Михаил Соколов - Искры

Ульяна Владимировна должна была скоро вернуться со службы, и Чургин заторопился переговорить с Оксаной наедине. Пройдя с нёй в кабинет Задонскова, он уселся на кожаном диване и озабоченно спросил:

— Тебя тут замуж, кажется, отдавать хотят? Мне Леон все рассказал. Как у тебя отношения с семинаристом?

Оксана неохотно рассказала о домогательствах Овсянникова.

— Ты любишь его? Или любила? Почему он бывает у вас? — допытывался Чургин. — Вот и Яшка теперь начнет мутить твою душу. Что у тебя: воли не хватает прогнать и того и другого?

Оксана долго молчала. Она еще и сама не разобралась в своих чувствах, и вопросы Чургина застали ее врасплох. Но ей надо было что-то ответить, и она ответила:

— Яков, этот просто признался, что любит, и ничего не требует, сейчас по крайней мере. А Виталий — тот буквально преследует меня, торопит с ответом на свое предложение и недавно наговорил мне такое, что страшно стало за него… и за себя. Мама настаивает, чтобы я приняла его предложение, а я к нему теперь почти совсем равнодушна.

— Почти… значит, жалеешь?

— Да.

— И Яшку?

— И Якова, — чистосердечно подтвердила она.

— Плохи дела, сестренка. У Виталия ничего не получится, это ясно. Но от Яшки ты так просто не отделаешься. И ты что-то не договариваешь, милая, — задумчиво проговорил Чургин. Ему пришла в голову мысль, что если бы Оксана была к нему ближе, он сумел бы вырвать ее из-под влияния Ульяны Владимировны, и он предложил:

— А что, если ты переедешь к нам? Учиться можно и у нас, в Александровске.

— Как, совсем? — спросила Оксана, широко раскрывая глаза.

— Совсем.

— То есть, порвать с мамой?

— Почти что так.

Оксана опустила голову.

— Нет, Илюша, этого сделать я не могу… Неудобно, нехорошо так поступать. Она меня воспитала, дала образование… Нет, нет, ты не требуй от меня этого. Я не могу идти на такой шаг. Лучше как-нибудь по другому. Ну, поговорить с ней, с мамой. Она поймет.

— Жаль. Ну, тогда я испробую еще одно средство.

В гостиной послышался голос Ульяны Владимировны, и Чургин поспешно сказал:

— Я поговорю с нею сам.

Дверь отворилась, и на пороге гостиной показалась Ульяна Владимировна.

— А-а, Илья Гаврилович! Забыли вы нас, совсем забыли, — приветливо заговорила она, идя навстречу Чургину. — Здравствуйте, здравствуйте, дорогой!..

За чаем Ульяна Владимировна и Чургин вели разговор в самом непринужденном тоне, и Оксана удивлялась: люди терпеть друг друга не могут, а со стороны посмотреть — друзья.

Ульяна Владимировна ожидала, что Чургин будет говорить о предложении Овсянникова, и мысленно готовилась к этому. Она только что советовалась с братом, полковником Суховеровым, просила его помочь воздействовать на Оксану, убедить ее, что лучшего жениха ей и искать не надо. Суховеров не любил попов, но согласился поговорить с Оксаной. И вот приехал этот шахтер. Как это отзовется на Оксане и чем может кончиться?

— Ульяна Владимировна, мне необходимо поговорить с вами, — сказал Чургин, вставая из-за стола.

— Як вашим услугам, Илья Гаврилович, — с любезной миной проговорила Ульяна Владимировна и пригласила Чургина в кабинет, а когда он вошел, закрыла дверь и устало опустилась в глубокое кресло.

Чургин сел на диван, закурил и, выпустив изо рта колечко дыма, сказал тихим, ровным голосом:

— Ульяна Владимировна, скажите: что это у вас за срочная необходимость выдавать Оксану замуж? Ведь это ни вам, как матери, ни нам, родственникам, ничего не даст, кроме разве того, что Оксана вечно будет корить вас. Право, я не вижу никакой нужды мешать ей продолжать образование.

— Вы Напрасно беспокоитесь, Илья Гаврилович. Неужели вы допускаете, чтобы я, мать, желала худа своей дочери?

— Не допускаю… Именно поэтому мне и непонятно, зачем вы требуете от Оксаны, чтобы она оставила ученье и приняла предложение Овсянникова.

— Да, но ведь я уже согласилась с Ксани отложить решение этого вопроса до окончания гимназии!

— Но после гимназии Оксана поедет на курсы, неужели Овсянников согласится ждать еще четыре года?

— Насколько мне известно, Виталий нравится Оксане, и нам с вами неудобно решать такие вопросы за них, — уклончиво проговорила Ульяна Владимировна.

— А мне известно, что он не так уж нравится ей, и тут уже вам действительно не следует решать за нее, — грубовато ответил Чургин.

Ульяна Владимировна, теряя терпение, сказала:

— Мы спорим преждевременно. Ксани окончит гимназию, тогда видно будет: захочет — выйдет замуж за Овсянникова, не захочет — не выйдет.

— И вы можете дать слово, что это так и будет?

— Я не понимаю вас, — вставая с кресла, холодно ответила Ульяна Владимировна. — Вы так говорите, словно я обязана давать вам отчет в своих намерениях и действиях.

Чургин тоже встал, сдержанно, но твердо проговорил:

— Да, что касается Оксаны, обязаны.

— Вы странно себя ведете, милостивый государь. Я мать, и я не потерплю, чтобы вы вмешивались в наши семейные отношения.

— Успокойтесь, Ульяна Владимировна. Вы воспитательница, а мать ее живет на хуторе. Кстати, я говорю и от ее имени, если угодно… И считаю нужным предупредить: если вы попытаетесь все же выдавать Оксану по каким-либо соображениям замуж, я приеду и увезу ее от вас.

Ульяна Владимировна опустила голову, потерла висок рукой и тихо проговорила:

— Господин Чургин, я прошу вас… оставить мой дом. Немедленно. Прошу вас… Вон! Вон из моего дома! — вдруг крикнула она, утратив все свое хладнокровие.

Дверь распахнулась, и в комнату вбежала Оксана.

Чургин враждебно посмотрел на Ульяну Владимировну. Лицо его было сурово, брови нахмурились. Еле сдерживая себя, он сказал:

— К вашему неудовольствию, покойник Владимир Владимирович удочерил Оксану, и она является такой же хозяйкой в этом доме, как и вы. Прикажет она мне удалиться — я уйду… Впрочем, мне пора. Все, что я хотел вам сказать, сказано.

— Илюша! Мама! Господи, что произошло? — бросилась Оксана к Чургину, потом к Ульяне Владимировне.

Ульяна Владимировна, отвернувшись, молчала.

Чургин взял Оксану под руку, и они вышли из кабинета.

— …Ты должна учиться не только для себя, — прощаясь с Оксаной, сказал Чургин. — Ты дочь простых людей, и никогда этого не забывай, сестра, как бы и кто бы ни пытался отдалить тебя от всех нас, твоих близких.

Оксана опустила голову. Чургин, обняв ее за плечи, заглянул ей в лицо, молча поцеловал в щеку и пошел вниз по лестнице.

Выйдя из особняка Задонсковых и убедившись, что за ним никто не наблюдает, он направился к Луке Матвеичу. Шел и думал: «Удастся или нет привлечь Оксану к революционной деятельности?» Чургину хотелось, чтобы это удалось, и он в уме сказал: «Надо отправить ее в Петербург, с письмом от Луки. Там она может решительно повернуть к нам. Да, надо Леоном похвалиться: толковый парень, хорошо все схватывает».