Петр Капица - Когда исчезает страх

Задымившийся «фокке-вульф» вошел в последнюю спираль и, ударившись о землю, разлетелся на куски.

Круто набирая высоту, Ян стал обшаривать глазами небо: не летает ли еще самолет Кочеванова? Но его нигде не было видно.

— «Одиннадцатый»! Кирюш! — кричал Ян. — Как вышел?

Кирилл молчал. Что с ним? Не вынужденная ли посадка? А может, ранен? На парашюте никто не спускался. Неужели авария?

— «Одиннадцатый», подай голос! Жив ли ты? «Одиннадцатый»! Кирюш!..

— «Одиннадцатый» загасил пламя, я видел, — ответил ведомый Кочеванова, старший сержант Стрельцов. — Я его потерял в облаке. Связь прервана. Не знаю, как быть.

— «Двенадцатый»! Отходите со всеми, — приказал Стрельцову Ширвис. — Мы ведем наблюдение.

«Фокке-вульфы», дравшиеся с кочевановской группой, исчезли: они словно растворились в сероватом облачном небе.

«Может, погнались? Нет, по времени у них тоже должно кончаться горючее, — убеждал себя Ян. — А Кириллу, видно, досталось. Он не зря набирал высоту. Если удалось уйти тысяч на пять, то перевалит на нашу сторону… выкрутится».

Пора было прикрывать катерников, они уже подбирали вышедших к морю разведчиков. Недавно прибывшие «фокке-вульфы» кружили над Малыми бухтами, перестраиваясь для атаки на катера.

— Внимание! Все за мной! — приказал Ширвис. — Атакуем с ходу.

И вновь завязался бой, похожий на предыдущий. Ревущие машины закружили, засновали, увертываясь от огненных потоков пуль и снарядов, одновременно норовя поймать в прицел противника.

Ян напрягался до предела. Он, как командир группы, обязан был видеть все, что творится вокруг. Ширвис то предупреждал товарищей о грозящей опасности, то отдавал короткие приказы, то бросался в самое пекло, чтобы вызволить кого-нибудь из беды. Он взмывал вверх, отвесно падал и резко выходил из пикирования. От сильных перегрузок у Ширвиса порой темнело в глазах, но это быстро проходило. Ян опять приникал к окуляру прицела, улавливая фюзеляжи с черными крестами, стрелял, не интересуясь результатами, бросался к новым целям.

Его ведомый почти неотступно следовал за ним. Сержант обладал поразительным чутьем: он знал характер Ширвиса, угадывал, что предпримет командир, и если не повторял его непостижимых маневров, то обязательно выходил в такое место, где опять оказывался за хвостом машины ведущего.

Ян погнался за «фокке-вульфом», не сбросившим бомбы. Он хорошо видел его в прицел: до противника оставалось не более полутораста метров. Машинально толкнув сектор газа за защелку, Ширвис затаил дыхание и затем нажал на гашетку. Его пулеметы выпустили пой светящихся пуль, похожих на пчел, и захлебнулись…

— Ч-черт! — выругался Ян. — Кончился боезапас.

Приказав ведомому выйти вперед, Ширвис стал прикрывать его и осматриваться.

На скалистом берегу никого из десантников не осталось. Они уже перебрались на «морские охотники».

«Почему же катера не уходят? Чего они мешкают? — не мог понять Ян. — Ага! Появились новые самолеты. Девять «мессеров». Они опасны и для нас».

Доложив об этом штабу полка, Ширвис приказал товарищам собраться над Малыми бухтами и построиться в оборонительный круг.

Он хотел было направиться к своей группе, но два «стодесятых» пошли на него в лобовую атаку. Навстречу полетели разноцветные огненные шарики. Они проносились слева и справа и казались безобидными, словно «шутихи» фейерверка.

«Не отворачивать!.. Не отворачивать! — приказал себе Ширвис. — Рубани хоть винтом, раз нечем стрелять».

Наверное, он таранил бы левого «мессершмитта», если бы яркая вспышка не заставила инстинктивно зажмуриться, невольно пригнуться и толкнуть ручку управления.

Прямое попадание! На какое-то мгновение Ян растерялся. Но его руки действовали инстинктивно: они вывели самолет из штопора.

«Китти-хаук» Ширвиса восходящей спиралью устремился к кучевым облакам.

— «Шестой»! «Шестой!» — услышал Ян в наушники. — У вас показалось пламя.

Ширвис и сам заметил, как из левой плоскости, изрешеченной осколками и пулями, вместе с огнем вырвался клуб черного дыма. В кабине резко запахло порохом и жженой резиной. Трудно стало дышать.

«Вот я и попался!» — подумал Ян.

Он почти механически, словно в бреду, открыл фонарь кабины. Смятый фонарь тотчас же сорвало воздушным потоком.

Ян хотел сообщить товарищам, что вынужден покинуть их, и вдруг ощутил режущую боль внутри, от которой захватило дыхание.

«Ранен в грудь, надо домой… скорей домой, только бы не потерять сознание».

Его сердце, казалось разбухало. Очки вдруг запотели. В них невозможно было что-либо разглядеть. Коротким движением Ян сорвал с глаз очки и подставил гудящую голову под холодную струю воздуха. От этого ему стало легче. Он мог собраться с мыслями.

Мотор, потрескивая, завывал и едва тянул.

«Скоро остановится. До аэродрома не дотяну. Надо садиться. Но куда?..»

Вокруг виднелись темно-коричневые скалистые сопки. Только вдали блеснуло знакомое лебединое озеро. Оно мелководное. Грунт на дне твердый. Можно посадить самолет на отмель. Это даже лучше: брызги загасят пламя.

Ширвис попытался снять левую руку с управления газом, но она не слушалась, стала какой-то деревянной. Тогда он зубами вцепился в рукав и заставил ее подчиниться.

Выключив зажигание, Ян перекрыл краны бензобаков.

Он повел самолет на посадку, снижаясь к озеру так, чтобы на «брюхе» пройти по краю отмели.

Озеро вдруг потускнело, в нем ничего не отражалось. Самолет корпусом коснулся воды, подпрыгнул, шлепнулся и, трясясь словно на булыжной мостовой, стал скользить, зарываясь в воду, вздымая брызги и… вдруг резко остановился.

От сильного толчка у Яна перед глазами метнулись искры и заныло внутри. Он машинально открыл замок привязанных ремней и, не чувствуя запаха гари, тяжело отвалился на спинку сиденья.

Теперь, когда все было кончено, искалеченное тело летчика словно обрело невесомость и перестало подчиняться ему.

На аэродром не вернулись семь машин: три «харрикейна» и четыре «китти-хаука». Стольких летчиков кочевановцы еще ни в одном бою не теряли. Уцелевшие пилоты были подавлены. Они собрались в дежурке эскадрильи, где все еще напоминало о товарищах, сидели по разным углам, ждали телефонных звонков. Говорить никому не хотелось. Что толку? Вот если бы в телефон раздался знакомый голос и попросил: «Братцы, выручайте! Припухаю после вынужденной. Вытаскивайте хоть на бензозаправщике».

Тут бы они сорвались с мест и помчались добывать «техничку», «УТИ» или «скорую помощь». Но полевой аппарат молчал.

В дежурку пришел Чубанов. Лицо его осунулось, потемнело. Взглянув на приунывших истребителей, он сам сел к телефонному аппарату, закурил и, выпустив клуб дыма, произнес: