Ваграм Апресян - Время не ждёт

— Когда-нибудь, в далеком будущем, когда многие народные мечты станут былью, восторжествует и моя идея — идея сделать инструменты вечно обновляющимися. Можете вообразить, как будет легко и удобно людям, для которых труд станет наслаждением и это наслаждение будет тем полнее, чем совершеннее будут инструменты.

— Женщина всю жизнь сможет пользоваться одними и теми же вечно острыми ножницами, столяр сменит свое-долото или стамеску лишь после полного истирания лезвия, подобным же образом токарь поступит с резцом, каменщик — со скарпелем, хлебороб — с ножами косилок, нефтяник — с буровой коронкой и даже парикмахер — с бритвой. Конечно, сохранится известное количество грубых и дешевых инструментов из однородного материала, применение которых в некоторых случаях будет все же целесообразно. Музеи обогатятся новыми экспонатами ушедшей материальной культуры — многими инструментами и точильными машинами наших дней... Впрочем кажется, я увлекся не в меру, — опомнился Александр Михайлович и смущенно замолк.

— Толково! — коротко сказал Иван Иванович.

— Ай да «Барсик», кажется, он открыл клад куда-более богатый, чем куцый кот «Вельзевул» из романа. «Капитан Фракас». Помните, Сигоньяк, закапывая в саду дохлого кота, наткнулся на клад с золотом, — заметил Федор.

— И разбогател только сам, а Шура хочет обогатить науку, — поддержал Михаил Александрович. — Молодец, Шура, ты... большой молодчина... — повторил отец, вставая и кладя руку на плечо сына. Подступивший к горлу ком мешал говорить, голос чуть дрожал: — Большое ты открытие сделал, Шура, большое и для биологов, и для техников. Ты был всегда умницей, и талант изобретателя мы с твоей покойной матерью заметили в тебе еще в. детстве. Он всегда отвлекал тебя от знаний, которые я желал дать тебе. Но, бог свидетель, недаром я зажигал в твоем сердце любовь к биологии. Пошло на пользу и твое увлечение техникой. Ведь твое открытие могло быть сделано только человеком, стоящим на грани двух наук: биологии и техники. Я безмерно рад, Шура, твоим успехам.

— Надо бы взять патент на изобретение, — сказал» Березин.

— Рано, Иван Иванович, — счастливый горячим признанием своего открытия, ответил Александр Михайлович. — Сначала надо произвести испытания. Думаю начать с ножей для косилки.

Иван Иванович повернул голову, оглядев усадьбу. Трава была еще низка. Шел июнь — сирень в полном цветении. Для подготовки работ к испытаниям времени хватало.

Возле сарая стояла выкрашенная в яркозеленую и оранжевую краски конная косилка, а в самом сарае кипела работа. Там трудились Александр, Федор, Иван Иванович, иногда к ним заглядывал и Михаил Александрович. Не жалея сил, молодые люди с невыносимым скрипом пилили пластинки металла, подгоняя их под размеры ножей косилки. Изготовив восемь пластинок из красной меди и из мягкого железа, они припаяли к ним стальные пластинки из сломанной граммофонной пружины, утонченной на мокром точильном круге. Готовые изделия отшлифовали, заточили грани под таким же углом, какой имели заводские ножи. Получились двуслойные ножи. Ножевая полоса косилки, таким образом, была снабжена кожами трех видов: заводскими — стальными, двуслойными из стали и мягкого железа, двуслойными из стали и меди.

Сенокос уже начался, для испытания косилки оставили луговые участки с грубыми травами, преимущественно чертополохом и осотом.. День испытания ножей начался с нервозной суматохи. Все поднялись в ранний час и первым делом оглядели небо. Оно, к счастью, было ясное и лишь одиночные, редкие белые «барашки» блуждали над горизонтом. Солнце, подымающееся в июле очень рано, давно уже обсушило травы, подготовив их для опытов. Пелагея Павловна вместе с прислугой хлопотала на кухне. Она приготовила праздничный завтрак и, кормя многочисленную семью, подбадривала Александра, повторяя: «Я уверена, я уверена, что все получится прекрасно».

Косилку везла уже немолодая «Лиза». Александр шел рядом с косилкой, за ним шагал в белом кителе страдающий одышкой Михаил Александрович. Под руку с ним шла Пелагея Павловна, а по сторонам — Федор, Иван Иванович и снимавшая у Игнатьевых дачу учительница Януш. Весь этот эскорт живописно выделялся на залитом солнцем лугу и вовсе не напоминал ученой комиссии. Михаил Александрович немного нервничал, стараясь скрыть свое душевное состояние. Пелагея Павловна тоже волновалась и выдавала себя тем, что беспрерывно повторяла одни и те же слова одобрения.

— Полюшка, ты так усердно уверяешь в удаче, что вселяешь в нас сомнение. Давай, душа моя, лучше потерпим молча и посмотрим, что на деле выйдет.

Александр Михайлович помахал прутиком, и «Лиза», остановившаяся на краю поля, ходко зашагала. Заработали шестеренки косилки, лентой начала ложиться полоска скошенной травы шириной немногим больше аршина. Шествующие выстроились гуськом, идя сбоку. Скосили большой участок поля, затем перешли на другой участок, заросший чертополохом. Александр Михайлович часто останавливал лошадь, пробовал большим пальцем лезвия. Ножи резали хорошо, и если бы не наличие заводских, то можно было бы подумать, что ножи собственного изготовления самозаостряются. Но одинаково стойкими оказались и лезвия заводских ножей, а когда они начали тупиться, то затупились и самодельные. Чем дольше испытывал изобретатель косилку, тем мрачнее становился.

Сопровождающие один за другим начали проявлять нетерпение, высказывали сомнение и, наконец, полное неверие в успех опытов. Однако из вежливости и сочувствия к изобретателю, продолжали шествовать за косилкой. Подумав над причиной неудачи, Александр Михайлович решил, что если погнать лошадь побыстрее, то эффект самозатачивания, возможно, и получится. Ведь дятел работает клювом со скоростью швейной машины. Да и белки, кролики с удивительной быстротой жуют пищу.

«Лизу» накормили, дали ей отдохнуть и повели на приболотный участок, густо заросший осотом. Заскрежетали шестерни, мягко застучала ножевая полоса косилки. Трепеща мелкозубчатыми, реснитчатыми листьями и кланяясь светложелтыми шапочками цветов, осот валом падал на землю. Александр через некоторое время осмотрел ножи, и слабый луч надежды озарил его лицо. Увы, дальнейшие усилия показали, что надежда эта была обманчива. Ножи никак не хотели заостряться. Несчастная «Лиза» вся была в «мыле». Александр Михайлович тоже основательно запарился. Он покраснел от напряжения, волнения, смущения, от явного провала. И лошадь и хозяин дышали бурно, и не было конца их мукам. Вдруг Игнатьеву в голову пришла шальная мысль: если перевести лошадь с рыси на галоп, то эффект самозатачивания, наверное, получится. Но одна «Лиза» не потянет косилку на галопе. Попросили у соседа-крестьянина лошадь и погнали косилку на парной упряжи. Но галопа не получилось. Косилка, страшно дребезжа шестернями, валила траву с большой скоростью, косила до тех пор, пока лошади не выбились из сил...