Сергей Крутилин - Грехи наши тяжкие

— Значит, вы отказываетесь отвечать по существу вопросов?

— Мне такие факты, о которых говорите вы, неизвестны, — сказал Косульников.

— Неизвестны… — в задумчивости повторил следователь. — Ну, хорошо. Тогда мы поступим так: мы будем вам приводить факты. А вы их объясните. Согласны?

Косульников молчал.

— А факты такие. — Гужов достал листок, испещренный сверху донизу цифрами. Только за последние месяцы вами затребовано пятьдесят тонн проволоки, двадцать тонн меди листовой, тонна олова. А цехи получили лишь половину. Не подскажете: куда пошел остальной металл?

— Я ничего не знаю, — в растерянности сказал Косульников, и его слова, как ему показалось, прозвучали убедительно. Надо было хоть что-то сказать, но к разговору этому он не был готов. — Наверное, в стружку… — добавил он.

— Ничего подобного. В стружку пошло всего лишь пять процентов. Мы проверяли.

Косульников молчал.

— Значит, вы не хотите нам помочь? — следователь испытующе поглядел на Косульникова. Глаза у него были серые, незлые, и был такой миг, когда Аркадий подумал: «А он мужик ничего, только дотошный». — Хорошо, тогда мы вам поможем, — продолжал Гужов. — Этот металл какими-то путями вывозился в колхозы и использовался в системе так называемого «подсобного промысла», на изготовление кабельных наконечников. Так я говорю?

— Вы ошибаетесь: наш завод наконечники не выпускает.

— Завод не выпускает, а колхозы из вашего металла кабельные наконечники изготавливают.

— Вы меня не за того человека принимаете, — пытался оправдаться Косульников. — Моя роль тут маленькая. Я суммирую заявки цехов на металл. Эти заявки получают заводы-поставщики металла или главный склад. И они уже снабжают цехи.

— Очень хорошо. С вашего разрешения мы все так и запишем. — Гужов наклонился к напарнику и пошептался с ним. — Так и записали. Говорите, пожалуйста, дальше.

— Мне нечего говорить.

— Тогда прочтите свои показания и подпишите их. Все ли тут верно?

— Я ничего подписывать не стану! — вспылил Косульников.

— Гм… подумайте. Вы отказываетесь подписывать свои же показания? — следователь смотрел на лист бумаги, исписанный наполовину. — К сожалению, тут не место для пререканий. — Он вдруг встал. — Потрудитесь проводить нас к себе на квартиру. Там и продолжим разговор.

— Я на службе, — сказал Косульников. — Мне надо предупредить начальника отдела, что я отлучаюсь.

— Не беспокойтесь: он уже предупрежден.

Слова эти были сказаны так просто и все в них было так ясно, что они не оставляли никаких недомолвок. Сомнений не было: следователь все знал. Надо было встать и сказать с беспечностью в голосе: «Ну что ж — пойдемте».

Но сил таких — встать и тем более сказать спокойно — не было.

Превозмогая себя, Косульников встал и молча пошел к выходу. Следователи — Гужов и тот, другой, подслеповатый, — тоже встали. Они молча расступились, когда он, набросив на ходу плащ, открыл дверь кабинета. Косульников пошел по длинному коридору заводоуправления. Ни одна дверь не скрипнула, никто не высунул носа…

Аркадий и следователи спустились с крыльца.

— Прошу сюда, — Гужов указал на «рафик», стоявший в стороне, возле доски Почета.

Косульников повернул к «рафику». В машине, помимо шофера, сидело четверо: двое своих, заводских парней — токарь Петров и слесарь Иконников, — дюжие, молодые, в рабочих спецовках. Это были дружинники. Иногда после работы Косульников встречал их. Они прохаживались по улице, неподалеку от гастронома, с красными повязками на рукавах. Теперь они сидели в машине и о чем-то тихо разговаривали. На заднем сиденье «рафика» было двое милиционеров в форме. Аркадий, увидев их фуражки с кокардами, замедлил шаг. Фуражки, как подсолнухи к солнцу, повернулись к нему. Подойдя к машине, Косульников неуверенно поднял ногу и, пригнувшись, сел в «рафик».

«Уже позаботились!» — зло подумал он, садясь позади шофера.

Мысли у Косульникова работали напряженно — настолько напряженно, что в висках стучало и ломило голову.

Он вспомнил, с чего это началось?

Все началось с пустяка: Косульников заметил, что в цехах отношение к металлу плевое. Скажем, привезли со склада медь листовую. Казалось бы, ценность. Но никто не выйдет из цеха посмотреть, сколько привезли. А куда она денется: сколько выписали, столько и привезли!

Сваливай!

«Но можно же цеху сгрузить лишь половину! — решил он. — А вторую половину повернуть налево. Загнать! Загнать не просто металл, а изготовить из него скажем, наконечники. Их и продать».

В узкой траншее или в поднебесье, на высоте мачт, монтеры соединяют провода. Тесно. Высоко. Работают люди в мороз, в слякоть. А что, если концы провода (кабеля) не скручивать, а вставлять их с обеих сторон в заранее изготовленный стакан, наконечник, свинчивать — и соединение готово. Косульников знал, что наконечники в большом ходу. Когда-то их делали на заводе, но сейчас перестали. По номенклатуре они числились как второстепенная продукция, вроде ширпотреба, и выпуск их прекратили.

«А не попробовать ли изготавливать наконечники в колхозах?» — подумал Косульников. Он модернизировал производство, и дело пошло. Даже самые примитивные колхозные мастерские стали изготавливать их.

Только давай металл!

И он давал.

Оформлял накладные, а избыток металла переправлял в колхозы, которые делали наконечники.

И все бы ничего, но год назад на областной партийной конференции секретарь обкома Степан Андреевич Прохоров, по прозвищу Батя, обмолвился об утечке металла. Мужиковатый, хитрый Батя, может, уже знал кое-что, когда говорил: «Все мы любим повторять, что металл — хлеб нашей промышленности. Если так, то мы разбрасываемся этим хлебом. Взять, к примеру, завод 1-го Мая. За прошлый год цехи этого завода получили меди вдвое больше, чем израсходовали на выпуск продукции. Мы спрашиваем руководителей завода: куда пошла вторая половина? Разводят руками: мол, в стружку. Но, товарищи, это безобразие. Не пора ли снять стружку с руководителей цехов?»

И вот — докопались.

Решили начать не с руководителей цехов, а с него, с Косульникова.

Машина тряслась на выбоинах. За зиму дорогу разбивали, а теперь, в мае, она была разъезжена настолько, что ехать по ней — пытка.

Но они все же ехали.

В дороге Косульников собрался с мыслями. «Нет, сдаваться так сразу нельзя! — твердил он про себя. — Что он свершил? Какой он преступник? Дознание… Ну, натолкнулись они на накладные и установили, что цехи недополучали металл. Ну и что из этого? Всегда можно сослаться на халатность — и больше ничего! У него есть деньги. Он наймет хорошего адвоката и как-нибудь выкрутится. И не надо раньше времени вешать нос. Плохо лишь, что не убрал с глаз кое-что лишнее в квартире. Да и денег многовато».