средств, и я категорически возражаю!

— По в райфо считают…

— До райфо нам нет никакого дела, у нас другая специфика!

Я вижу, что единодушие членов правления сильно поколебалось. В самом деле, никто из них не получает такой зарплаты, которую председатель собирается дать какому-то экономисту, какой-то девчонке, только что закончившей институт. Кроме того, работали и без экономиста, и не плохо работали, план выполнили. И еще я читаю на лицах бригадиров, на лицах заведующих фермами: выходит, что нас, председатель, ты ни во что не ставишь, тогда как девчонку, какую-то девчонку!..

— Поймите, товарищи, экономист очень нужен колхозу, — убеждает дальше Бардасов. Он не спешит выносить вопрос на голосование, он понимает, что не пришла его минута, что все еще зыбко, и вот убеждает, он говорит о том, что и в колхозе «Победа» взялн экономиста, что и время сейчас такое, что нужно и вперед все рассчитать, и финансовый план толковый составить, а кто у нас его составит так, чтобы по три раза не возвращали его из района? И такой специалист оправдает свою зарплату, он, председатель, в этом уверен.

Но стоит на своем и Михаил Петрович. Ради того, чтобы сохранить колхозу две тысячи рублей в год, он готов работать не восемь, а десять, двенадцать часов в сутки. Он готов десять раз переделать и профинплан, чтобы сохранить колхозу «Серп» эти две тысячи рублей! И это предложение бухгалтера нравится правленцам гораздо больше. Тогда Бардасов говорит:

— Ну, хорошо, товарищи, я с вами согласен. Но вот хотелось бы послушать мнение Александра Васильевича. Человек он хоть и молодой, но бывалый, работал в райкоме, знает колхозы, сам специалист, прекрасно понимает потребности времени… — И выдает мне такую характеристику, таким мудрецом меня рекомендует, что у меня краснеют уши. И это производит сильное действие на правленцев — я замечаю на себе красноречивые взгляды, я понимаю, что теперь выбор зависит от меня. И мне ничего не остается делать, как говорить, и я говорю в пользу экономиста, говорю о необходимости экономиста нашему идущему в рост колхозу.

— Все зависит от эффективного использования наших капиталов, — говорю я. — Современная экономическая политика может быть тогда успешной, когда экономика хозяйства гибка, когда колхоз может пойти даже на определенный финансовый риск во взаимоотношениях с банками и другими финансовыми организациями и тут без знающего, грамотного специалиста очень сложно…

И я вижу, что все мои не очень-то, может быть, и верные, но «умные» формулировки производят действие: Бардасов едва сдерживает довольную улыбку, лицо Михаила Петровича принимает сосредоточенное выражение глубоко и внезапно озадаченного чем-то трудным человека, а бригадиры согласно кивают: так, так… И Бардасов не может не упустить этой минуты, он говорит тоном человека, которому в конце концов безразлично, как решит правление:

— Ну что же, проголосуем, товарищи? Поступило два предложения.

Проголосовали не единогласно, нет, не единогласно, однако Нину Карликову на работу в колхоз приняли с окладом в сто шестьдесят рублей.

— Кстати, она ждет, позовите-ка ее.

И когда довольно смело входит высокая, с красивой, короткой прической девушка, краснощекая, с черными высокими бровями, Бардасов говорит:

— Вот Нина Федоровна, прошу любить и жаловать. Да ведь вы все ее хорошо знаете, она кабырская, родной человек колхозу.

И только один Михаил Петрович упорно отводит глаза в сторону.

— Мы все решили, Нина Федоровна, оклад у вас остается прежний, так что вы сегодня же и пишите заявление…

Так вот, если говорить о моей пользе, о пользе секретаря парткома. Дело с экономистом могло бы принять затяжной, склочный характер, колхоз бы сэкономил по милости прижимистого Михаила Петровича копейки, а потерял бы — я в этом уверен — куда большие капиталы: чтобы зажечь лампу, не стоит экономить спичку. Но бухгалтеры старой закалки не всегда это хоршо понимают. Конечно, не для себя они хлопочут о каждой копейке, не для своего кармана, это понятно, однако сейчас такое время, что должен работать каждый рубль. И он работает только тогда, когда не просто лежит в кассе, по когда на него строят, покупают, не боятся деньги перебрасывать из статьи в статью. Я, например, знаю один колхоз, где на средства, идущие только по статье «капитальный ремонт», сделано несколько капитальных строений, и сделано так, что ни одна ревизия не придерется. Но для этого руководители должны рисковать. Вообще финансовая политика хозяйств — дело для меня темное, но я точно знаю одно: делаться она должна честными, чистыми руками и делаться смело. Иначе нашим колхозам никогда не вылезти из нужды и нехваток, не вылезти из-под дырявых крыш на фермах, из грязи на дорогах. И вот этим намерениям Бардасова я должен способствовать, пусть и к неудовольствию Михаила Петровича.

На правлении еще один денежный вопрос разбирался — повысить зарплату электрику Воронцову, потому что «руки у него золотые, а голова серебряная», как сказал Бардасов и добавил:

— Раньше мы электромоторы в Чебоксары ремонтировать возили, а теперь с ними и заботы не знаем, на фермах всегда электричество, а значит, и вода, и коровы напоены. Итак, кто «за»?

«За» оказались все. и я, к слову сказать, порадовался за Графа, а когда вечером поздравил его с «повышением», он не смог скрыть довольной, какой-то даже по-ребячески простодушной улыбки.

— Но это повышение не отнимает ли у тебя немножко свободы, которой ты так дорожишь?

— Нет, — сказал он, и улыбки на его лице как не бывало — передо мной был прежний Граф, упрямый и резкий. — Свободу отнимают только поощрения за мнимые достоинства, а моя работа вся на виду у людей. Надеюсь, на правлении не было спору о моей прибавке этих несчастных двадцати рублей?

Я сказал, что нет, спору не было, и он, хмыкнув довольно, продолжал чтение очередной книги. Сегодня он не ввязывался в спор, не начинал никаких разговоров, и я подумал, что с ним что-то случилось.

— Сегодня на правлении приняли на работу в совхоз одну девушку, — сказал я. — Экономистом…