Борис Изюмский - Подполковник Ковалев

Они подошли к небольшому дому, минутах в пяти ходьбы от штаба дивизии.

Дверь открыл худенький белокурый юнец, уставился на Боканова с нескрываемым интересом. Помог ему снять шинель, положил на вешалку папаху.

— Ну, давай знакомиться, — протянул руку Боканов.

— Евгений Гербов, — почтительно, но с чувством собственного достоинства представился мальчишка. — У нас в доме все вас знают…

— Разговорился… — усмехнулся Гербов. — Мама где?

— Побежала в магазин… — выпалил Женя и спохватился: не сказал ли лишнего, — Сейчас придет…

— А Гербов-младший?

— Спит как бобик, — сообщил он мягко и смутился: можно ли так в присутствии воспитателя отца?

…В большой комнате, обставленной со вкусом, они сели на диван.

— Ты уроки сделал? — поинтересовался отец.

— Сочинение не дописал… Ничего, успею.

— Понимаете, Сергей Павлович, лепит орфографические ошибки без зазрения совести… В кого бы это? Мать грамотная, да и я вроде бы…

Сергей Павлович улыбнулся, и Гербов, вдруг вспомнив что-то, помял крутой подбородок:

— Ну, не так, правда, сразу…

Когда Семен появился в суворовском, то хотел изучать только науки военные. А его, фронтовика, заставили учить: почему надо писать «на площади», но «на площадке», «в тетрадке», но «в тетради»… Ничего — одолел.

Позвонили в дверь.

— Моя донская, семикаракорская казачка! — просиял Гербов и быстро пошел открывать.

Рослая, статная Тамара Леонтьевна, в пуховом платке, облепленном снегом, остановилась на пороге:

— С приездом!

Снег еще не стаял на ее темно-каштановых волосах, выбившихся из-под платка, на сросшихся бровях; полные губы, карие глаза приветливо улыбались.

Она передала сыну увесистую сумку, быстро сбросила шубу — ее подхватил муж, — крепко пожала руку Сергея Павловича. Собственно, такой он ее и представлял по описаниям Володи: правильные, прямо-таки классические, черты лица, покатые плечи, высокая шея, решительность и величественность во всем облике.

— Историк, директор школы и… начальник семейного гарнизона… — шутливо начал перечислять Гербов.

В том, как он это делал, как смотрел на жену, Боканов почувствовал, что Семен гордится ею, что он из тех мужей, что дома с удовольствием признают над собой неугнетающее повелевание любимой. Вероятно, даже самому сильному человеку необходима разрядка, часы, когда он с готовностью ослабляет волю.

Здесь, по всей видимости, был необременительный и добровольно принятый матриархат.

Половину обратного пути Ковалев проделал поездом, а затем взял билет на самолет.

Из аэропорта, перед отлетом, позвонил в часть. Дежурил старший лейтенант Борзенков.

— Гости были? — поинтересовался Ковалев.

Борзенков, сразу поняв, что подполковник спрашивает об инспектирующих, успокоил:

— Никак нет…

«Странно», — подумал Владимир Петрович.

— Как настроение, Алексей Платонович? — спросил Ковалев.

— Все в порядке, — после едва заметной паузы бодренько ответил старший лейтенант.

Незадолго до отъезда в суворовское у Ковалева был достаточно неприятный разговор с Борзенковым.

Алексей закончил высшее общевойсковое училище с отличием. Любил говорить, что «воковец».

Вымытый, отутюженный, с гребнем каштановых вьющихся волос, с неким намеком на бакенбарды, старший лейтенант был модником: носил узкие брюки, укороченную шинель, фуражку блином (вытащил из нее пружину). Пытался даже сшить ее «по морскому образцу», с кантом повыпуклее, но ироническое замечание Ковалева: «На флот переводитесь?» — заставило Борзенкова не появляться в этой фуражке на службе.

Даже рукава рубашки Борзенков в жару подтягивал с какой-то небрежной молодцеватостью, повыше запястий, всем видом показывая готовность исполнять приказание.

Огромную свою энергию Борзенков часто тратил на достижение целей пустяковых.

Он умел легко организовать для друзей отдельный столик в переполненном ресторане, бутылку «Твиши» из-под полы, разговор на междугородной по телефону вне очереди.

«Одну минуточку, все будет», — успокоительно говорил Борзенков тем, кто его сопровождал, и, доверительно пошептавшись с метрдотелем, отпустив комплимент телефонистке, мило улыбнувшись продавщице, сообщив буфетчице, что он «на данном этапе холост», творил сомнительные чудеса сервиса.

Борзенков, несомненно, знал тактику, связь, инженерное дело. В случае нажима проявлял старательность, умел выполнить приказ и уже два раза выводил свою роту на первое место. Но у него почти отсутствовала, как принято говорить в армии, личная инициатива в службе. Именно в службе. К тому же старший лейтенант был начинен бодренькими стереотипами.

— Как дела, богатыри? — останавливался он возле солдат.

— Копаем…

— Правильно!

Довольно неприятная манера говорить с людьми как-то сверху вниз и мимоходом.

И еще любил Борзенков погулять. Жена его, Валя, работала литсотрудником в городской газете, была заботливой матерью, верным человеком. Когда дело коснулось ее чести, не захотела идти на компромиссы и едва не выставила муженька из дому.

Он каялся, умолял «ради сына» простить, говорил, что «оступился», что подобное никогда не повторится.

…Да, разговор с Борзенковым у Владимира Петровича был не легкий.

— Не пора ли, — спрашивал Ковалев, — прекратить ваши похождения, ставшие в городе притчей во языцех? Какую значительную цель в жизни поставили вы, Алексей Платонович, перед собой? И как к ней идете? Объясните — как? Или предпочитаете обочину? Не лишайте меня возможности уважать вас!

— Все понял, — только и нашел что ответить Борзенков.

В аэропорту Ковалева встретили Васильев и Карпов. После рукопожатий Карпов сообщил, что инспектирование дивизии отодвинули на неопределенное время, а через два месяца будут двухсторонние полевые учения.

— Может быть, это и к лучшему: тщательнее отработаем взаимодействие подразделений, — посмотрел Ковалев на своего начштаба. — Новая техника пришла?

— Сполна…

Они сели в машину. Карпов — за руль.

— Как вы, содруги, очутились в аэропорту? — спросил Владимир Петрович у Васильева.

— А на что смекалка Борзенкову?

— Между прочим, наш старший лейтенант выступил в своем репертуаре. — Губы Карпова язвительно дрогнули.

— Что такое? — насторожился Ковалев.

— Я вчера на одиннадцать ноль-ноль назначил сбор офицеров в клубе…

Да, услышанное очень, походило на Борзенкова. Все были вчера уже на месте в клубе, когда он появился.

— Разрешите присутствовать?

Карпов поглядел на Борзенкова ледяными глазами.

— Сколько на ваших часах? — спросил он.

Борзенков сдвинул рукав кителя: