Михаил Аношкин - Человек ищет счастья

Они обнялись. Потом отошли к скверику, с радостным любопытством оглядывая друг друга.

Когда улеглось первое возбуждение, разговорились. Сидоров в Челябинске живет второй год, работает на тракторном. Спрашивали, не успевая толком отвечать.

— Помнишь Вислу? — спросил Владимир.

— Как же! — отозвался Сидоров и вздохнул. — А Овруч?

И Владимир вспомнил… Как он мог забыть? Может оттого, что встреча была столь неожиданной и радостной, и не сразу подумал о Гале. А подумал — затревожилось сердце, зашевелились воспоминания. Говорил с Николаем, а думал о Гале.

Сидоров слегка ударил Владимира по плечу:

— Едем! В гости к нам. Галя будет рада.

Владимир отказался, но Николай взял товарища за локоть:

— Брось, пожалуйста. Едем! Выпьем за встречу. Я все равно не отвяжусь от тебя.

Бессонов не устоял. По дороге Сидоров говорил без умолку. Владимир плохо его слушал и думал: «Неужели не догадывается, что творится со мной? А впрочем, почему он должен догадываться?!»

Галю встретили у подъезда четырехэтажного дома в поселке ЧТЗ. Она шла с дочкой, удивительно похожей на отца: с большими бирюзовыми глазами, с крутым лобиком, с остреньким носом. Галя изменилась: морщинки растеклись от глаз к вискам. И все-таки это была прежняя Галя: худенькая, стройная, сероглазая, все еще похожая на девушку. Продолговатое лицо стало мягче, привлекательнее — стерлось все угловатое.

С Бессоновым поздоровалась сдержанно. Лишь в серых глазах вспыхнул ласковый огонек, так живо напоминавший ему овручские встречи.

Вечер Владимир провел у Сидоровых. Галя уложила дочь спать и присоединилась к мужской компании. Облокотившись на стол и подперев кулачками щеки, она смотрела то на Николая, то на Владимира, словно сравнивая их. В какой-то миг ее взгляд встретился со взглядом гостя, и снова в глазах вспыхнул знакомый огонек. Тогда Владимир подумал о Лиде: она его ждет не дождется, а Валерка, конечно, спит. Надо идти домой. Что же он здесь сидит?

Но Николай воспротивился, ни за что не хотел отпускать. Галя улыбнулась и попросила:

— Посиди еще. Почитай что-нибудь.

— И верно! — воскликнул Николай. Волей-неволей пришлось остаться. Еще в овручских лесах написал Владимир стихотворение «Подснежники». Прочел его.

…Цветут подснежники ранней весной. Тянутся к солнцу, их ласкает ветер, солдату напоминают они родной Урал. Живет там девушка, о которой тоскует солдатское сердце. Она терпеливо ждет любимого из тяжелого ратного похода.

Трогает солдат рукой весенний цветок и грустит. Но зовут его вперед трудные пути-дороги, еще не добит враг, еще стонет земля русская под чужим сапогом.

И солдат спешит. Радостно бьется сердце в предчувствии скорой встречи с любимой…

Галя опустила глаза, вздохнула: наверно, вспомнила, как читал ей эти стихи Владимир на берегу далекой сонной речушки.

Николай хлопнул приятеля по коленке.

— Молодец, Вовка! Чувствительно, черт возьми! — он потянулся за гитарой, которая висела над кроватью. Галя осуждающе покачала головой и сказала:

— Светланку разбудишь.

— Я тихо. Она же набегалась: из пушки пали — не проснется.

Настроив гитару, Николай спросил:

— Что вам спеть, други мои?

— Солдатское, — попросила Галя.

— Солдатское? — задумчиво проговорил Николай и, тряхнув кудрями, согласился — Можно и солдатское!

Он тронул струны и запел вполголоса:

Пел с душой. Владимир мельком взглянул на Галю: она плакала.

…Домой Владимир брел медленно. Навстречу неслись автомобили. Спешили пешеходы, чему-то радовались, отчего-то смеялись…

Лида встретила вопросительным взглядом. Ее лучистые темные глаза полны тревоги.

Владимир разделся, постоял в раздумье над кроваткой сына. А Лида ждала, что он заговорит. Почувствовав на себе ее взгляд, вскинул глаза и поразился обожанию, светившемуся в ее глазах. Владимир обнял Лиду, прижал ее голову к груди и рассказал, где был. Она мягко, но настойчиво высвободилась и тихо сказала:

— Это замечательно, что ты нашел друга.

Владимир промолчал.

Как-то по заданию редактора Владимир был на тракторном. Когда кончил дело и вышел на улицу, над городом нависла гроза. Черная туча со зловещими клубящимися крыльями наплывала тяжело, угрожающе. Погрохатывал гром. И ничего будто не изменилось: мчались автомобили, говорлив и пестр был людской поток, кричали мальчишки, хрипели клаксоны. Но во всем затаилось что-то тревожное.

Бессонов прибавил шагу. Вдруг перед ним вырос земляной вихрь, обдал лицо горячей пылью, ударив в глаза и нос. Упали первые крупные капли и расплющились на сером асфальте.

Владимир скрылся под аркой ближайшего дома и с радостью увидел, что сюда спешит Галя. Дождь после сотрясающего раската хлынул неудержимо, словно открыли на небе тысячи плотин.

Народу под арку набилось много. Какой-то паренек, весь светясь от восторга, приговаривал:

— Ух, и льет! Посмотрите, как хлещет!

— Свежесть воздуха и, конечно, чистота всегда нужны в таком городе, как, извините, наша Челяба, — начал было мужчина в парусиновом костюме, в очках, с горбатым носом.

Галя посмотрела на него с недоумением и отодвинулась в глубь арки — подальше от нудного человека. Она очутилась возле Владимира. Увидев его, обрадовалась.

— И ты попался? — воскликнула Галя. — Однако ты сухой. Предусмотрителен!

— Какая там предусмотрительность! — весело махнул рукой Бессонов. — Так и хочется вот босиком по лужам пройтись, знаешь, как в детстве?

— Давай! — засмеялась Галя.

— Солидность не позволяет.

— Солидность, — вдруг погрустнела Галя и, помолчав, спросила: — Почему не заходишь? А мы вчера с Колей говорили о тебе. Прочли твои стихи в газете и вспомнили.

— Да все некогда: то, другое, третье…

— Не сутками же трудишься?

— Всякое бывает. Такая уж беспокойная жизнь у нас, у газетчиков.

— Нравится тебе это беспокойство? — спросила Галя, чуть улыбнувшись.

— Нравится.

Выглянуло солнце, заискрилось, заблистало на мокрых тротуарах, затрепетало на листве тополей и лип. С шелестом разбрызгивали воду автомобили. Гроза освежила город.

Владимир попрощался с Галей и зашагал к троллейбусу. Но в последний момент раздумал — решил идти пешком. Надо было собраться с мыслями. Налетели воспоминания. И прошлая обида захлестнула его.

…То был солнечный амурский день. Владимир спешил в штаб полка за документами: его увольняли в запас. По дороге нагнал знакомый старшина и передал письмо. По почерку догадался — от Гали. Давно не писала она. Владимир начинал уже беспокоиться, оказывается зря. Все было к одному: и этот солнечный день, и долгожданное письмо, и скорый отъезд на Урал. Оформив документы, Владимир ушел на берег Амура, к детскому парку, и разорвал конверт.