Николай Вирта - Собрание сочинений в 4 томах. Том 3. Закономерность

— Насчет типографии что слышно, Николай Николаевич?

— А куда ее девать?

— Положеньице.

Вечером Лев позвал к себе Богданова.

— Слушайте, товарищ Богданов, — сказал он, — я вас не обижу, если скажу кое-что?

— Ну?

— Вам, кажется, помещение нужно?

— Откуда вы знаете? Вы что, подслушивали?

— Что вы? Просто слушал.

— Ну, знаете…

— Впрочем, как хотите!

И Лев принялся за книжку.

Богданов и Фролов тщетно искали помещение для подпольной троцкистской конференции. За неделю до нее Фролов пришел к Богданову.

— Ну?

— Ничего.

— Фу, черт, вот дыра!.. В Москве давно бы нашли!

— То Москва, — вздохнул Фролов. — До Москвы далеко. Нам в Москву и не попасть, видно!

— Ничего, попадем, не горюй. Теперь ждать недолго. Вот окончим все это — уеду в Москву. Сяду в какой-нибудь наркомат. А тебя возьму начальником финансового отдела.

— Мечты, мечты! Уедете, забудете.

— Ну, что ты!

— Нервы у меня ужасно истрепались. Понятия о нервах не имел, а теперь не нервы, а мочалки! — проникновенно молвил Фролов. — Покоя просят.

— В санатории отдохнем. Отоспимся, отъедимся. Все будет. Слушай, так что же делать с помещением для конференции?

— Беда.

— Мне тут один человек предлагает… — Богданов не договорил. — В конце концов, — пробормотал он, — возьмем помещение и обратно отдадим. Сальдо в нашу пользу. Особенного ничего нет. Пользы во всяком случае больше, чем вреда.

— Истина!

Когда Фролов ушел, Богданов постучался к Льву.

Поговорив с Львом об охоте, Богданов как бы мимоходом заметил:

— Помнится, вы говорили мне что-то насчет помещения…

— Но вы обиделись. И меня обидели…

— Ну, полно вам!

— Не разберетесь и начинаете…

— Ладно, я не хотел!..

— «Не хотел!» Человек с чистым сердцем, а он…

— Я верю. Ей-богу, какой вы обидчивый.

— Вам очень нужно помещение?

— Не очень. Но может, понадобится.

— Раз не очень, так о чем речь?

— Хорошо, очень нужно.

— Так бы и сказали. Театр «Зеленый круг» знаете? Вот там. В любой день. От трех часов и до семи там, кроме старухи сторожихи, ни души.

— Гм. Это, н-да… это идея…

— У меня плохих идей не бывает.

Богданов похлопал Льва по плечу и хотел было уйти, но Лев задержал его.

— Николай Николаевич, дорогой, я слышал, вам нужны деньги…

— А вы что, миллионер, что ли?

— Ну, не миллионер, а все-таки… Могу ссудить.

— Откуда вы их возьмете?

— А вам не все равно? Деньги, как говорят, не пахнут. Ну, ограблю кого-нибудь. — Лев рассмеялся.

— Знаете, это уж слишком, — рассердился Богданов. — Это просто недостойная шутка.

— Мне кажется, в политической борьбе не миндальничают. А впрочем, как хотите… Я ведь от чистого сердца — сочувствую и предлагаю.

— Что-то очень вы отзывчивы!

— Вам это не нравится? Вы располагаете собственными фондами? Ну, да, конечно.

— Послушайте! Как вы смеете!

— Вы чудак! — вырвалось у Льва. — Неужели вы думаете, что я и в самом деле пойду грабить средь бела дня? Мастерская дает мне достаточно денег. Живу я один. Вас уважаю, верю вам… Поверьте и вы мне, Николай Николаевич!

Богданов пытливо посмотрел на Льва и вышел.

На следующее утро в мастерскую к Льву пришел Джонни. Он рассказал о паршивых финансовых делах театра, о свидании с Опанасом.

— Опанас, конечно, прав. Будь я на его месте, я сказал бы то же самое. А горевать нечего!

— Как так не горевать?

— А так.

— Ты что, никогда не грустишь?

— Бывает, бывает, Сашенька. Человек есмь.

— Черт ты, а не человек.

— Папаша называл меня «сыном века». Это почти одно и то же. Ты куда?

— В театр.

— Идем, провожу. А насчет денег приходи дня через два, выручу. Своих не будет — займу. Не горюй.

Они вышли из мастерской и распрощались на углу Рыночной.

Лев пошел в редакцию. Она помещалась на Коммунхозовской, на втором этаже дома, построенного кем-то из дворян. Нижний этаж был занят книжным магазином.

Лев поднялся наверх. В комнате у входа работала машинистка. В следующей сидели сотрудники; там слышался смех, кто-то орал в трубку телефона.

Лев осведомился у машинистки, нет ли в редакции Зеленецкого. Он узнал, что тот часто сюда заходит.

Машинистка указала на комнату сотрудников. Лев прошел в нее и сел на диван. На него не обратили внимания, — все были поглощены рассказом Зеленецкого. Лев уткнулся в газету и, сделав вид, что читает, слушал болтовню Зеленецкого. Тот рассказывал, отчаянно при этом привирая, разные истории из своей жизни.

Когда Зеленецкий вышел, Лев остановил его, попросил подождать. Заглянул в бухгалтерию и в кассу.

Там сидел старик в очках и ермолке.

«Добре, — подумал Лев, — с этим справиться легче легкого».

Зеленецкий поджидал Льва возле витрины книжного магазина. Они зашли в кондитерскую, где еще совсем недавно по карточкам выдавали чечевицу и ржавую селедку. Теперь, стараниями нэпманов, полки кондитерской ломились от обилия тортов, пирожных, пирогов и пирожков: словно бы военного коммунизма не было в помине.

Приятели пили кофе, шутили… Оглянувшись, Зеленецкий пододвинулся к Льву и шепотом сказал, что на днях редакция должна получить большие деньги для покрытия трехмесячной задолженности по зарплате работникам редакции, рабочим типографии и служащим издательства.

— Это точно?

— Днями выясню, когда именно будет получка.

— Сумму не знаете?

— Да уж наверняка несколько тысяч.

Зеленецкий пришел к Льву через два дня.

— Завтра, — сказал он.

Лев ждал прихода Зеленецкого и его сообщения, но вот сейчас, в эту минуту, когда надо было решать, растерялся, увлек Зеленецкого в заднюю комнату.

— Твердо знаете?

— Ну, вот, — усмехнулся тот. — Совершенно точно.

— И много?

— Семь тысяч. Завтра, как я уже говорил вам, будут платить жалованье — это раз. Во-вторых, покупают машинку. Затем провожают агитвагон. Узнал совершенно точно и абсолютно случайно. Вне подозрений…

«Во-первых, деньги. Во-вторых, на этом деле попробуем испытать Баранова и Богородицу. В-третьих, на жирную приманку можно подцепить такого кита, как Богданов… Деньги ему нужны, черт знает как нужны. Если возьмет, значит, полдела сделано. Не выдаст ли? — Лев задумался. — Нет, вряд ли, — решил он. — Конечно, риск, но без риска и щей не сваришь. Если бы у меня были деньги… Ч-черт! Почему этот дьявол не шлет? Засадили, его, что ли? Одним словом, господин Апостол, мы начинаем входить в контакт, от которого эти остолопы пока что открещиваются… Надолго ли хватит их «принципиальности»? Хе-хе, принципиальность! Ну, с богом!..»

Утром следующего дня Лев застал у себя Баранова.

— Ты где был вчера вечером? Три раза к тебе приходил в мастерскую, сюда, на квартиру.