Михаил Костин - Корж идет по следу

Лозинский тронул его за плечо.

— На вас что, столбняк напал?.. Выпейте, помогает. Когда придете в себя, хорошенько, подумайте о нашем разговоре. Ей-богу, я чисто по-дружески предлагаю вам выгодное и совершенно безопасное дело. Будете жить как бог! И сына вылечим… Вы совсем забыли о нем… Ну, я, пожалуй, пойду. На сегодня с вас хватит…

Лозинский поднялся.

— Подождите, — остановил его Прокопенко.

— Что такое? Ах, да!.. Я чуть не унес микрофон. — Лозинский подошел к телефону.

— Не это! — махнул рукой Прокопенко. — Да, да, не это… Что я хотел сказать?.. Ну, ладно… Вы взяли меня за горло. Садитесь, давайте кончать наш разговор, чтобы мне не мучиться…

— Вот это по-деловому. Только не кисните вы!.. Ей-богу, мужчине не подобает быть студнем. Выпейте.

Прокопенко потянулся за рюмкой. Рука его дрожала, и, пока он нес ее ко рту, из рюмки выплескалась половина жидкости.

…И они договорились обо всем. Собственно, говорил Лозинский. Он отдавал приказ, а Прокопенко слушал его опустив голову, не смея слова сказать против.

Уходя, Лозинский бросил на стол пачку денег

— Вот вам валерьянка для успокоения. Я даже расписки не беру, — настолько крепко мы держим вас в руках. До скорой встречи.

Лешка Воронков раздумывал, как лучше подобраться к железной дороге.

Лозинский оказался прав, советуя привлечь к наблюдению за поездами хотя бы маленького, но специалиста железнодорожного транспорта. Несколько раз Лешка сам выходил к полотну, затаившись в кустах, смотрел на проходящие составы и чувствовал себя наподобие малограмотного, взявшего в руки книгу. И тот еще был в более выгодном положении, — хоть по складам да мог прочитать написанное, а Лешка, видя все происходящее на дороге, ничего не мог понять.

С открытыми платформами было проще — там груз на виду. Вот везут лес, вот — чугунные чушки, дальше грудами навален металлический лом. Даже танки и пушки очень часто идут на них, не покрытые брезентом. А что скрывается за стенками пломбированных вагонов? Минеральные удобрения для полей или авиационные бомбы? Фураж или снаряды? Безобидные тюки с хлопком или страшные мины для «Катюш?» На каждом вагоне написаны мелом какие-то цифры и знаки, но попробуй, разгадай их…

Лешка спросил лавочника:

— Ты давненько здесь живешь, Афанасий Терентьич. Нет ли у тебя хоть какого-нибудь захудалого знакомого на железной дороге?

Тот в раздумье потеребил редкую бороденку.

— Да ведь на станции всех почти знаю.

— Кого именно?

— Ну, который на телеграфе, к примеру, который весовщик или, там, стрелочник.

— Нет, это не то.

— Ну покупают чего-нибудь у меня — вот и знаю.

— Не то, не то… Нужно человека, которого знаешь поближе. Кто он такой, как. живет, в чем, может быть, нуждается, характер его, родственники, может, есть знакомые тебе? Понимаешь, нужна прицепка какая-то к нему. Просто так ведь не подойдешь: здравствуйте, я ваш дядя, у меня дельце к вам.

— Путеобходчик разве с разъезда?.. — снова подумав, проговорил Афанасий.

— С какого разъезда?

— А тут недалеко. Когда по дороге к озеру идешь.

— И что за человек? Откуда ты его знаешь?

— Это еще когда я лошадь держал, познакомились мы. У меня своего-то покосу не было, ну и приходилось брать подряд на косьбу от лесхоза, за пятый стог. А ихние луга как раз возле озера и вплоть к разъезду подходят. Вот тогда как-то и познакомились. Я у него ночевал частенько. Устанешь за день, домой силы нет брести. К нему придешь — он завсегда самовар поставит, закусить даст. Хороший старик, приветливый…

— Как зовут?

— Мукосеев.

— Я имя спрашиваю.

— А. Трофим Платоныч.

— С кем живет?

— Сейчас один. Старуху года три как схоронил, а дочка в городе на доктора учится. Тоже славная девушка…

— И ее имя знаешь?

— Ну как же! Валя. Старик в ней души не чает. Вся опора его и надежда на старости лет. Последний кусок ей готов послать. Оно и правда, туговато ей там, в городе. На те деньги, что ей дают, только прокормиться, так и то мудрено, а нужно еще чего-то одеть, обуть, в кино иногда сходить… Молодость…

— Ну, ладно, все это понятно, — перебил Лешка словоохотливого лавочника. — Когда ты встречался с ним последний раз?

— Э-э, давненько уж не видел. Он сюда на базар не ходит, и мне к нему нёпочто ходить теперь.

Лешка выспросил о путеобходчике все до мельчайших подробностей, известных Афанасию. При разговоре присутствовал и Антон. Лешка велел ему хорошенько запомнить все сказанное и дополнительно тщательно проинструктировал.

Озеро находилось примерно в четырех километрах от станции. Дорога к нему вела лесом, параллельно железнодорожному полотну, а у 435-го разъезда, пересекала его и уходила вправо, на широкую, поросшую ивняком луговину.

На разъезде стоял домик путевого обходчика. Небольшой, обшитый тесом и крашенный охрой. Перед окнами шелестели листвой две стройные березки, а за домом, в естественной ограде из буйно разросшейся крапивы и репейника, лежал огород — единственное подспорье в хозяйстве и развлечение старика Мукосеева, одиноко коротавшего своей век в этой глухой лесной стороне.

Идя рыбачить на озеро или возвращаясь с него, Антон постоянно видел путевого обходчика то на огороде, старательно пропалывающего грядки, то сидящего на крылечке с черной, прокуренной трубкой в зубах.

На другой день после разговора с Афанасием Антон, по пути на озеро, проходя мимо разъезда, подошел к путеобходчику прикурить. Уткнув самокрутку в трубку, он долго чмокал губами, наконец раскурил и, сделав несколько затяжек, спросил:

— А вы, случаем, не Мукосеев, папаша?

— Я самый. — Путеобходчик немного удивленно посмотрел на Антона.

— Мне про вас много хорошего рассказывали, — продолжал Антон.

— Кто же это?

— Дядя мой. Он тут года четыре подряд луга лесхозные косил.

— Ба!.. Уж не Афанасий ли?..

— Он.

— Ты скажи, какое дело! Не забыл, значит?

— Н-ну!.. Наказывал привет передавать при случае.

— Так, так… Он у меня частенько останавливался, да… Как он дышит-то?

— Ничего.

— И не заглянет по старой памяти!

— Так он же в городе теперь работает.

— Вон что! Так, так… Ну, что ж, заходите вы, когда будет время, чайком угощу. Скучно одному-то…

— Спасибо, загляну.

На обратном пути Антон занес старику пару больших жирных лещей. Обходчик был растроган такой внимательностью.

— Да зачем вы? — смущенно отказывался он. — Ведь и самим нужно.

— Не беспокойтесь, хватит и мне. Сегодня клев ай-яй! Прямо так с лету и берет. Только поспевай червей насаживать.

Антон присел на крыльцо и, вдобавок к лещам, достал из корзинки пяток ершей.

— А это вот для навара. Самая что ни на есть уха, когда бульон из ершей.