Любовь Воронкова - Беспокойный человек

Миша Соболев и Сашка Трифонов тоже растят жеребят. Сашка своего Рыжика готовит в армию, в кавалерию. Ну, это еще неизвестно, выйдет ли из Рыжика кавалерийский конь, — это Сашка так уверяет. А Миша Соболев только и знает, что старается своего жеребенка раскормить. Он говорит, что его Зорька будет рабочей лошадью, но рабочей лошади надо быть сильной, а чтобы лошадь как следует силу запасла, ее надо побольше кормить…

Ну что им сказать? Они на конюшне — как у себя дома. Конюх дядя Гаврила хоть и покричит на них иногда, так ведь только за дело. Но зато и учит их — и как жеребяток чистить, и как гривку расчесывать, и как кормить, и как за копытами смотреть… А Настя?

И вдруг сразу все горькие минуты ее шефства встали перед ней:

«Бабушка, можно пойти к теляткам?»

«А что тебе там делать?»

«Бабушка, я шеф!»

«Шеф! А что ты понимаешь в телятах, шеф? Некогда мне с тобою!..»

И шеф сидит дома. Но шеф этот настойчив. На другой день снова:

«Бабушка, я пойду с тобой в телятник».

«Пойдем».

«Бабушка, ну дай я сама напою кого-нибудь! Вот этого бычка, Бархатного. Как он мне нравится! Прикрепи его ко мне!»

«Да он у тебя и пойло прольет и не напьется. Нет уж, не лезь. Подрастешь — в помощницы возьму, тогда и поить будешь».

И шеф только стоит да смотрит, как телятницы поят.

А нынче?.. Ну, нынче совсем погнали из телятника шефа.

Погнали, да и всё:

«Не крутись под ногами, не до тебя тут! Иди домой! И что это, в самом-то деле, повадилась!»

Настя могла бы это все сейчас рассказать на кружке, но строгое лицо бабушки с горькой морщинкой около тонких губ глядело на нее. Еще бабушке этого не хватало, чтобы Настя на нее пожаловалась!..

— Почему ты бросаешь работу? Не нравится, что ли? — спросил Володя. — Надоело? — Володя сдвинул свои мягкие светлые брови, его пухлые губы приняли обиженное выражение. — А говорила — любишь телят! Вот как крепко ты их любишь!

Настя опять опустила ресницы. Да разве она их не любит! Она бы целый день крутилась около них, если бы ей позволили; она бы их и гладила, и чистила, и кормила бы… Тотчас вспомнился желтый лобастый бычок, у которого глазки светились, как фонарики, его шелковые ушки, его нежная мордочка.

— Надоело, — тупо повторила Настя, не поднимая глаз, — не нравится…

У Володи вспыхнули щеки от досады. «Ну и дура!» — чуть не крикнул он. Но сдержался. Только поглядел на ребят заблестевшими глазами и снова обернулся к Насте:

— Может, ты вместе с девочками будешь за ягнятами ходить?

— Ну, ягнята!.. — Настя со слабой улыбкой покачала головой. — Разве можно сравнить! Телятки умные такие, ласковые!.. А эти… Они же глупые совсем!

Володя потерял терпение.

— Ну, уж не знаю, чего тебе надо! — сказал он. — То телята надоели, то, оказывается, они очень умные да ласковые! Так что с тобой делать, говори! Будешь в нашем кружке работать или вычеркивать?

— Вычеркивай, — еле слышно сказала Настя и, встав из-за стола, ни на кого не глядя, вышла из пионерской комнаты.

Она шла по улице, тихонько размахивая сумкой с книгами. Мысли текли как-то рассеянно, и на душе было печально. Скоро весна… Наступишь покрепче на снег, а уж под калошей вода. Ну что ж, а разве пионерам только и работы, что на телятнике? Вот скоро будут сад сажать. Потом, Ваня говорил, соберут кружок по изучению родного края, будут в экскурсии ходить, исследовать почву, собирать травы… За эту работу тоже в кандидаты на выставку выдвигают!

Медленно летели редкие снежинки, касались лица и тут же таяли. Это было приятно, потому что щеки еще и сейчас горели.

— «Не люблю»! «Надоели»! — повторила Настя, передразнивая сама себя. — А они сразу и поверили! Ни о чем не разузнали, не расспросили. Вычеркнуть, и всё! Бархатный, дорогой мой красавчик! Неужели бы я тебя не выходила?.. Ну, да раз всё выгоняют и выгоняют… раз бабушке мешаю, какое же это шефство!

Насте не хотелось идти домой, и она свернула к своей подруге, к Дуне Волнухиной, которая ушла из школы сразу после уроков и давно уже была дома.

Дуня, только что разложив по всему столу книги и тетради, уселась за уроки. Увидев Настю, она удивленно раскрыла свои круглые коричневые глаза:

— Настя, ты заниматься пришла? Вот хорошо!

— Нет, — сказала Настя, — я так… Поговорить.

— Давай говори, — с удовольствием согласилась Дуня и, положив ручку, поудобнее уселась на лавке.

Настя села рядом с ней и молчала, не зная, как начать. Может, сказать так: «Вот ты в кружке по садоводству, и я хочу тоже в кружок по садоводству…»

Но не успела она начать свою речь, как в избу вошла Катерина Дозорова.

— Девчонки, Анка дома? Нет?

Густой румянец горел на слегка скуластых щеках Катерины, серые глаза ее радостно блестели, а крупные красные губы никак не могли сдержать улыбку.

— А где же твоя сестра, Дуня?

— Она овес сортировать пошла, — ответила Дуня. — Может, сбегать?

— Ах, жалко! — досадливо сказала Катерина. — Хотела с подружкой радостью поделиться! Ну ладно, потерплю до вечера.

— А какая радость, Катерина? — Дуня соскочила с лавки и стала теребить ее за рукав стеганки: — А нам-то скажи! Ну, ты нам скажи!

Настя издали молча глядела на Катерину. Бабушка за что-то не любит ее… А за что?

— Вам сказать? — Катерина лукаво скосилась на Дуню и приподняла одну бровь. — Неужели вам сказать?!

— Ну, скажи! Скажи! — закричала Дуня, сильнее дергая ее за рукав.

— Ах, девчонки, вот какая у меня радость!.. Да разве вы поймете! У меня сегодня Золотая отелилась! А теленочек, телочка — красавица, вся в мать!

Дуня выпустила Катеринин рукав и слегка сморщила свой вздернутый нос:

— У! А я думала — что такое!..

Тут Настя не выдержала и застенчиво подошла к Катерине:

— А какая она, желтенькая?

— Золотая, как мать! Прямо Золотая Рыбка!

Настя сразу забыла, что она уже не телячий шеф, и что бабушка Катерину не любит, и что в телятник ходить не велено.

— Катерина! — попросила она. — Покажи Золотую Рыбку! Возьми с собой, покажи!

Катерина с лёгким удивлением поглядела на Настю:

— А ты одна не можешь? Да ведь там же, на телятнике, твоя бабушка хозяйка, она тебе и покажет.

— Она шефов не любит… — смутившись, ответила Настя.

— Вот правильно! — засмеялась Катерина. — Твоя бабушка никаких шефов не любит! Ну, знаешь что? Пойдем вместе. Я буду просить, а ты голосить… Ладно?

— Ладно! — засмеялась Настя и, забыв книги у Дуни, побежала за Катериной.

В телятнике никого не было. Золотая Рыбка лежала на свежей соломе и поглядывала ясными черными глазками из-за низкой перегородки.

— Упрошу бабушку! Сейчас пойду упрошу бабушку — пускай позволит мне за ней ухаживать! — сказала Настя, не сводя глаз с телочки. — Сроду такой красоты не видала!