Виль Липатов - Зуб мудрости

Во время производства всех этих ответственных операций дядя Яша совершенно забывает, что Ванюшка стоит перед ним.

— Дядя Яша! — громко, как в лесу, кричит Ванюшка. — Дядя Яша… Заказное письмо!

Но старик находит очередную порцию марок и потому не способен слышать Ванюшку.

— Дядя Яша! Да дядя Яша же…

— На один рубль двадцать копеек, — медленными словами говорит дядя Яша. — Всего — на четыре рубля четыре копейки…

— Заказное письмо! — надрывается Ванюшка.

— Заказ… — произносит дядя Яша первую часть слова, — ное… Давай сюда!

Когда он берет письмо, Ванюшка пугается: только один жест отнимает у дяди Яши секунды три, что же будет дальше! Дяде Яше нужно открыть квитанционную книжку, проставить номер квитанции, выписать ее, затем проштемпелевать письмо, выдать квитанцию и отсчитать сдачу с рубля. Ванюшке думается, что все эти операции займут не меньше часа, и он протягивает руку, чтобы взять письмо обратно. Но поздно: оно уже на столе, и дядя Яша искоса и придирчиво разглядывает его.

— Авиа… — не то спрашивает, не то утверждает дядя Яша.

— Простое! — кричит Ванюшка.

— Хорошо! — в два приема произносит дядя Яша и приступает к работе.

Ванюшка томится. Он уже жалеет о том, что посылает письмо заказным, хотя это важное, серьезное письмо, которое он писал так долго, что выучил наизусть:

«Дорогие мама и папа! Сообщаю вам, что получил новую машину. Марка ГАЗ-51, выпуск этого года. Новая, хорошая.

Теперь меня будут отправлять на длинные перегоны. Машину привезли на платформе, так что у нее на счетчике всего двадцать три километра. Теперь сообщаю следующее. В нашем гараже работает учетчицей Анна Перегудова. Фигурой она схожа на Лизу Власову, а лицом на тебя, мама, да и по характеру схожая. Отец у нее умер от болезни, мать живет в областном городе. Посылаю вам ее фотокарточку. Так что я жду вашего решения насчет женитьбы. Девушка она хорошая, а я теперь получил новую машину, и жить нам можно неплохо. Жду от вас скорейшего ответа насчет женитьбы. Ваш сын Иван Чепрасов».

Ванюшка дважды повторяет фразу: «Жду от вас скорейшего ответа насчет женитьбы». Лицо у него делается хитрым. Он страшно доволен этой фразой, так как написать правду о женитьбе не решился.

— Десять… — говорит дядя Яша, — копеек…

Получив рубль, дядя Яша долго держит его на ладони, рассматривает на свет, что-то шепчет про себя. Глухая тоска охватывает Ванюшку. Сырой полумрак почты, тишина, в которой глухо, обреченно жужжат мухи, запах пыли и сургуча, темно-коричневый пол — все угнетает. Хочется вырваться под голубое высокое небо, хватнуть полной грудью лесной воздух, почувствовать ногами твердую мягкость земли. Мысль о том, что дяде Яше предстоит просидеть на почте целых семь часов, пугает Ванюшку — он поеживается, сочувственно глядит на старика.

— Де… — говорит дядя Яша, медленно протягивая Ванюшке сдачу, — вяносто копеек!

Ах, какая тоска! Ванюшке вспоминается пологий, пустой берег реки, пыльная трава, на которой топчутся серьезные, задумчивые ребятишки — с ними воспитательница детского сада играет в каравай. Мальчишки и девчонки ходят по кругу, держась за руки, грустными тонкими голосами поют дурацкую монотонную песню. Они так хорошо вымуштрованы, эти мальчишки и девчонки, что не смеют глядеть на прохладную реку, на близкий лес и потому покорно топчутся. В своей серьезности, сосредоточенности они похожи на стариков, сидящих на завалинке.

Ванюшка ненавидит «каравай». Он вспоминает его, если видит людей, для которых работа не страсть, не удовольствие, а пыльная тоска истоптанной травы. Ему сейчас до боли в сердце жалко дядю Яшу. Несчастный человек! Для Ванюшки работа — это… это… Трудно, очень трудно передать то чувство, которое испытывает Ванюшка, работая. Трудно потому, что утром он садится за руль новой машины, выжимает сцепление и… работа кончается, и ему нужно вылезать из кабины, ставить автомобиль в гараж. Невозможно передать то, что он чувствует, работая, но в память о прошедшем дне у него остается ощущение крылатости, голубого сияния; в глазах серой лентой развертывается дорога. Ноздри щекочет бензин, руки хранят тепло рычагов. Единым мгновением, ослепительным, ярким остается в памяти прошедший день, наполненный дорогой, а все остальное: обед на трассе всухомятку, торопливые часы погрузки и выгрузки, остановки для заправки — вспоминается как незначительное, второстепенное, не нужное ни ему, ни другим.

Работа заполняет не только семь часов, а сутки полностью: ночь — тоже серая лента дороги, чувство крылатости, запах бензина. Правда, Ванюшка видит сны всего долю секунды, а остальное время спит без сновидений, но ему кажется, что ночь повторяет день.

— Что? — недоуменно спрашивает дядя Яша, высовываясь из окошка.

— Ничего! — смущается Ванюшка, так как, оказывается, он вслух произнес слово «каравай». — Ничего, дядя Яша, — повторяет он, сердясь на свое смущение и, наверное, от этого по-настоящему сердится.

— Это вам не каравай! — гневно вскрикивает Ванюшка. — Не каравай, говорю…

С этими словами Ванюшка выбегает на улицу, поглядев на часы, удивленно морщит лоб — оказывается, он пробыл на почте всего десять минут. И Ванюшка сразу же забывает о почте, о тоскливом дяде Яше, о запахе сургуча, словно этого не было, не могло быть на свете. Над ним — солнце, под ногами — росистая трава, в легких — сосновый воздух. Сорвавшись с места, Ванюшка резво бежит по улице.

Остановившись перед гаражом, он вынимает из нагрудного кармана спецовки обтянутый зеленым коленкором блокнот, бережно перелистывает страницы, найдя нужную, читает: «19 июня. Проверить задний мост, крепление колес, затяжку рессор. Смазать подшипники передних колес, а также подшипник вентилятора».

— Таким солидолом шприцевать машину не буду! — раздельно, почти по слогам говорит Ванюшка и прямо, вызывающе смотрит на начальника автоколонны Спиридонова. — Вы слышите?

— Слышу! — отвечает начальник.

Широко расставив ноги, Ванюшка стоит посередь гаража; поза у него прочная, устойчивая, словно его прикрутили к бетонному полу. Начальник дышит тяжело и быстро, Ванюшка — спокойно и ровно. Возле них молча, выжидательно стоит пожилой усатый шофер, а чуть поодаль, сложив руки на груди, — Валька Скаткова.

— Значит, не будешь шприцевать? — свистящим шепотом спрашивает начальник в четвертый раз.

— Не буду! — в четвертый раз отвечает Ванюшка.

— Ну, хорошо! — бледнея, говорит Спиридонов. — Хорошо, хорошо! — зачем-то повторяет он.

Начальник автоколонны Спиридонов не знает, что еще сказать, мучительно ищет нужные слова, но, видимо, не находит и от этого окончательно теряет самообладание.