Петр Капица - Когда исчезает страх

Во время уборки Большинцову вызвала Новожилова.

Они встретились у линейки перед бараком. Для маскировки одна взяла метлу, другая грабли и стали убирать дорожку.

— Слушай внимательно, — работая рядом, сказала Новожилова. — Составлены списки тех, кто имеет специальность. Меня не сегодня-завтра могут угнать. Мне бы не хотелось, чтобы у наших прервалась связь с бараками иностранок: через политических немок мы узнаем новости с фронтов. Я договорилась с одной. Во вторник, после вечернего аппеля, мимо вашего барака несколько раз пройдет женщина в металлических очках. В левой руке у нее будет зеленый платок. Скажи ей по-немецки: «Добрый вечер, Анна». Она ответит по-русски: «Здравствуйте, Катя». Ей можешь полностью довериться. Она работала с Тельманом, сидит здесь третий год.

— Кто останется вместо тебя? — спросила Большинцова.

— Не знаю еще. Связная сообщит Юленьке.

Новожилова сжала руку Ирине и шепнула:

— Прощай! Теперь мы не скоро увидимся.

После обеда раздался вой сирены. На плацу перед бараками выстроилось более пяти тысяч «зебр». От убогих полосатых одежд зарябило в глазах.

— Ахтунг!

Эта надоевшая команда, как эхо, перекатывалась с одного конца площади в другой.

Появилось начальство. Впереди шла высокая молодящаяся немка, одетая в форму «СС». Ее волосы, уложенные в пышную прическу, были выкрашены в золотистый цвет.

Глаза сильно подведены, губы резко очерчены помадой. Это была инспекторша женских лагерей — гроза комендантов и «ауфзерок». За ней двигалась свита: офицеры «СС» и старшие надзирательницы.

Инспекторша со скучающим видом выслушала рапорт комендантши и начала осмотр: не спеша с брезгливой миной пошла вдоль рядов, изредка делая замечания:

— Почему эти скелеты в строю?

— Ревир переполнен, — поспешил доложить лагерный врач.

— Вы слишком церемонитесь, — заметила инспекторша. — Приказываю ежемесячно очищать ревир и блоки от балласта.

Пройдя вдоль строя, инспекторша ушла в здание администрации лагеря, и уже без нее начался отбор работниц на фабрики.

Вдоль рядов вместе с «ауфзерками» пошел одутловатый детина в желтых крагах и светлом плаще. В его зубах торчала короткая, окованная медью трубка. Он вел себя как работорговец на невольничьем рынке: молча выталкивал из строя тех, кто, по его мнению, был непригоден для фабричных работ, и внимательно разглядывал тех, кого отобрал.

Ирину и Юленьку детина в крагах вытолкнул. Они ему показались слишком щуплыми.

Всех отобранных не отпустили больше в бараки. Их выстроили в колонны и увели за колючую проволоку. Там оказались Новожилова, Колпакова и другие девушки из соседнего барака.

Новожилова, сложив руки рупором, крикнула:

— Прощайте, Ирина и Юленька! Мы еще увидимся… Запомните адрес: Орша, улица…

Полицейский грубо оттолкнул Ольгу от колючей проволоки, и Ирина с Юленькой не услышали ее последних слов.

В назначенный день Ирина встретилась с Анной. Это была очень бледная, седоволосая женщина. Металлические очки уродовали ее доброе лицо.

— Добрый вечер, Анна.

— Здравствуйте, Катя. Оглядитесь, нет ли поблизости подозрительных людей.

— Мы одни.

— Тогда слушайте. На фронте ничего существенного не произошло. Стало ясно: Гитлер зарвался, молниеносной войны не получилось. В армию уже забирают юношей, квалифицированных рабочих и калек. В Германию вывозят рабочих из Бельгии и Франции. В нашем лагере будут комплектоваться команды для подземных работ. Если вам нужно сохранить подруг, — найдите желающих обменяться номерами… При отборе вначале записывают только номера… В следующий раз мы с вами встретимся между седьмым и девятым бараками. Может быть, к вам подойдет блондинка в этих же очках и передаст привет от Анны. Вы все поняли?

— А если я не смогу прийти?

— Пошлите свою подругу, которая была связной у Ольги. Ее мы тоже будем называть Катей. До свиданья. Идите немного быстрей, я постепенно отстану.

В лагерь прибывали все новые и новые партии женщин, сгоняемых со всей Европы. В бараках не хватало места. Один матрац выдавался на двоих.

Ирина с Юленькой, как старожилы, занимали верхние нары. Здесь меньше тревожили блоковые, можно было сохранять относительную чистоту и без помех разговаривать.

Рядом с ними устроилась Тася Шеремет. Она обладала удивительной памятью: знала наизусть почти все поэмы Маяковского, могла полностью пересказать книгу Николая Островского «Как закалялась сталь» и в лицах изображала сцены из фильма «Чапаев».

Вечерами, когда Хильда уходила к своим уголовникам в соседний барак, вокруг Таси собирались девушки.

Они слушали стихи и пересказы любимых книг. Это как бы приближало их к Родине.

Иногда они пели приглушенными голосами пионерские и комсомольские песни, а потом, лежа на матрацах, шептались, договаривались о побеге, хотя знали, что из этого ничего не выйдет.

Плакали «ротармейки» редко, да и то тайком, чтобы никто не видел их слез.

В концлагере Большинцова открыла в себе замечательную способность: лежа на нарах с закрытыми глазами, она могла отстраниться от реального мира, выключиться из него и жить в грезах. Ирина так реально представляла себе Кирилла и сына, что могла разговаривать с ними. В такие минуты несчастье как бы отступало от нее и всякий страх перед будущим исчезал.

С Анной и ее связной Ирина встречалась каждую неделю. От них «ротармейки» узнавали обо всем, что творится на свете. Вести были неутешительными.

В январе Анна вдруг сообщила, что ей необходимо немедля повидаться с Большинцовой.

Они встретились у чужого барака. Анна была без очков, Ирина ее с трудом узнала.

— Будьте осторожны, — сказала немка. — В лагерь вернули «ротармеек». Часть из них сидит в штрафном блоке, а часть в бункере. Они все работали на конвейере и сговорились выпускать брак. На время прекратите свою деятельность. Нацисты озлоблены. Что-то случилось с армией Паулюса. В сводках говорится о самоотверженной работе транспортной авиации. Это похоже на окружение. Пока все не уляжется, нам не следует встречаться. В случае допроса — ни слова об организации. Этим вы спасете себя и других.

В тот же вечер Ирина сообщила Наде и Тасе о происшедшем и дала им клятву, что ни при каких обстоятельствах не назовет их имен. Такую же клятву дали и они.

На другой день, сразу после ужина, всех заключенных согнали на штрафплаце, где была сооружена деревянная виселица. Полицейские с автоматами стояли полукругом. Виселицу освещали два небольших прожектора. Черные веревки с петлями качались на ветру.

Ирина с Юленькой пробились вперед.

— Ведут… ведут! — пронеслось по толпе.