Петр Замойский - Лапти

— Всмятку сваришь или вкрутую?

— Да, да, — спохватилась Роза Соломоновна, — что с этими яйцами делать?

— Посуду готовь.

На другой день рано утром Роза Соломоновна и фельдшерица решили ознакомиться с расположением села. Когда они попали в лес, их поразила его чистота. Сквозь деревья, всюду, куда ни глянь, виднелись просветы. Лишь по правой стороне стоял густой молодняк. На лесных дорожках и тропинках не валялось ни одного сучка. Бросилось в глаза полное отсутствие кустарников между деревьями. Не было даже прошлогодних листьев.

— Смотри, Верочка, — произнесла Роза Соломоновна, — нам говорили: село некультурное. А видишь, как они за лесом приглядывают.

— Да, — произнесла фельдшерица, — очень приглядывают.

— И чистота какая. Даже трава… впрочем, скошена она или…

— Скошена… скотиной, — пояснила фельдшерица.

— Скотиной? — приостановилась Роза Соломоновна.

— И кусты тоже скотина обглодала.

— Хорошо, хорошо, — согласилась Роза Соломоновна. — Правда, скот не следовало бы пускать в лес, но чем объяснить то, что в лесу нет прошлогодних листьев?

— Их осенью бабы сгребли и потолки в избах утеплили.

— А сучья?

— На топку собрали.

— Откуда ты это знаешь?

Фельдшерица усмехнулась:

— Как же не знать, когда я родилась и выросла в деревне. И деревня наша почти такая же, как и это степное село.

— Я в деревне первый раз, — созналась Роза Соломоновна. — А согласись, хороший бы получился парк, если бы за ним ухаживать.

Так, разговаривая, они очутились на опушке, откуда виднелось кладбище. Поразившись, что на кладбище не было ни одного креста, остановились.

— Чем объяснить, что на кладбище нет крестов? — обратилась Роза Соломоновна к фельдшерице. — Неужели все население антирелигиозное?

Фельдшерица не поверила в антирелигиозность населения, но объяснить, в чем дело, тоже не могла. А так как уже зарекомендовала себя знатоком деревни, то ей было неудобно оставить этот вопрос без ответа.

— Видишь ли, — подумав, начала она, — те кресты, которые были поставлены до революции, подгнили, а во время революции никто крестов не ставил.

— Неверно, — внезапно раздался сзади голос.

Обе женщины испуганно переглянулись.

— Здравствуйте.

— Здравствуйте.

Из-за куста вышел человек, одернул рубаху. Стараясь улыбаться как можно приятнее, он продолжал:

— На растопку самогонных аппаратов перевели кресты. Первый почин сделал Яшка Абыс, отчаянный пьяница. Он умер от перепою в эту зиму. Гнали в избах, в хлевах, на огородах. Больше всего вот в этой канаве, перед которой вы стоите. Видите, ямки по краям? В каждой ямке царил аппарат. Аппараты требовали сухой растопки. А где ее взять? И пошли на это дело кресты. Сначала рубили их топорами, потом выкапывали целиком. Село наше знаменитое — оно поставляло самогон в окружающие деревни. Пьянство, драки, головы проламывали друг другу. Откуда-то сифилис свежий втащили в село, хотя эта болезнь у нас и без того была. И названье ей — сифилис бытовой с дореволюционным стажем. Вот какое село.

Женщины молча смотрели на его полукалмыцкое лицо, на плотную фигуру. А он, еще приятнее улыбаясь, обнажая белые, чистые зубы, говорил легко, почти не подыскивая слов.

— Вы, кажется, испугались меня?

— А кто вы такой? — спросила его фельдшерица.

— Я гражданин этого села, индивидуалист, — ответил мужчина. После некоторого молчания незнакомец снова заговорил: — Вот вы ходили по лесу, а самого красивого, вероятно, и не видели. У нас здесь в лесу есть прекрасная полянка. Кусты, тень, высокая трава. Пожалуйте за мной. Не бойтесь, я не кусаюсь.

Роза Соломоновна вопросительно посмотрела на фельдшерицу, как бы вручая ей свою судьбу, та кивнула, и обе пошли за незнакомцем. Тот все говорил и говорил, рвал на ходу ветки, мял в пальцах листья и едва заметно, не поворачивая головы, смотрел по сторонам. Лесная полянка была действительно красивой. Трава на ней стояла нескошенная, цветов так было много, что пестрела она, как сарафан.

— Правда, хороша полянка? — повел руками незнакомец.

— Да, отличная, — отозвалась Роза Соломоновна. — Очень удобная для детской площадки.

— Это еще не все, — быстро произнес он. — Вы присмотритесь и прикиньте, какое на этой полянке очень удобно было бы построить учреждение.

— Школу, — ответила Роза Соломоновна.

— А еще лучше — больницу, — подсказал незнакомец.

— Правильно, — подтвердила фельдшерица. — И от села будет в стороне.

— Главное, лес тут. — И незнакомец принялся указывать, где и какое здание, по его мнению, нужно расположить. Потом, чуть подумав, тихо прибавил: — Очень жаль, что вы, как я слышал, приехали сюда на короткий срок. Работы вам предстоит много. Кстати, придется столкнуться с большими трудностями в смысле получения медикаментов. Может быть, вы привезли их достаточное количество?

— Кое-что привезли.

— Неосальварсана потребуется много. Вы не удивляйтесь, что мне знакомо название такого лекарства. Здесь каждый пятый двор его знает. Когда вы начнете брать у детей кровь на исследование?

— Вероятно, с завтрашнего дня. А почему вас все это интересует? — в свою очередь спросила Роза Соломоновна.

— Видите ли, — замялся незнакомец, — как для приезжих, я хочу услугу оказать. Конечно, если вы сами этого пожелаете. Я могу составить список особо опасных или подозрительных по сифилису фамилий. Да, да, фамилий, а не домов. Сифилис, знаете, по фамилиям у нас, то есть по родственникам.

— Откуда вам известно, гражданин индивидуалист, — подчеркнула последнее слово фельдшерица, — кто здесь больной, кто здоровый?

— Хе-хе! — усмехнулся незнакомец. — Вот известно.

— Кстати, — вспомнила Роза Соломоновна. — Здесь у вас есть какой-то свой фельдшер. Забыла, как его зовут?

— Случайно не Авдей? — спросил незнакомец.

— Да, да.

— Есть и такой. Он интересует вас?

— Нет, просто спрашиваю. Старуха одна рассказывала про него.

— Плохо отзывалась?

— Нельзя сказать, чтобы хорошо. Говорила, будто он спекулирует на лекарствах, пугает женщин различными названиями болезней. Вы знаете его?

— Конечно, — ответил незнакомец.

— Может быть, вы расскажите нам, что он собою представляет?

— С удовольствием. Авдей — местный человек. Когда Авдею сровнялось шестнадцать лет, — это было до революции, — он ушел в город, поступил в аптекарский магазин мальчиком, потом стал приказчиком. Во время войны его забрали в солдаты, но там он тоже находился при амбулатории, а когда на фронт попал — работал лекпомом. Пришел в деревню, женился, отделился от братьев. Словом, очутился на голой земле. Помогло ему выбиться в люди только то, что он кое-что знал в лечебном деле. В настоящее время Авдей лечит, когда его попросят, и, конечно, не бесплатно. Бесплатно никто лекарств ему не отпускает.