Юрий Нагибин - Господствующая высота

Я не понимал, почему увлечение сухинцев автомобилизмом вызывает такой гнев у старушки, и благоразумно молчал.

— Гонки устраивают! — продолжала она. — А надо бы, прежде чем машины заводить, о дорогах подумать. Ведь чуть в сторону от шоссейки ступишь, так сразу грязь невылазная. Видали большак? Такой же и к МТС ведет, и в Хлебникове, и в поля. Может, возьмутся за ум, пока шеи не переломали!..

Я спросил, скоро ли вернется Хлопин.

— Куда скоро! Он же на правление поехал. А там такой вопрос, что зараз не решится.

— Какой вопрос?

— Да насчет объединения скота, нешто не слыхали?

— Не слыхал.

Старушка, видимо, удивилась, что столь животрепещущий для залетинцев вопрос может быть кому-то неизвестен. Укоризненно покачав головой, она пояснила:

— Объединять ли наш скот с хлебниковским и кармановским или порознь держать. Завфермой опасается в смысле болезней. Наш-то скот сроду не болел, а в Хлебникове бывали случаи. А Хлопин считает: можно объединить.

— Ну, а зоотехник как полагает?

— Он-то сейчас в городе, на совещании. Но он тоже — за. Почему болел хлебниковский скот? Потому что не имели они настоящих условий. Артель-то была слабая, у них и ветеринара своего не было, ну и содержание скота не на высоте, значит. А теперь хлебниковский скот будет в такой же холе, что и залетинский. Так с какой же печали болезням быть? Тут ведь в чем загвоздка: у иных людей на укрупненный колхоз гайка слабовата! Все еще не отвыкли от «ихнего» и «нашего». Ну, да Василий Иваныч им мозги просветит.

Выспросив у старушки, где сейчас находится стадо, я вышел из комнаты отдыха.

Я нашел стадо на опушке леса, вплотную подходящего к реке. Тень леса прикрывала стадо от лучей солнца, с реки тянуло прохладой. Коровы подремывали, не переставая сонно двигать челюстями.

Мое появление вспугнуло белую в черных очках коровку. Она резко вскочила на ноги и, кокетливо изогнув шею, отбежала в сторону. По ее шелковистому белому боку стекали темные кровавые струйки: сок раздавленных ягод земляники, в изобилии росшей на опушке.

Лохматый пес с влажным розовым языком подбежал ко мне и деловито обнюхал мои ботинки. Затем он поглядел на меня светлокарими глазами и вопросительно тявкнул.

— Хорошая, славная собачка!.

Уловив интонацию и успокоившись на мои счет, пес затрусил восвояси.

Мальчик-подпасок, с кнутом через плечо, защитив глаза ладонью, всматривался в чистое, без единого облачка небо. Я проследил за его взглядом и увидел в страшной высоте крошечный блестящий крестик самолета.

Старые ветлы склоняли над водой свои густо облиственные ветви. В одном месте ветлы расступались, освобождая зеленый пляжик. Я шагнул туда.

Под раскидистой ветлой, согнувшись над маленькими дорожными шахматами, сидел паренек лет семнадцати-восемнадцати, в голубой футболке и черных, в полоску, брюках. Рядом с ним лежали крытый шахматный бюллетень с задачами, стопка книг и тетрадей.

— Не помешаю? — спросил я, присаживаясь на вросший в землю большой белый камень. Паренек рассеянно кивнул головой и вновь погрузился в раздумье. Я пригляделся к корешкам книг: учебники и руководства по зоотехнике.

От нечего делать я стал смотреть на воду, над которой кружились стрекозы со стеклянными крыльями. Они носились среди камышинок и длинных тощих хвощей, то исчезая, то появляясь вновь; а затем я понял, что они вовсе никуда не исчезают, а, складывая крылышки, прилепляются к хвощам и камышинкам в виде волосяно-тонких стручочков.

Спугнув стрекоз, из невидимой за срезом берега норки вышла водяная крыса и поплыла на ту сторону, держа над водой остренькую мордочку. Ей вдогонку припустили на суставчатых ножках два водяных паука.

Громкий стук фигурки о шахматную доску оповестил о найденном решении задачи. Паренек откинулся с довольным видом и, словно только что приметив мое присутствие, вежливо поздоровался.

У него была круглая, крепкая, как грецкий орех, голова, чуть припухлые веки, зеленоватые глаза с миленькими, острыми зрачками.

— К экзаменам готовитесь? — кивнул я на стопку книг.

— Не-ет, пока только почитываю, книжки не мои — Хлопина, здешнего пастуха. Он заочником зоотехникум кончает…

— Так вы знаете Хлопина? — обрадовался я.

— Как же мне его не знать, — усмехнулся паренек. — А вы что — к нему? От газеты? Я так сразу и решил. Не повезло вам — он с час назад в деревню уехал.

— Да мы с ним встретились на дороге. Только мне в голову не пришло, что это Хлопин. Больно уж не похож он на пастуха.

— Это почему же?

— Да как вам сказать? Во-первых — на своей машине, и затем…

Он иронически глянул на меня из-под своих припухлых век.

— А, знаю, вот — вы как о пастухе понимаете! — Проворно вскочив на ноги, паренек по-стариковски сгорбился, как-то осел телом и, опершись на воображаемый посох, прошамкал: — Пастуху вот таким полагается быть, да?

Я засмеялся: мой собеседник словно угадал мои недавние раздумья.

— Но согласитесь, что и Хлопины — далеко не общее явление в колхозной деревне.

— Да, но Хлопиных по колхозам становится все больше и больше. И правильно о нем писали в нашей районной газете, что он показатель процесса, который идет в деревне…

— Ну вот и расскажите мне о Хлопине! Что же он сделал такого, чтобы стать «показателем процесса»?

— Что сделал… — паренек задумался. — Как вам сказать? Он совсем по-новому подошел к стаду. Да и самое-то слово «стадо» он терпеть не может. «Для постороннего взгляда, — говорит он, — это, может, и стадо — что-то общее, безличное, а для меня не бывает двух одинаковых коров, каждая чем-либо да разнится от другой, и, значит, требует особого подхода. Вот эти-то различия пастух и должен угадывать, знать, понимать…»

— Что же тут нового? Всякий хороший пастух должен знать своих коров.

— Знать-то можно по-разному, в этом вся диалектика и состоит. Одно дело знать «норов» коровы, выбивать из нее кнутом «блажь», как это делал прежний пастух, а другое дело — знать по-хлопински, по-научному. Нужно изучить физиологические особенности каждой коровы, ее характер, привычки, и создавать для нее на пастбище особые условия…

— Выходит, к каждой корове надо приставлять особого пастуха.

Ом коротко усмехнулся.

— Нет, этого, конечно, не требуется. Давайте, я вам лучше на примере покажу. Вот есть в залетинском стаде коровы: Буянка и Ветка. В стойловый период они дают по двадцать два литра молока в сутки, а в пастбищный — надой временами резко снижался. Ведь, такое дело — позор для пастуха! Хлопин понаблюдал их и заметил, что при пастьбе на искусственных выпасах их тянет к траве с естественных пастбищ. И вот, по предписанию Хлопина, их стали подкармливать луговой травою. И надой сразу же поднялся!