Александр Андреев - Рассудите нас люди

— Почему, Алеша? Здесь так хорошо...

— Уйдем, — повторил я настойчиво.

Мы протолкались сквозь толпу и вышли из красного уголка. Пробрались вдоль коридора. Женя шла за мной и восторгалась:

— Какие хорошие ребята, Алеша!..

Мы выбежали в темные сени, остановились за дверью и обнялись. Мы стояли так томительно долго, оглушенные, как бы парализованные чувством близости. Входная дверь, открываясь и закрываясь, скрипела на ржавых петлях.

— Ты меня измучил, Алеша, — прошептала Женя. — Скрылся... Не показывался, не звонил...

— Я не смел.

— Ой, какой дурак!..

— Как ты меня нашла? Где встретила Семена?

— Домой к вам ходила. Сил не стало ждать... Семен проводил. Я люблю тебя... Знаешь, Алеша, во мне произошел какой-то переворот, очень сильный. Мне даже страшно делается. Не могу сладить с собой. Обещай мне, что ты не скроешься больше!

— Обещаю, — прошептал я.

— Мы должны видеться каждый день.

— Да. Выйдем отсюда.

— Нет. Постоим еще немного. По-моему, уютней и прекрасней этого места на земле нет.

Горячая волна вдруг ударила меня, перехватила дыхание.

— Ты удивительная. Женя, — прошептал я. — Я не нахожу слов, чтобы выразить, какая ты удивительная!..

— И не ищи, не говори. Обними меня. — Женя уткнулась носом мне в шею. — Мама со мной не разговаривает. Мы поссорились. Из-за Вадима. Нет, это из-за тебя. Мама хочет пригласить доктора, проверить, все ли у меня в порядке по части психики. — Женя усмехнулась. — Конечно, не в порядке — я ведь немного спятила... А мне от этого и весело, и тревожно, и я какая-то сама не своя. Это, наверно, оттого, что я счастлива, что люблю... Я сказала об этом Елене Белой, она так обрадовалась, захлопала в ладоши и поцеловала меня

— Кто это Елена? — спросил я.

— Подруга моя. Я тебя познакомлю, только смотри не влюбись — она красивая, как волшебница.

— Не та ли, к которой Растворов спешил тогда в «Пекин», помнишь?

Да. — Женя горестно вздохнула. — Мне ее очень жаль, Алеша, она так несчастна. Аркадий ей проходу не дает, куда она, туда и он. И она никак не может от него отвязаться. Когда Борис Берзер попытался за ней ухаживать — он тайно влюблен в нее, я это знаю, — то Аркадий остановил его в коридоре и заявил при мне и при Елене: «Слушай, секретарь, если я еще раз увижу тебя рядом с ней, то — я еще точно не знаю, что с тобой сделаю, — но боюсь, что тебе не удастся получить высшее образование и первенство по шахматам унесешь с собой в вечность». И рассмеялся так издевательски.

— Ну и что он, Берзер ваш, согласился с этим? — спросил я.

— Он не очень нравится Елене, вот в чем дело-то. Но Аркадию он заявил, как всегда хладнокровно и с достоинством, что если ему нужно будет подойти к Лене, то его не спросится, потому что не боится... А Елена просто не чает, как от него, от Аркадия, отстать...

Из помещения вырывались песни, когда туда входили, и снова глохли, прихлопнутые дверью со скрипучими петлями. Казалось, люди протяжно и громко вздыхают.

Я проводил Женю до дому. Возвращался в пoселок пешком — некуда было торопиться...

Возле барака посидел на скамеечке. За березовым лесом начинался рассвет. Редкая белесая дымка кралась к городу, тесня ночную мглу.

ЖЕНЯ: Раньше, совсем-совсем недавно, я была очень спокойной, до удивления спокойной. В душе стояло тихое и чистое озеро — ни один камешек не падал в него, не колебал...

Елена Белая, оглядывая меня зелеными глазами волшебницы, лишь разводила руками:

— Ты, Женя, проживешь сто лет: ни одно дуновение жизни не касается тебя. О бурях, вихрях, страстях я даже не заикаюсь! Все это — мимо. Мне бы такой характер!

— Такая уж я есть, — с огорчением отвечала я.

— Это же хорошо, дурочка: вихри и страсти, проносясь, оставляют в душе одни разрушения, хаос, а на лице пропахивают борозды, которые никогда не сглаживаются. А ты всегда как зорька ясная.

Я засмеялась:

— Не воображай, пожалуйста, Лена! Вихри, страсти, хаос... Тоже мне страсти — Кадя Растворов! Начиталась ты старых романов и воображаешь.

Я недоумевала: о чем тревожиться? Будущее мое предопределено. Оно выстраивалось само собой и как бы без моего участия: муж — Вадим Каретин; высшее образование, о котором больше заботится мама, чем я, обеспечено: из Москвы никуда не уеду — мама не отпустит, Вадим не уедет; о нужде и нехватках слышала только от других. Не виновата же я, что так сложилась моя жизнь.

Но вот и на мое озеро налетел если не вихрь, то ветер, погнал волны туда-сюда, — стройность будущего разрушилась. Радостная тревога теснила грудь...

«Свойства строительных материалов зависят от их строения, — читал преподаватель лекцию. — А строение материалов зависит от условий происхождения или от условий изготовления...»

Голос его как-то странно менялся — я все время слышала Алешу.

— Земля, должно быть, чрезвычайно счастлива оттого, что ты по ней ходишь, — сказал он мне вчера.

Я, конечно, высмеяла его за старомодный комплимент: это несовременно. Такие восторги могли изливать герои ,пьес Шекспира перед своими возлюбленными — пятьсот лет назад! Он рассмеялся застенчиво, соглашаясь со мной:

— Да, я, кажется, перехлестнул!..

Я не удержалась и поцеловала его прямо на улице, на глазах у прохожих. Я не сказала ему, что мне удивительно приятны были эти старомодные слова, я даже споткнулась на той самой земле, которая была «счастлива oттoгo, что я по ней хожу».

Елена Белая приложила ко рту ладонь — рупором в мою сторону.

— Отчего тебе так весело? Считаешь, что с улыбкой легче усваиваются лекции?

— Так, вспомнила кое-что...

Я вынула из портфеля маленькую книжечку, раскрыла ее и пододвинула Елене.

— Прочитай, — попросила я.

Елена пробежала глазами отчеркнутые мною строки: «На вершине горы находится открытая и просторная площадь, посередине которой возвышается храм, воздвигнутый с изумительным искусством. Храм прекрасен совершенно круглою формой. Он не обнесен стенами, а покоится на толстых и соразмерных колоннах. Огромный, с изумительным искусством воздвигнутый купол храма завершается посредине, или в зените, малым куполом с отверстием над самым алтарем. Этот единственный алтарь находится в центре храма и обнесен колоннами. Храм имеет в окружности свыше трехсот пятидесяти шагов. На капители колонн снаружи опираются арки, выступающие приблизительно на восемь шагов и поддерживаемые другим рядом колонн, покоящихся на широком и прочном парапете вышиною в три шага...»

— Что это? — спросила Елена.

— Город Солнца, — ответила я. — Автор Фома Кампанелла.

— Зачем ты мне это дала прочитать?

— Так просто. Интересно ведь... — Я придвинулась к ней поплотнее. — Вечером пойдем со мной, я познакомлю тебя с хорошими ребятами.