Николай Воронов - Закон души

— Попробуйте сочинить лучше, — и отошла от стенгазеты.

— Стихов не пишу, но поэзию люблю, только хорошую, — сказал он вслед ей немножко обиженным тоном.

Сима вышла на крыльцо. В тишине безветрия гуще прежнего валил снег. Теперь он был суше, пушистей и чуть слышно шелестел.

— Плохо дело, Сима! — проговорил Кожуркин, распахнув дверь. — Снежища-то! Завал… Нажать надо, цтобы трактор или бульдозер пустили по дороге. Не пустят — придется ноцевать.

— А ты бы сходил к диспетчеру да попросил.

— Луце ты попроси. Сестра ведь.

Сима подумала: если не пойти, Кожуркин догадается, что у нее нелады с сестрой. Да и для пользы дела лучше пойти: не срывать же выдачу зарплаты из-за родственных счетов.

Ольга стояла перед селектором, держа руку на телефонной трубке. Она кивнула Симе на стул и застыла в прежней позе, занятая какой-то неотложной мыслью. Ее профиль (Василий Васильевич называл его греческим) четко выделялся на фоне заснеженного окна. Сима рассматривала Ольгу со странным чувством. Чудилось, будто эта красивая женщина в бордовом шерстяном платье совсем не родная сестра ей, а просто знакомая, вроде Бельской.

— Знаешь, Сима, — промолвила Ольга, — я очень ругаю себя и Васю. Мы обидели тебя… Но все же ты проявила излишнюю щепетильность. Мы уставали на работе, поэтому я…

— Если бы только поэтому!

— А именно? — Левая бровь Ольги знакомо поползла вверх, правая — вниз.

— Не будем сейчас об этом говорить. Я к тебе с другим пришла: надо выслать на дорогу трактор или бульдозер, а то мне сегодня с деньгами на тот берег не попасть.

— Знаю, — жестко сказала Ольга, — но сейчас ничего сделать не могу. Трактор ушел в сторону каменного отвала — там один за другим «МАЗы» садятся. Оба снегоочистителя ремонтируются. А бульдозер даже начальник строительства не рискнет послать через реку: лед тонковат.

Сима встала и вышла из диспетчерской. Присев на скамью у окна, ругала себя за то, что обратилась к Ольге. Чтобы досадить ей, сестра теперь лишь в самую последнюю очередь направит снегоочиститель на дорогу, ведущую с левого берега сюда. Оправдаться она всегда может: дорога эта не имеет производственного значения и служит только для проезда легковых машин. Правда, тогда Ольга сама не сможет вернуться домой, но вряд ли это остановит ее.

Донесшийся сквозь сухую сосновую дверь голос прервал ее невеселые думы. Ольга говорила громко, с повелительной интонацией человека, который привык к тому, что его внимательно выслушают и беспрекословно исполнят распоряжение.

— Правый берег, я жду левый. Левый, начальника автотранспортной конторы. Товарищ Северцев? Очень хорошо! Снегоочистители еще в ремонте? Так и знала! Ваша медвежья неповоротливость, товарищ Северцев, осточертела. Пора кончать проволочки. Как только трактор вернется в котлован, направляйте его сюда. Вы же понимаете, что люди ожидают зарплату!..

Сима слушала и не верила своим ушам.

«Молодец, Ольга! А я уж и месть ей приплела. О-хо-хо, много еще придури во мне».

— Главный кассир приехал, — осторожным шепотом сказал Кожуркин и покосился на обладателя лосевой шапки.

Главный кассир Учайкин, с золотым кольцом на безымянном пальце, несмотря на то что знал Симу очень хорошо, потребовал паспорт, педантично сверил фамилию, имя и отчество и только тогда начал выкладывать на конторку пачки, перепоясанные крест-накрест бумажными ленточками с зелеными полосками. Сима получила сто шестьдесят одну тысячу пять рублей, сложила их в рюкзак и присела на стул, ожидая, когда подойдет трактор. Всезнающий Кожуркин, сообщил, что трактор выехал, но прошло больше часа, а о нем не было ни слуху ни духу. Часто звонили по телефону, спрашивали насчет зарплаты. А раз кто-то угостил Учайкина крепким выражением. Кассир поспешно положил трубку, недоуменно выпятил губы и пробормотал:

— Матючок загнул товарищ… А я тут при чем? Погода.

Симе надоело сидеть в бухгалтерии. С рюкзаком на руке она вышла в коридор. В дальнем углу Кожуркин разговаривал с парнем в полушубке. Заметив Симу, парень замолчал, а Кожуркин поспешно приблизился к ней.

— Этот-то все расспрашивает, кто мы да откуда, скоро ли назад поедем и сколько целовек в машине. Подозрительный субъект. Наверно, из амнистированных. Вы бы возле него с деньгами не проходили: не ровен час — выхватит рюкзак, кинет в глаза горсть махорки и удерет. Оцень даже просто! — сказал шофер, проявляя удивительное познание воровской тактики. — Не уценая вы еще, вот ницего и не боитесь, — добавил он, заметив недоверчивый взгляд Симы.

— Паникер вы, Кожуркин.

Сима прильнула к окну. На дворе не на шутку разыгралась пурга. Белая пыль зло впивалась в стекла. Где-то, заслоненное снежной мглой, надсадно трещало дерево, словно разламывалось пополам.

В коридор ввалился залепленный снегом старик дворник, отряхнулся и стал сворачивать цигарку.

— Разве это метель? Так, лебеда. Вот в старину были метели… Ы-эх! Куда что девалось? Тятю моего как-то в поле захватило, ну и начало снег за шиворот кидать. До самого пояса набило. Полдня оттаивал: кругом снег, а посредине он…

Сима понаведалась в диспетчерскую. Ольга нервничала: о тракторе не было никаких известий — застрял по дороге, а то и провалился.

Тогда Сима предложила Кожуркину двинуться навстречу трактору, но он отказался:

— Не могу я машину здесь бросить. Пока дороги не будет, никуда не тронусь.

Сима разыскала в буфете Бельскую и обратилась к ней с той же просьбой.

— Вы с ума сошли, милая! — воскликнула Бельская, с удовольствием уплетая бутерброд. — С такими деньгами?! Мне ближе, и то я не решаюсь. Чем тут плохо? Да я хоть отдохну от дома. И никто нас ни в чем не упрекнет: пурга, стихия. Мы с вами скромные кассирши, а не полярные летчики. Не будет дороги, заночуем. Я уже с нормировщицей договорилась… Рабочие сидят без денег? Ничего с ними не поделается. У многих вклады на книжках. Как в магазин что ценное привезут, к прилавку не протолкнешься. А твои девчата займут, перебьются. Нет, я не намерена рисковать. Мне собственная жизнь дороже…

— Не любите вы людей, — тихо сказала Сима.

— Милая, на всех любви не напасешься! — убежденно ответила Бельская и принялась за второй бутерброд.

Сима вышла на крыльцо, еще не зная, что будет делать. Снежные искры завихрились возле ступенек, запорошили глаза, нос, щеки. Она поежилась, представив, как хлещет ветер на свободе. Потянуло обратно в контору, в тепло, но вдруг живо припомнилось усталое лицо тети Лизы. Что уборщица сейчас поделывает? Ругает, наверное, пургу и кипятит титан, чтобы «барыни» могли попить чаю. Добрая, сварливая тетя Лиза! Нашлось ли у нее, чем покормить свою «ораву»? Сима машинально подтянула лямки рюкзака, попробовала спиной его вес. Хорошо, что теперь деньги делают из бумаги, а вот в давние времена, говорят, их возили на быках, потому что были они из больших кусков железа…