Ваграм Апресян - Время не ждёт

За обедом и ужином мать часто напоминает: «Жуй лучше». Легко ей говорить так, но каково Шуре, который очень спешит. Встав раньше всех из-за стола, он запирается в своей комнате и самозабвенно рисует что-то. Настает, наконец, день, когда рисунки удивительного поезда уже готовы. Паровоз напоминает цаплю, стоящую на одной ноге. Каждый вагон снабжен рулем, с помощью которого проводник, как велосипедист, должен держать вагон в равновесии. Шуре кажется, что все рассчитано правильно, и он идет к отцу.

— Папа, смотри, какой я поезд придумал.

— Придумал? Что же такое ты придумал? Что-нибудь необычное, да?— откликается улыбающийся отец и приступает к просмотру рисунков. Михаил Александрович в отличном настроении, и это радует мальчика. Но ответ отца ошарашивает его:

— Зря старался, родной мой, в Америке уже есть однорельсовая железная дорога, — говорит он и оборачивается к жене.— Ты видела, Адель, сын наш хочет перещеголять Америку, каково, а?.. Для этого у тебя еще нос не дорос, — добродушно посмеивается Михаил Александрович, нежно гладя сына по голове.

Разумеется, никаких однорельсовых железных дорог, проложенных по земле, в Америке не было и нет. Михаил Александрович вычитал где-то о необычном поезде и поверил в его существование.

— Не огорчайся, Шура, ты еще придумаешь что-нибудь такое, чего нет даже в Америке, — утешает мать.

Но мальчик безутешен. Он уходит в свою комнату, бросает рисунки на подоконник и садится. На лице его скорбь, а в ушах звенят смех и слова отца: «Для этого у тебя нос не дорос... Нос не дорос...»

Михаил Александрович Игнатьев — крупный петербургский ветеринарный врач — не одобрял увлечения своего первенца техникой и старался возбудить в нем интерес к естественным наукам. Он давал ему читать книги о природе, сам мастерски рассказывал удивительные истории из жизни животных. В доме его, на Забалканском проспекте, книжные полки гнулись под тяжестью книг Дарвина, Тимирязева, Сеченова, Палладина, Турского, Брэма и других авторов по зоологии, ботанике и физиологии. Особенно Шура любил читать журналы и больше всех — журнал «Природа и люди». Чего-чего только он не находил в нем! Кажется, не было вопроса, на который этот журнал рано или поздно не давал бы ответа.

Как-то мальчик открыл свежий номер журнала «Природа и люди» и вскрикнул от неожиданности. В нем было напечатано изображение поезда, движущегося по одному рельсу, проложенному по земле. В пояснительной статье говорилось, что каждый вагон снабжен огромным тяжеловесным жироскопом, который вращаясь, держится устойчиво, как волчок, и поддерживает в равновесии вагон. Это был всего лишь проект, но автор статьи уверял, что через десять-пятнадцать лет все железные дороги мира станут однорельсовыми.

Шура решил, что отныне, прежде чем изобретать, он будет справляться у отца, — не создана ли уже такая машина. Однако и это не помогло. Каждый раз при попытке посоветоваться о новой идее изобретения отец предлагал сыну бросить ненужную затею, потому что придуманное Шурой давно уже существует в России или еще где-нибудь.

«Странное дело: люди, должно быть, все уже изобрели? И как только они успевают? Прямо не угонишься», — заключал с горестью Шура. Так, терпя разочарования, он постепенно охладевал к технике. Но ее место в душе мальчика заняло другое, не менее интересное увлечение.

Он читал много книг о животных и растениях. Нельзя было оторваться от страниц, описывающих жизнь л повадки медведей, лис, волков, львов, разных птиц, зебров, жирафов, слонов. Да что там слоны! Жизнь самой крохотной букашки — комарика, муравья — тоже представляла для него мир еще неизведанный, загадочный. Но самое главное, конечно, обезьяны. Оказывается, они — наши предки. В книгах пишут и отец подтверждает, что прежде на земле не существовало ни одного человека. Вместо людей были лишь человекообразные обезьяны.

И вот человекообразные обезьяны начали ходить на задних ногах, а передними хвататься за ветки, рвали плоды или сбивали их палками. Постепенно — за многие, многие годы — передние ноги развились и начали работать, как настоящие руки, а сама человекоподобная обезьяна стала первобытным человеком. Потом такие первобытные люди сделали из камней и палок молотки, потом топоры, ножи, копья. И чем больше делали они вещей, тем умнее становились. Дети учились у старших, а выросши, сами придумывали что-нибудь новое... Удивительно!

Об этом, само собой понятно, нельзя было и заикнуться в гимназии. Попробуй-ка скажи, что наши предки — человекообразные обезьяны, и тебя накажут за «ложь богомерзкую», хотя все знают, что это не ложь, а чистая правда.

А почему нельзя говорить правду? Загадка! Новая жгучая загадка! Шли годы, и чем старше становился Шура, тем она больше занимала его мысли.

В восьмидесяти верстах севернее Петербурга, от станции Райвола идет на восток шоссейная дорога. Она прорезает рощи и сосновые леса, часто извиваясь, огибает овраги, лощины, каменистые кручи, холмы и мелкие озера, притаившиеся в лесных впадинах, то взмывает в гору, то летит вниз. На двадцать шестой версте дорога снова бежит в гору и, точно по волшебству, неожиданно внизу открывается чудесное озеро Ахиярви.

На берегу самого озера расположилось имение, полученное в наследство матерью Шуры — Аделаидой Федоровной. Из озера вытекает прозрачный ручей Пескарка и бежит по земле Игнатьевых, вливаясь в Ганнину речку, названную так по имени сумасшедшей старухи Ганны, живущей одиноко в соседнем лесу.

Двухэтажный деревянный особняк с верандами, облицованный снаружи тесом и украшенный ажурной резьбой, завершался башенкой-балконом. Рядом с домом стоит сарай, позади изба работника Микко, поодаль — небольшой скотный двор и другие строения.

Михаил Александрович вырастил на участке крыжовник, малину, смородину, сирень. Но больше занимался животными. У него была лошадь, две коровы, куры, утки, гуси. Он улучшал породы птиц, выводил новую породу свиней.

По соседству в лесах водятся волки, лисы, лось", зайцы, во множестве белки, дятлы, куропатки, изредка рысь. Что же касается многочисленных озер и прудов, рек и ручьев, то это сплошное царство рыбы.

Малорослый для своих тринадцати лет, подвижной, Шура исходил своей семенящей походкой все окрестные леса и поля, неутомимо коллекционировал птичьи яйца, цветы, насекомых, пытливо наблюдал, как они копошатся. Не довольствуясь этим, он и дома создал уголок зоолога: завел белок, птичек, кроликов, содержал рыб в аквариуме. Юный натуралист по-серьезному изучал жизнь своих пленников, особенно белок, любуясь тем, как удивительно ловко они работают своими коричневыми лапами и острыми резцами. Он углублялся в наблюдения настолько, что порой не слышал, когда к нему обращались, смотрел на вопрошающего и не видел его. Шура дополнял свои наблюдения сведениями из книг. Однако у него было много и других интересов, которым он отдавался с неменьшей силой.