Николай Вирта - Собрание сочинений в 4 томах. Том 1. Вечерний звон

Во второй прокламации написано почти то же самое, разве что другой конец, — сказал Викентий, прерывая гнетущее молчание.

— Читайте, — хрипло выдавил царь.

«Кто же может помочь народу? Только он сам. Он должен сбросить с себя власть царя и передать ее собранию выборных от всего государства. Выборные верные люди, которые знали бы жизнь народа и хотели бы помочь его горю, должны иметь всю власть и издавать новые справедливые законы. Итак, долой самодержавие, да здравствует народное правление!»

Викентий передал прокламации Николаю. Тот с бешенством швырнул их на стол и вытер платком руку.

Багровые пятна, вновь появившиеся на лице Аликс, красноречиво говорили о ее смятенных чувствах.

— Ники, — жестким тоном заговорила она, — это неслыханно! Покажи, покажи им свою властную руку!

— Да, да, я только сейчас думал об этом! Действительно, черт побери, пора стукнуть кулаком. Пусть почувствуют, что со мной шутки плохи. Пусть помнят, что я праправнук Павла. И я покажу им всем, будь покойна! И этим социалистам и всем, кто покрывает их! — Он замолчал, чтобы унять лихорадочную дрожь, и, успокоившись, глухо бросил Викентию: — Продолжайте!

Викентий, с усмешкой наблюдавший за вспышкой царского гнева, решил, что невредно подлить масла в огонь.

— Государь, не столь страшны эти грязные пасквили, как страшно то, что народ, пришедший к мощам святого угодника, расхватал их, с жадностью читает, собираясь толпами, и прячет от полиции, как некую святыню.

— Это ужасно, Ники! — плачущим тоном проговорила Аликс, опираясь дрожащими пальцами на плечо мужа.

Викентий торжествовал. Теперь все пойдет как по маслу. Они запуганы. Царь притворяется равнодушным, а у самого от страха трясутся руки.

— Революционеры поднимают против вас народ, — замогильным тоном продолжал он. — Недавно и я, безумец, мечтал о примирении волков с овцами. Теперь и овцы превратились в волков. Нет! Пришло время насилия. Большего, чем написано здесь! — Викентий ткнул пальцем в прокламации. — Более широкого и последовательного. Надо вырвать русского человека, преданного царю, богу и своему народу, из лап революционеров. — Слова вылетали из его рта с хрипом, глаза зловеще горели. — Миллионы на Руси грудью станут на защиту престола от революционеров.

Он говорил с жаром, то понижая, то угрожающе повышая голос, гремевший в ночи.

Николаю вспомнились слова Победоносцева… То же самое: царь, народ, вера. Триединая формула, требующая освежения и нового освещения, — он недавно думал об этом. Да, да, при разговоре с фон Плеве по поводу безобразий на Кавказе, вызванных вот такими же прокламациями. Партия в зародыше, сказал Столыпин. «Гм, гм… В зародыше ли?..»

— Он какой-то восторженный, Ники, — шепнула Аликс. — Он похож на пророка Елисея.

— Хорошо, батюшка! Но все это, так сказать, сторона негативная. Где позитивное?

— В восстановлении тесного и живого общения между царем и народом. Живого и тесного, минуя бюрократов и олигархию, охранку и полицию, ломая стену, которая возведена между престолом и истинно русскими людьми, — единым духом выговорил Викентий.

— Но в России, если не ошибаюсь, уже есть общество русских людей с подобными же целями. Я утвердил устав его.

— Утвердили устав! — Викентий горько усмехнулся. — В том и дело, что вы пишете свои решения, не вникая в суть дела. Что вы знаете об этом обществе истинно русских людей, чем поддержали его? — Горящие глаза попа неотступно следовали за царем.

Николай понуро молчал. Аликс, облокотившись на спину мужа, с болезненным вниманием ловила каждое слово, каждый жест Викентия, то и дело откидывая волосы за уши, и не переставала теребить платок.

— Я знаю об этом обществе, — с пренебрежением заметил Викентий. — Оно дышит на ладан. Революционеры развивают пропаганду среди всех народов русской земли. Союз защиты трона, веры и народности тоже должен быть всенародным. В нем найдут место крестьяне и помещики, рабочие и чиновники, мясники и адвокаты, студенты и извозчики. Всероссийским и всеобщим должно быть движение русских людей. Архангел Михаил с мечом охраняет врата рая. Этот союз должен охранять трон царя. Его меч — ваше имя.

— Практически, практически! — нетерпеливо постукивая носком сапога, заговорил Николай.

Аликс мягким нажатием пальцев на его спину попросила, чтобы он не нервничал.

— Совещательский земский собор, с обязательным ослаблением роли олигархии и бюрократии, — такова должна быть центральная политическая мысль движения. Соблюдение чистоты земского собора.

— Далее! — Николая чрезвычайно заинтересовала мысль попа.

— Надо сплотить русскую народность при помощи этого движения на началах укрепления монархии и водворить исконный порядок в России.

— То есть?

— То есть поднять народное благосостояние, уравнить положение трудящихся классов, увеличить малоземельным крестьянам их наделы. Мужицкая беднота и есть то самое поле, на котором в селе произрастают плевелы революции, государь. Содействовать переселению и созданию крепкого крестьянского сословия, — без запинки говорил Викентий.

Не зря он просидел в келье эти месяцы, не зря думал в тиши монастырских ночей.

— Государь, вы должны стать отцом народа. Отец заботится о своих детях, вы — о своих подданных. И, верьте мне, союз русского народа под вашим верховным руководством уничтожит революцию.

«Странно, — думал царь. — Одна и та же идея, исходящая от совершенно различных людей, но какое совпадение и какой железный замкнутый круг! Этому священнику тоже не отказать в уме. И вид восторженного, неукротимого пророка. Аликс знает толк в людях! Милая Аликс, душа моя!» И незаметно для отца Викентия Николай погладил руку жены, Аликс нежно сжала его пальцы.

— Ники, — шепнула она, — будь ласков с ним.

— Вы хотите вернуться в ваш приход? — царственно ласково произнес Николай.

— Как вам будет угодно, государь, — с поклоном ответил Викентий.

— Мне угодно будет видеть вас поближе к себе, — сказал Николай.

Викентий снова согнул спину в поклоне.

— В Петербурге это будет не совсем удобно, — Николай вяло улыбнулся. — Я не хочу снова ссориться из-за вас с Константином Петровичем, а он на вас очень сердит. Впрочем, я подумаю, чем наградить вас.

— Я не прошу о милостях, — холодно заметил Викентий. — Не для того я говорил с вами, государь, чтобы выпрашивать земные блага. Тем более, я решил принять монашеский чин. Я вдов. Правда, у меня есть дочь, да и та революционерка.

— Вот как! — удивилась Аликс. — У такого… — Она никак не могла подыскать подходящего слова, но потом нашла его: — У такого благовестника дочь — революционерка?

— Плод неразумного воспитания, — отмахнулся Викентий. — На своем опыте убедился, насколько революционеры фанатичны в своих идеях и неуклонны в проведении их до конца. — Он помолчал с суровым видом. — Так что мирская суета не прельщает меня. В тиши монашеской кельи, может быть, чуть-чуть посветлее и потеплее нынешней, я хочу посвятить свое время молитве и подготовиться к служению в том движении, о котором говорил здесь.