Михаил Костин - Корж идет по следу

Корж шел за ней следом на почтительном расстоянии. Он несколько раз зорко просматривал тротуары по обеим сторонам улицы, по одному перебирал прохожих, идущих в том же направлении, что и он. Герасимову он распознал бы по фигуре — стройной и не по-девичьи высокой, но ее нигде не было видно.

И все-таки она была рядом, зорко следила за подопечной, даже видела, может быть, и своего начальника. «Молодец, — мысленно похвалил Герасимову Корж. — Умеет маскироваться».

Сонька не прошла в торговые ряды. У них, видимо, заранее было обусловлено место встречи, и она прямиком направилась на задворки рынка.

Старик уже ждал. Он сидел на дровяном обрубке под навесом, где рыночные дворники складывали метлы, лопаты, совки.

Ничего не изменилось в Быхине. Костюм все тот же, в котором он явился в город, все та же суковатая палка и тощая котомка, вытертая и заляпанная пятнами грязи; на веревке, перепоясывавшей его тщедушную фигуру, болталась большая жестяная кружка. Корж невольно усмехнулся: «Раньше нищие вериги на шее таскали — тяжело и неудобно. А сейчас легко и удобно — кружка. И грошики в нее, и чаек из нее».

Сонька молча передала старику сверток и тут же ушла.

Быхин запрятал его на самое дно котомки, закинул ее за плечи и, не спеша, постукивая палкой, побрел с базара. По пути зашел в ряды, купил на дорогу пару пирожков.

«Все, — подумал Корж, идя следом. — Почтальон отправился в путь…»

Впереди мелькнула знакомая фигура Грачева. Корж прибавил шаг. Поровнявшись с лейтенантом, легонько толкнул его плечом. Тот оглянулся, приподнял фуражку, заговорил, будто при встрече с знакомым.

— А, приветствую вас, — и протянул руку.

— Ну, как жизнь? — рассмеялся Корж, включаясь в предложению форму разговора.

— Да ведь что, идет полегоньку. Вот в командировку еду. В три часа поезд уходит…

Корж посмотрел на часы. Было ровно час.

— Я тоже тороплюсь в одно место, но у меня запас есть — целых два часа.

— Запас карман не тянет, а все же лучше явиться на полчаса раньше, чем опоздать хоть на полминуты.

— Не опоздаю. Ну, бывай здоров!..

— Всего!..

Корж сел в трамвай и через несколько минут был в Управлении.

— Вас спрашивал начальник, — сообщил секретарь отдела.

Корж даже не зашел к себе в кабинет. Новиков встретил нетерпеливым вопросом:

— Ну, как дела?

— Сейчас пошла последняя почта от Оливареса Воронкову. Почтальона до места сопровождает лейтенант Грачев.

— Быхин поехал?

— Он. Я с группой выезжаю немедленно. Нужно опередить поезд.

— Кто с вами?

— Трое оперативных работников, радист Перлова и шифровальщик.

— Не мало?

— Я рассчитал. Поможет и Грачев.

— Хорошо. А с Оливаресом как решили?

— Я прошу не трогать его до нашего возвращения. Наблюдение за ним установлено надежное, и он никуда не уйдет. Я не знаю, с чем обратно пошлет Воронков отца к нему.

— Ладно. Я полагаюсь на вас. Действуйте, Алексей Петрович. Желаю удачи!

Они крепко пожали друг другу руки.

Оперативная группа выехала на двух машинах.

Дождь зарядил, видимо, всерьез и сыпал, словно из сита, не переставая. Шоссе блестело черной глянцевитой поверхностью. В выбоинах накапливались лужи.

Корж спросил шофера:

— Не посадит нас этот неосенний мелкий дождичек где-нибудь на проселочных дорогах?

— Нет, — успокоил шофер. — В тех краях песок, и дождь нам только на руку. Мокрая песчаная дорога плотней, по ней гонишь, как по асфальту.

Быхин на всякий случай взял билет. Нищий, нищим, а нарвешься на несговорчивого кондуктора и, чего доброго, высадят на полпути. К сроку не успеешь, и тогда на старости лет родной же сынок голову оторвет.

Поезд набирал скорость.

Посадочная суета и неразбериха постепенно улеглась.

Присев в уголке на чей-то увесистый чемодан, опутанный веревками, Быхин не торопясь сжевал пирожки, покрестился и отвязал от пояса кружку. Пробираясь между мешков, узлов и корзинок, наваленных в проходе, дребезжащим тенорком затянул:

— Страждущему и неимущему… Христа ради…

Дородная, пожилая молочница, восседавшая на бидонах, слазила куда-то за пазуху и со звоном бросила в кружку двугривенный. Быхин покосился, сказал положенное «Спаси Христос», а про себя подумал: «Корова толстомордая! Ну-ко, отвалила! А за молоко на базаре старается, небось, побольше содрать…»

В деньгах он не нуждался, в котомке за спиной лежало еще более двух тысяч из Лешкиных, но, протягивая руку, он делал критическую оценку каждому подаянию.

— Милостыньку Христа ради… Старичку убогому…

Какой-то военный не глядя достал бумажку и сунул в кружку. Трешница! Быхин глянул на него краем глаза. «Этому что! На всем казенном, да и денег огребает…» Неожиданно кто-то ойкнул и разразился руганью:

— Куда тебя прет, черт старый! Топчется прямо по ногам!..

Рядом с пострадавшим вздохнула баба:

— О-хо-хо!.. Как ты нехорошо божьего-то человека…

— Богов ли, чертов ли, а глядеть надо. У меня ноги тоже не из чугунины.

С верхней полки свесилась смеющаяся рожа парня.

— А ты подбирай их. В такой тесноте очень даже просто на язык наступят.

Быхин поспешил пробраться дальше.

До станции он успел обойти больше половины поезда. Трижды выгребал из кружки бумажки и мелочь, не считая совал в карман.

Перед самой остановкой, когда поезд начинал уже притормаживать, Быхин, перейдя в соседний вагон, столкнулся с милиционером. Тот сурово посмотрел на него, тронул за рукав.

— Ты чего тут бродишь, божья коровка?

— Да вот… на хлеб… — залепетал Быхин.

— Документы есть?

— А как же?

Быхин торопливо полез в карман.

— Ладно, не здесь покажешь. Пойдем на станцию.

Быхин, вздыхая и бормоча оправдания, пошел впереди милиционера к выходу.

У оперативного дежурного Быхина обыскали. Выложили на стол документы, деньги, что насобирал, начали составлять протокол. Занятый ответами на вопросы дежурного, Быхин и не заметил, как его котомку вынесли в соседнюю комнату…

Там уже дожидался Корж с шифровальщиком.

Алексей Петрович быстро достал туфли, тщательно осмотрел их. Хорошо! Побывали в ремонте, а каблуки так и остались сбитыми, на подошвах протерты дырки. Корж покачал каблуки — сидят крепко. Поднял стельку в одной — пусто. Поднял в другой — есть!.. Две маленькие полоски бумаги, исписанные мелким бисерным почерком. Одна была запиской Воронкову, другая — радиограмма. Ее Корж передал шифровальщику.

— Как можно быстрей и без ошибок!

В записке Оливарес писал:

Обратно с посыльным отправьте две ракетницы и десять белых ракет. Завтра к ночи непременно быть у меня. Примете участие в операции по уничтожению завода.

— Оч-чень хорошо! — Корж своей рукой, с возможной точностью копируя почерк Оливареса, переписал записку. Помощник подал ему дешифровку.