Ванда Василевская - Когда загорится свет
- Название:Когда загорится свет
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Гослитиздат
- Год:1955
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Ванда Василевская - Когда загорится свет краткое содержание
Роман повествует о том, как тяжело раненный, демобилизованный еще до окончания войны советский инженер коммунист возвращается к семье, в родной город, только что освобожденный от фашистской оккупации, город разрушенный и неустроенный. Переход к «тыловой» жизни с бытовыми трудностями и неурядицами, мелкими повседневными заботами усиливает огорчение Алексея по поводу того, что ему, прошедшему горькие пути отступления в начале войны, не дано было вместе с товарищами двинуться в победоносный путь на Запад. Тоскуя по фронту, по боевым товарищам, он пренебрежительно относится ко всему, что происходит в мирном городе. Увлеченный фронтовым героизмом, фронтовой удалью, он не замечает героических тружеников тыла. Алексей пренебрежительно относится и к своей жене, к ее самоотверженному поведению, к ее упорному героическому труду, к ее домашним хлопотам, заботам о нем самом, о маленькой дочке. Надменная замкнутость приводит Алексея к тяжким недоразумениям в семейной жизни. И эта полуразрушенная личная жизнь лишь тогда становится человечной и полной, когда Алексей мало-помалу увлекается восстановлением взорванной гитлеровцами электростанции, когда он снова отдается общественной жизни.
Когда загорится свет - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
От них приходилось отмахиваться, как от назойливо жужжащих мух. Они были липкие, они льнули. Минутами Алексею казалось, что он мог бы убивать, если б не верил, что это пройдет. Пройдет как война, как наводнение, как пожар. Рассеется, развеется с ветром под чистым, могучим дыханием жизни. Лопнет, как нарыв, не оставив на теле никаких следов.
— Знаешь, Люда, — начал он, очнувшись от задумчивости, когда Людмила однажды вечером поставила перед ним тарелку бульона. И тотчас же поймал себя на этом: «Ведь я говорю ей «Люда», как раньше…»
Он замолк и поднял на нее глаза. Людмила смотрела вопросительно, в руках у нее была шумовка. Он заметил, что у нее круги под глазами и вся она какая-то маленькая, утомленная, постаревшая.
Он осторожно протянул руку.
— Положи эту ложку, присядь тут. Знаешь, Люда, я давно хотел… Ведь это же бессмысленно, ты знаешь.
— Что, Алексей?
Он смотрел в сторону. Свет лампы маленьким, круглым солнцем отражался в бульоне. Устремив глаза на эту колышущуюся точку, он тихо сказал:
— Все как-то не так вышло… И все это было так не нужно. Ты же знаешь…
— Что знаю?
Голос был глухой, сдавленный. Он неловко положил руку на ее ладонь. Рука дрогнула, она была холодна, совершенно холодна.
— …что я люблю тебя, Люда, что я всегда любил тебя.
Он не смел поднять глаз. Его ужаснуло ее молчание. Почему она ничего не отвечает, почему ничего не говорит. Что теперь будет? Быть может, он ошибся тогда — там, во дворе электростанции? Быть может, это вовсе не так? И вдруг почувствовал, что она положила лоб на его руки. Лоб был тоже холодный. Еще ничего не соображая, он увидел, что ее спина сотрясается от сдерживаемых рыданий, и на его руку капнула теплая влага. Впервые в жизни он видел ее плачущей, и это глубоко взволновало его.
— Люда, что ты?
Он обнял ее и даже удивился, какая она маленькая. Как девочка. Плечо было теплое, и, наклонив голову, он коснулся губами ее волос. Они пахли прежним, знакомым запахом, легким и неуловимым.
— Люда!
— Да, да, Алексей.
— Не плачь, не плачь…
— Это ничего, Алексей, ты не обращай внимания… Это ничего, ничего.
Она с усилием улыбнулась сквозь слезы. Он крепко обнял ее другой рукой, снизу на него взглянули голубые глаза с коричневыми крапинками.
— Видишь ли, Люда, я уже давно хотел… Надо поговорить.
— Нет, нет, Алексей, все уже хорошо, все хорошо, не надо ни о чем говорить, ничего не надо вспоминать… Считай, что ты только сегодня приехал, слышишь? Сегодня вернулся — и все хорошо. Алексей, ох, как хорошо…
— А как же с разводом? — плутовато улыбнулся он. Она положила ему пальцы на губы.
— Мы ведь условились, что ты приехал сегодня. Ничего еще не было, ничего не было. Зачем вспоминать? Так лучше.
— Ничего не было… Было очень многое, Люда.
— Но теперь мы будем говорить только о том, что было настоящее, что чего-то стоило, что останется, хорошо? Не будем, Алексей, вспоминать, — в конце концов все это было так глупо, и оба мы были виноваты, так зачем же?
— Хорошо, Люда, я приехал только сегодня. Ну-ка, покажись, как ты выглядишь, я уж так давно, так давно тебя не видел!
— Не стоит смотреть, Алексей! Теперь будет иначе. Тогда и посмотришь, ладно?
— Нет, любимая, ты все та же, ты всегда та же. Помнишь, как ты меня тогда отчитывала за Катю? Как назывались эти цветы?
— Где? — не поняла она.
— Ну там, в парке, на скамейке, такие красные?
— Ах да, канны…
— Ведь я уже тогда любил тебя, Люда.
— Ну, уж и тогда…
— Да, да, уже тогда, Люда… Да, канны, конечно… Тогда я подумал, что ты можешь быть чем-то очень важным в моей жизни. А оказалось больше: ты моя жизнь.
— Алексей!
— И вот мы снова вместе, моя любимая. Чего же ты опять плачешь?
— Ничего, Алексей… Так как-то…
— Не нужно… Ведь все уже хорошо, все хорошо, правда?
— Да, да, Алексей.
Ей хотелось еще и еще повторять его имя. Громко, отчетливо: Алексей, Алексей. Это имя касалось губ сладостным, давно забытым и все же вечно живущим в сердце поцелуем. Таков был Алексей. Она искала прежнее местечко на его плече, куда привыкла склонять голову, местечко, с которого можно было видеть черные ресницы Алексея. Знакомое пожатие руки, когда пальцы покоились в его сильной руке, переплетаясь с ее тонкими пальцами. Вот он и нашелся, вернулся — прежний Алексей: он был все тот же, до мельчайших подробностей, тот же, что и прежде, до тех дурных дней, которые неведомо откуда пришли, неведомо почему так долго длились.
— Мы были страшно глупы, Алексей, — сказала она вдруг с таким глубоким удивлением, что Алексей засмеялся.
Теперь, глядя на нее вблизи, он ясно видел меты, оставленные временем и трудными днями. В светлых густых волосах, пушистое обилие которых так восхищало его, — седая прядка; она шире, чем ему тогда показалось. И на лбу между бровями появилась прямая четкая морщинка — новая черта, которой раньше не было. И щеки потеряли прежнюю персиковую свежесть, прежний, девичий овал. Но как раз это и наполняло его новой, незнакомой нежностью и делало Людмилу еще более близкой, любимой и своей. Как знать, быть может, если бы эти годы прошли для нее бесследно, если бы она была такая же, как прежде, и цвела непобедимым здоровьем, буйной пышной молодостью, им было бы труднее найти друг друга. Он чувствовал, как беспокойно колотится у его плеча ее сердце. Оно билось громко, неровно и, по мере того как он гладил ее волосы, постепенно успокаивалось, затихало, переходило на ровный, правильный ритм.
— Мне нужно столько рассказать тебе, Люда.
— Да, да, Алексей.
Но сейчас разговаривать не хотелось. И Алексей вдруг понял, как далеко ушли те дни — сумрак лесов, мрак окружения. О чем же еще нужно рассказать Люде? У него в сущности слов и не было, которыми он мог бы рассказать об этом. Это осталось уже за какой-то навсегда захлопнувшейся дверью. В это мгновение Алексей воспринимал то, минувшее, как старую-старую историю. Она вклинилась в его жизнь, но ему ближе был Алексей довоенный, Алексей, только уходивший на фронт, чем тот, что слушал у костра рассказ узбека. О чем же еще нужно рассказать Люде? О прахе Тамерлана, о своей недавней тоске по фронтовой жизни? Нет, этого уже не было. Это уже поблекло и в сердце и в памяти. Потому, что тут же, рядом, стремительным течением неслась жизнь, делалось огромное дело. Еще одно усилие, еще одно напряжение — и в городе засияет свет. Нет, эта жизнь была не менее полной и бурной. Она была менее страшна, но не менее трудна, и если найти в ней свое место, то ощущался ее вкус, острый и прекрасный. Он вспомнил горькие минуты, пережитые, когда приезжал Торонин, вспомнил еще много-много горьких минут, но об этом уже незачем было рассказывать. Что же осталось, что надо было сказать сейчас, немедленно?
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: