Вениамин Каверин - Девять десятых
- Название:Девять десятых
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Гослитиздат
- Год:1963
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Вениамин Каверин - Девять десятых краткое содержание
Повесть неоднократно издавалась под названием «Девять десятых судьбы». Для настоящего издания автором внесены изменения в сюжет повести.
Девять десятых - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Накануне вечером представители казачьих комитетов переехали линию фронта и отправились в Царское Село, чтобы предложить революционным войскам перемирие. Это перемирие было концом первой кампании гражданской войны.
Корабль тонул, — а крысы бегут с тонущего корабля! Эти крысы бросаются вплавь и тонут и доплывают до берега.
На этот раз берег был недалек, — крысы доплыли. Они бежали с правого борта на Дон и с левого борта на Волгу, в подвалы своей страны, в амбары иностранцев.
В ночь на первое ноября только капитан сидел на капитанском мостике со своими вестовыми. Он молча сидел в кресле у камина и смотрел на огонь своими близорукими глазами.
Он ждал до тех пор, покамест волны стали захлестывать мостик.
Тогда бежал и он, — капитан, превращенный в крысу.
Часовой похаживал туда и назад, поправлял сползавший с плеча ремень винтовки и пел по-татарски: «Двадцать пять шагов туда, двадцать пять шагов назад, вот я, караульный Бекбулатов, стою на посту».
Он скучал, этот татарин, бог весть как попавший в красновскую дивизию.
По коридору время от времени проходили казаки, в комнате напротив тихо и тревожно разговаривали офицеры; Шахов лежал на полу, расстелив шинель, глядел на сумеречные огни Гатчины и прислушивался к ночным шорохам, к позвякиванию шпор и оружия, которое казалось ему чудесной музыкой в эту ночь, как будто повторявшую печальные и знакомые минуты жизни.
Он не подводил никаких итогов, ни о чем не жалел. Утром ему удалось отправить письмо Галине, и с этим письмом от него отошло все, что тяготило его, все заботы и радости, и то, что он сделал, и то, что еще собирался сделать.
Остались только эти ночные шорохи и глухой разговор и эта песня, которую бормочет за его дверью часовой.
— Очень хочу спать, — пел часовой, — я очень, очень хочу спать… Вот скоро придет смена, и тогда я пойду спать, спать, спать…
………………………………………………………………………………………………………
— Ему начальство, елки зеленые, распоряжение делает, а он хоть бы хны! — сердито сказал кто-то за дверью.
— Начальство? А что, мне начальство? Было, да сгнило. Нас начальство по всем фронтам третий год гоняет, а большевики хотят сразу на Дон отпустить… Вот тебе и начальство.
— Сволочь ты после этого!
За дверью весело и лениво засмеялся кто-то.
— А сейчас бы славно домой… Матросы вчера говорили, что целыми маршрутами отправлять будут! А девки там! Эх, дядя! Разве тут есть такие девки?
— Девки! — хмуро сказал первый голос. — Тебе вся суть в девках. А присягу ты, сукин сын, забыл?
— Тоже, брат, взялся про присягу разговаривать. Довольно мы им присягали! Будет!.. Пускай теперь они нам присягнут!
— Что-то ты, Васька, больно разговорчивый стал, дерьмо такое!
Молодой возразил было, но шум внизу, в первом этаже, заставил казаков вскочить на ноги.
Беспорядочный говор катился по лестницам наверх.
Ни шагов, ни звона оружия не было слышно; казалось, что каждый коридор, каждая комната этого сумрачного здания заговорили сами собой.
Шахов вскочил и прислушался: в этом сплошном шуме все чаще и чаще повторялось, перекатываясь из комнаты в комнату, охватывая дворец со всех сторон, одно слово:
— Матросы!!
«Серое небо, скучная земля… и эта молочница с бидонами, и этот дачный вагон, и дым за окном, этот кондуктор с измятым лицом, и грязь вокруг.
Снова рука начинает болеть… Как медленно тащится поезд. До Царского Села только сорок пять минут, а мы уже часа два едем.
И этот старик с грязной бородой. Куда он едет? На фронт?.. Революция…»
— Фронт, революция… — снова повторила она про себя, стараясь понять до конца все значение и смысл этих слов.
«И он там, на фронте… Константин».
Она впервые за последние годы назвала Шахова по имени, и это имя вдруг показалось ей незнакомым, как это иногда бывает со словами, которых подолгу не случается произнести.
— Кон-стан-тин, — сказала она про себя по слогам и вздрогнула.
«Письмо… Быть может, все кончено уже?.. Теперь сумятица, неразбериха, и все это будет гораздо проще, — вспомнила она. — А я даже не знаю, что с ним случилось».
Бледные, мокрые поля проплывали мимо окон, где-то далеко в пригороде шел трамвайный вагон, солдаты нехотя тащились по вязкой дороге, маршрутный воинский поезд стоял на боковой ветке.
В вагоне разговаривали о голоде, о большевиках, об очередях, и все это, как надоедливый граммофон в пивной, уходило в мутный свет за грязными окнами, в скрипучее пошатывание вагона.
Она перебирала каждый час последних дней, которые с такой стремительностью выбили ее из привычного строя жизни.
И это глупое решение отправиться в Зимний с тайной надеждой умереть, в которой она не желала себе признаться, и встреча с Шаховым…
В тот день она как будто подчеркнула, что она — чужой для него человек, что нужно наконец порвать ту непрочную связь, которая, несмотря ни на что, все-таки еще держалась между ними.
Зачем она делала это? Зачем с таким упорством отказывалась понять, что ей была ясна причина его приезда?
Это письмо, быть может, последнее, которое он написал в своей жизни, — вот что заставило ее, не обманывая себя и ничего не скрывая, сказать себе наконец, что он приехал для нее, для встречи с нею.
Старушка, дремавшая, прикорнув, в углу возле окна, испуганно вздрогнула и сердито посмотрела на женщину в меховой шапочке, с подвязанной рукой, которая вскочила и, сжимая руки, с отчаянием стала ходить вдоль заплеванного коридора.
— Ах, боже мой, как медленно тащится поезд! — сказала она вслух, опомнившись.
— Медленно? А вы бы, барынька, автомобиль наняли! — сказал кто-то сверху.
«И проволока как медленно тянется вдоль окна, — продолжала она думать, — у столба поднимается, а потом идет все ниже… поднимается… и вниз… поднимается… вниз…»
И снова она вспомнила Шахова, на этот раз молодым прапорщиком, когда увидела его впервые: это молодое прищелкивание шпор при первом поклоне и первые слова, произнесенные еще незнакомым, еще чужим голосом.
Но этот образ был неясен ей; другое лицо выплывало перед ее глазами на грязном, запотевшем стекле.
«Он тоже там… Тарханов, — подумала она смутно, — быть может, они встретились на фронте».
Со странным любопытством она представила себе эту встречу— твердое, насмешливое лицо Тарханова и эти слова, которые он должен был произнести при встрече с Шаховым: «Теперь мы можем окончить наш спор. Теперь я на деле покажу вам, что такое приговор военно-полевого суда!»
— Дай-ка я завяжу!.. — повторял кто-то над самым ее ухом. — Видишь, уже к станции подъезжаем.
Она очнулась. Парень в поддевке помогал старушке завязывать узлы, все давно собрали вещи и толпились у выхода. Поезд подходил к Царскому Селу.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: