Михаил Соколов - Искры

Оксана пожала плечами, улыбнулась, не зная, что возразить.

— Вот… знаете ли, зачем я приехал к вам? Не знаете, а думаете, что знаете.

Оксана действительно думала, что знает, зачем он приехал, и с недоумением смотрела на него, покачиваясь в кресле. Ее начинали забавлять эти своеобразные повороты мысли у Яшки.

— Вы думаете, я опять буду говорить вам о своих чувствах? Нет, — продолжал он, осторожно обходя листья пальмы и избегая встречи с недоумевающими глазами Оксаны. — Я сказал вам один раз об этом и больше говорить не буду.

— Спасибо за откровенность! — насмешливо воскликнула Оксана, а в голосе ее прозвучала обида.

— Да, не буду, — грубо сказал, как отрубил, Яшка, — Но знайте: замуж ли выйдете вы, учиться ли будете, где бы вы ни были, хоть на краю света, я все равно найду вас. И как бы вы сейчас ни относились ко мне, со временем вы будете моей.

Оксану точно кипятком обдало. Вскочив с качалки, она готова была тотчас же выгнать Яшку, но… нравился он ей своей дерзкой смелостью. И она, подавив в себе вспышку гнева, укоризненно сказала:

— Вы забываетесь, Яков! Низко, нечестно говорить так. Извинитесь, или… или я…

Яшка закусил губу, подошел к ней и, наклонив голову, виновато промолвил:

— Простите, Оксана Владимировна, я ничего от вас не требую… Рано мне, простому хуторскому парню, требовать, но я надеюсь, что в скором времени вы узнаете и поймете меня лучше. Может быть, со временем я смогу сказать о своем отношении к вам не таким грубым языком, — закончил он и опять вынул из кармана портсигар. Но, коснувшись головой листа пандануса, зло посмотрел на него, спрятал портсигар и сел на диван.

Оксана чувствовала, как в груди ее неистово стучит сердце. Любит она Яшку? Нет. Не хочет больше слушать его? Хочет. Не зная, что ответить ему, она холодно спросила его:

— Скажите, Яков, что вам от меня нужно?

— Ваша поддержка на первых порах, — глядя ей прямо в лицо, ответил Яшка, теперь уже боясь обронить лишнее грубое слово. — Прошу вас познакомить меня с военными людьми, прежде всего с полковником Суховеровым.

Оксана опять с изумлением посмотрела на него;

— Зачем это вам?

— Мне нужно заарендовать пять тысяч десятин земли. Не у него, конечно, но не без его помощи.

Некоторое время Оксана колебалась. Все было так странно и неожиданно. Но она не привыкла много раздумывать и быстро согласилась.

— Хорошо, предположим, я познакомлю вас, вы будете иметь свои тысячи десятин, если это знакомство поможет вам, а дальше? Что вы будете делать с таким количеством земли? Вы, один?

Яшка усмехнулся, опять достал портсигар.

— В люди выбиваться буду, Оксана Владимировна… Да разрешите мне закурить, пожалуйста! Ведь это пытка!

— Курите… Вы этого рыбака видите? — указала Оксана на одну из картин, которыми были увешаны стены гостиной.

— Вижу.

— И вы ничего не находите там опасного?

Внимательно рассматривая картину, Яшка заговорил, тщательно взвешивая слова, боясь сказать какую-нибудь глупость:

— Не нахожу. Немного опасно — одинокая лодка… в ней один человек… кругом бурное море… Но он выберется отсюда. Видите, как вздулись его мускулы, как он смело глядит вперед?.. Ей-богу, выберется! — убежденно заключил он и, жадно глянув на Оксану, подумал: «Даже когда сердится и то красивая», а вслух продолжал: — Вы сравниваете меня с этим рыбаком? Нельзя. Моя лодка понадежней будет, ее такие волны не разобьют…

С лестницы донесся низкий голос Чургина:

— Куда же она спряталась? Целоваться собрался, а ее нет…

Оксана выбежала из гостиной, смеясь и восклицая:

— Ура! Шахтеры прибыли! Подземная сила.

— Пока именно подземная! Но может стать и надземной… Ну, давай целоваться, сестра!

— Да, да, конечно! Если у вас все такие, так вы там и земную кору головами продырявите скоро. Наклонись, а то я не достану… Боже мой, да ты растешь, что ли? — радостно щебетала Оксана.

Яшка, совсем было посмелевший, притих. Что за совпадение? Надо же было именно сейчас приехать Чургину.

— О! И вы здесь, Яков Загорулькин? — удивленно воскликнул Чургин, входя в гостиную. — Я думал, что у вас дела только к Леону.

— Вы разве знакомы? — спросила Оксана, не понимая Чургина, но Яшка поспешил разъяснить:

— Мы с сестрой на днях были у них… А разве Оксана Владимировна не такая же знакомая мне, как Леон? — спросил Яшка, дружески протягивая руку Чургину.

— А уж это я не знаю. — Чургин измерил его ироническим, острым взглядом, покачал головой. — Сразу видно, что молодой Загорулькин. Папаша проще выглядит.

— То папаша, а то я!

— А это не имеет значения, — холодно сказал Чургин и отвернулся к Оксане.

Яшка был смущен: Чургин так хорошо принял его у себя, и вдруг эта перемена, этот пренебрежительный тон. Зло взяло Яшку, и он с обидой в голосе сказал:

— И вы меня не понимаете, Илья Гаврилыч. Я бы моего отца, — видите ту картину? — указал он на «Боярыню Морозову», — вот так бы, на санки — и в сторону.

— Это что же, в тюрьму или в землянку, под домашний арест, чтобы не мешал вам стать более крупным… хищником?

Яшка кинул на него яростный взгляд и твердо проговорил:

— Я считаю вас умным человеком, Илья Гаврилыч, и думаю, что вы не будете ставить меня в один ряд с отцом.

— Наоборот, я ставлю вас впереди вашего отца, — усмехнулся Чургин. — И готов биться об заклад, что вы далеко пойдете.

— Да вы же меня совсем не знаете! Я собираюсь… Э-э, да что вам толковать! — с горечью махнул Яшка рукой и быстро пошел к выходу, не попрощавшись.

Оксана заторопилась проводить его, сочувственно шепнула:

— Не обижайтесь, Яков. Илья хороший человек. Приходите завтра.

Когда она вернулась, Чургин с укором посмотрел на нее. «Влюбится. Ёй-ей, он влюбит ее в себя», — подумал он и спросил:

— Зачем он приезжал к тебе? В любви объяснялся?

— Нет, так… зашел повидаться, — уклончиво ответила Оксана, а о просьбе Яшки познакомить его с полковником Суховеровым умолчала.

— Я уже Леону говорил и тебе повторяю: этого молодца сторониться надо, сестра.

Оксана подавила в себе смущение и перевела разговор на другое.

— А ты опять к «учителю» приезжал? — спросила она, тревожно заглядывая в глаза Чургину.

— К учителю, милая. — Чургин рассмеялся, поднял ее и закружился вместе с нею.

— Ух ты, родной мой колокольчик! А ну, спой мне «Папироску». Постой, я сам, — он поставил Оксану на ноги, сел за пианино и, ударив по клавишам, басом запел:

— Неразлучный! — прервала Оксана и, сев за пианино, заиграла и запела сильным звонким голосом: