Евсей Баренбойм - Крушение

Покинув Ваенгу сегодня на рассвете, его дивизион несколько часов назад занял свое место в конвойном ордере на обоих траверзах конвоя. С минуты на минуту должен был подойти и второй дивизион под брейдвымпелом комдива Симонова. «Куйбышев», «Урицкий», «Карл Либкнехт» — балтийские миноносцы типа «Новик». Прославившиеся еще в годы гражданской войны своей преданностью революции и бесстрашием, со старенькими турбинами и старенькими корпусами, они обрели, казалось, здесь на Севере свою вторую молодость.

В ушах Колчина все еще звучали последние сказанные перед выходом слова командующего:

— Мы не должны отдать противнику больше ни одного корабля. Вы слышите, товарищи командиры, ни одного! Конвой должен прийти в Архангельск.

Чутко всматривались в небо сигнальщики и наблюдатели. Обшаривали неспокойное море корабельные визиры. В такую погоду трудно заметить перископ. Нужно быть особенно внимательным. Около трех часов ночи за конвоем снова появился воздушный разведчик — огромный четырехмоторный самолет «Фокке-Вульф-200» — «кондор», окрещенный моряками «Чарли». Для экипажей северных конвоев появление «Чарли» всегда было предвестником несчастий, как во времена парусного флота появление альбатросов. Иногда «Чарли» следовал за конвоем сутками. На этот раз разведчик быстро скрылся.

Ночь на восемнадцатое сентября прошла относительно спокойно. Опущенные в воду каплеобразные обтекатели гидролокаторов по-прежнему фиксировали контакты с подводными лодками, и корабли охранения сериями глубинных бомб отгоняли их в сторону.

Утром конвой подошел к району Канина Носа. Ветер немного стих. По небу неслись серые рваные облака. Над морем повисла предрассветная дымка. Именно здесь, на перепутье трех морских дорог, почти у входа в горло Белого моря, противник и задумал дать решающий бой.

Около десяти часов наблюдатели «Гремящего» заметили первый эшелон вражеских самолетов. Они вырвались из-за облаков с кормовых курсовых углов и на бреющем полете, едва не касаясь высоких корабельных мачт, яростно кинулись в атаку.

— Летят, сволочи. Огонь! — заорал в микрофон трансляции командир «Гремящего» Турин. И почти одновременно, как бы услышав и исполнив его команду, низкое небо распороли залпы тысячи выстрелов. Стреляло все, что могло стрелять: зенитные пушки, скорострельные крупнокалиберные «эрликоны», спаренные автоматы, даже орудия главного калибра. Командир «Гремящего» капитан третьего ранга Турин, как и другие советские командиры, знал, что стрельба дистанционной стотридцатимиллиметровой гранатой из орудий главного калибра по низко летящим целям достаточно эффективна.

От адского грохота стотридцаток, частого тявканья автоматов, дробного раскатистого лая «эрликонов» глохли и обалдевали артиллерийские расчеты. Натужно выли элеваторы, едва поспевая подавать из артпогребов снаряды комендорам. Площадки вокруг установленных на надстройках автоматов были завалены стреляными гильзами. Стволы орудий раскалены до такой степени, что наброшенная на них мокрая ветошь сразу начинала дымиться. Черный дым от взрывающихся снарядов, сплошные огненные пунктиры трассирующих автоматных очередей, белые облака шрапнели заволокли небо. Не ожидавшие встретить столь смертоносный заградительный огонь двухмоторные громады «Хейнкель-111» сбрасывали торпеды, не долетев даже до концевых кораблей, и отворачивали в море. То один, то другой торпедоносец, подожженный сплошным огнем, продолжая палить из пушек и пулеметов по палубам, падал и тотчас же исчезал в воде рядом с транспортами.

Одна из сброшенных торпед попала в американский транспорт «Кентукки». Он находился всего в пятнадцати милях от мыса Канин Нос и имел ход, но команда транспорта немедленно покинула свое судно, а английский фрегат стал расстреливать его артиллерийским огнем. И все-таки «Кентукки» не хотел тонуть. Тогда фрегату помог довершить это черное дело фашистский бомбардировщик, сбросивший на «Кентукки» парочку бомб.

С неба медленно опускались белые парашюты. Это были экипажи подбитых в воздухе немецких торпедоносцев. С кораблей было отчетливо видно, как чем ближе приближались фигурки летчиков к поверхности моря, тем больше они поджимали ноги, как бы предчувствуя их скорое соприкосновение с ледяной водой. И снова над притихшим караваном яростно залаяли еще не остывшие «эрликоны». Американцы мстили немецким летчикам за торпедированный транспорт.

Тремя днями раньше в подземном оперативном разведывательном центре на тихой невзрачной улочке Уайтхолла, где с давних пор располагалось английское адмиралтейство, над огромным квадратным столом склонился лысеющей молодой человек в толстых роговых очках. До войны быстро делающий карьеру финансист, а сейчас начальник разведки крупных немецких военных кораблей, майор административной службы Даунинг считался у начальства и сослуживцев большой умницей, но человеком желчным и недоверчивым. Перед ним на столе лежало донесение командира английской подводной лодки «Тайгрис», которая встретила «карманный» линкор «Адмирал Шеер», тяжелые крейсера «Кельн» и «Хиппер». Они шли из Нарвика в Альтен-фиорд. Оттуда было удобнее и ближе атаковать конвой. «Тайгрис» выстрелила двумя торпедами, но промахнулась.

— Хорошо, что обнаружила. И за то спасибо, — пробормотал Даунинг, берясь за второе донесение.

Агент, сведения которого были всегда безупречны, сообщал, что прибывшие в Альтен-фиорд крупные немецкие корабли в течение всей ночи находились в немедленной готовности к выходу в море. Однако затем готовность была отменена и выход отставлен. Части корабельных офицеров был даже разрешен съезд на берег.

Даунинг был убежден, что причиной отмены выхода крупных кораблей противника на перехват конвоя, как это уже бывало не раз, послужил страх Гитлера перед риском потерять корабли и вследствие этого ослабить оборону Северной Норвегии.

По этим же соображениям оставался в Нарвике и линкор «Тирпиц». Дважды в сутки авиаразведка доносила в Лондон: «Мистер Пиквикк сажает цветы в своем саду», что означало: «„Тирпиц“ на месте».

Оперативное прикрытие конвоя PQ-18 под командованием заместителя командующего флотом метрополии вице-адмирала Фрезера в составе линкоров: «Энсон», «Дьюк ов Йорк», крейсера «Ямайка» и пяти эсминцев, по мнению Даунинга, можно было спокойно снимать и перенаправлять для решения других задач.

— Я думаю, бульдог обрадуется, когда вы сообщите ему, что немцы решили не выпускать свои тяжелые корабли, — сказал Даунинг своему шефу, начальнику центра капитану первого ранга Клейтону. — Теперь, после PQ-18, дядя Джо по крайней мере на время перестанет атаковать его требованиями новых конвоев. Хоть Россия заслужила эту помощь на двести процентов, каждое упоминание о следующем конвое вызывает у него приступ рвоты.