Владимир Ставский - Сильнее смерти

- Кто будет переправлять? — спрашивает Костя. — Я ведь моря совсем не знаю. Первый раз...

- Так и наша такая революция первый раз!

- Как стемнеет, тебя и отвезут. Ребята надежные! А мне уже надо трогать.

Костя молча сжимает протянутую ручищу. Дегтев порывисто обнимает его и быстро, не оборачиваясь, уходит за хату. Слышится резкий окрик, фыркают кони, глухо бьют копыта.

Костя с щемящей сердце тоской вслушивается в замирающий топот. Потом идет через рыбацкий поселок, ныряя под растопыренные на кольях и веслах тяжелые мокрые сети.

Под невысоким обрывчиком шорохтят мутные желтые волны Азовского моря. Метрах в ста от берега чернеют, болтаясь, бочковатые поплавки высыпанных рыбацких снастей. На отмелях начинающейся от хутора косы Чушки вывертываются, играючись, черные тупорылые дельфины. Пылающий и словно звенящий диск солнца, тускнея, снижается в сизо-молочную слитную мглу неба и моря. Костя подсаживается к дружному ряду красноармейцев на обрывчике, вслушивается. Верхняя губа его, крупная, изогнутая, как татарский лук, смешно вздергивается кверху.

На плечи его наброшен порыжелый английский френч с хвостатыми львами на крупных пуговицах. Под френчем - гимнастерка с дырочками и петлями на плечах из-под погонов.

Красноармейцы оглядываются и продолжают разговор.

- Понятно, денег при коммунизме не будет! — уверенно говорит седой боец с большим, через все лицо, багровым сабельным рубцом, от которого, как ноги гусеницы, отходят белые следы лазаретных швов.

- А как же будет? — испуганно спрашивают его.

- Да так и будет! Поработаем мы - тут тебе в книжку записывают. Потом идешь на склад. «Чего тебе, Иван Иваныч? Выбирай!» говорят...

- Скильки по хатам грошив пропадэ в глэчиках! — вздыхает молодой. — Богато понаховано бамажек!

«Да! Когда-нибудь ни денег, ни торговли не будет! Одни продукты!» думает Костя, улыбнувшись.

- Ох, и много лодырей будет! — опасливо вздыхает безусый рослый красноармеец, и все смеются.

Посмеявшись со всеми, седой строго говорит:

- Мы на них управу найдем! В Царицыне мы были, там на заборах было написано, что делать. Ленин везде велел написать: «Мир хижинам - война дворцам». А еще: «Кто не работает, тот не ест».

Снова вздрагивает Костина верхняя губа.

- Зараз мабуть и буде мир усим хижинам, тильки ни в одной хатыне на хутори чоловика немае! Их, каже, бильшовикив, куркули зарубали! — вполголоса говорит молодой.

- И нам всем наша власть не даром досталась.

- Не упустим теперь!

Все умолкают, каждый упорно смотрит вдаль - на пролив, ржавую муть заката, на зажегшийся на Восточном мысу створчатый подвижной маяк.

- Вечерять, хлопцы! — зовет выскочивший из хаты озабоченный старшина роты.

Бойцы шумно встают, отряхивают песок и глину с рваных, заношенных штанов и гимнастерок. Косте очень жаль, что так скоро оборвалась беседа, что приближаются страшные минуты.

Следом за бойцами он входит в хату. В печке, треща и ежась, горят пучки золотистой соломы. Жарко. Пахнет дымом, соленой рыбой.

- Я вас ищу. Идем скорей! — Ворвавшись в хату, командир роты тащит Костю за рукав. Сердце Кости туго сжимается.

На берегу уже темно. Ветра нет. Гулко бьется море. Костя со спутником молча спускаются к чернеющим на воде лодкам.

- Валяйте! — без нужды таинственно шепчет Косте командир.

- До луны часа два. Поспеете...

Костя шагает через борт в качающуюся лодку. Молчаливые гребцы разом отпихиваются от берега, тоненько скрипят весла. Держась за борта, Костя смотрит на берег, исчезающий в сизой, смутной мгле.

Чем дальше от берега, тем длиннее и выше становится гладкая зыбь, мертво и маслянно поблескивает вода, круче вздымается лодка.

«Кто они, что за люди?» думает Костя про старательных и молчаливых гребцов, с силой наваливающихся грудью на весла.

Под носом лодки журчит струя, с неосторожного весла падают дробно капли, набравшаяся в лодку вода плещется под настилом на дне.

Гребцы часто оглядываются на кубанскую сторону.

- Что там такое? — недоумевающе спрашивает Костя.

- Скоро луна взойдет! — падает хриплый шопот.

«От берега отошли далеко. Белые заметят лодку в лунных бликах, выскочит катер!»

Костя жмурится, стараясь преодолеть страх, сжимает зубы.

Так же стискивал он зубы, когда его ранило: внезапно замолчал из-за перекоса ленты его пулемет, ударило в плечо, лишь только он приподнялся над щитом, потом - все усиливающаяся боль, мокро в рукаве...

Он лежал на спине, вверху было густое - хоть ножом режь - небо; повернувшись, он увидел крупные, в целую вишню, алые капли крови, часто-часто капающие из дырки в френче на землю, и над скворчащим кожухом пулемета бьющий из отверстия легкий парок. Но рядом была своя братва. Его помощник, рискуя, кинулся перевязывать индивидуальным пакетом.

«Ей-богу, в бою легче!» думает Костя, вслушиваясь в грозный гул, идущий из мрака.

Над водой стремится легкий туман. Сквозь пелену все явственнее проступают высокие мрачные очертания гор.

Вдруг почти рядом с лодкой шумно всплескивает вода. Вцепившись в руку гребца, Костя ясно слышит хрюкающий вздох. По волне фосфорически мерцает лиловая струя, уходя в глубину.

- Что это? Что это? — шепчет Костя.

- Чушка! Дельфин! — сдержанно хихикнув, отвечает тот.

- Тут их много! Свадьбы ихние скоро! — говорит другой. — И коса ихняя - Чушка!

«Дельфин! — вспыхивает Костя. — Вот расскажу братве!»

Близко гремит прибой. Громады гор мрачно нависают над морем. Волны швыряют лодку. Сердце Кости бьется так сильно, так сильно! Оно стучит и в пальцах, замерших на борту.

«Что, если едем прямо на заставу?»

- Приготовьсь! — толкает Костю гребец.

Лодка ребром поворачивается на вспененном гребне.

- Крой!

Костя прыгает в воду, его окачивает по пояс.

Взмахивая руками, выбегает он на берег, бросается по балочке в гору.

Оглянувшись, он видит, как мелькнула и пропала во мгле лодка. Вновь бросается вперед, спотыкаясь, хватаясь за камни и траву окровавленными пальцами.

Подъем все круче. Костя со свистом глотает воздух и карабкается, лезет, лезет.

Начинается пологое пространство. Густая росистая трава мешает итти. Влево, на дальней горе, крутится огонь маяка, отбрасывая желтые полосы света.

«Тут кругом дозоры!» думает Костя, отдохнув и шагая дальше по пашне. Ноги тяжело вязнут в жирной земле, по лицу струится пот. Отлогим откосом Костя взбирается на вершину горы. Далеко влево переливается щедрая россыпь городских огней. Над мутным кубанским берегом выкатывается огромная кровавая луна, и по воде лимана, за косой Чушкой, сыплется багровая зыбь.