Владимир Ишимов - В тишине, перед громом

Бабушки и мамы с малышами уже разошлись, в сквере было пустовато.

Кирилл раскрыл томик Велемира Хлебникова и принялся преодолевать нелегкие строки. Бог весть, где он раздобывал такие редкие книжки, но только в последнее время он по своему плану штудировал новейшую русскую поэзию и нигде не расставался со стихами. Хлебников не мешал Кириллу то и дело поглядывать на подъезд вермановского коттеджа.

И тут хлынул ливень. Он собирался весь день, но хлынул именно теперь, в самое неудачное время, когда Верман сидел в своем уютном доме, а Кириллу укрыться было некуда. Опрометью кинулись из сквера красноармеец и молодая толстушка. Прикрывшись газетой, мелко засеменил прочь старичок в канотье и с газетой под мышкой. И только Кирилл чертыхнулся, сунул Хлебникова за пазуху и спрятался под развесистый тополь. Это было иллюзорное укрытие, но стало полегче хотя бы морально.

Так он и стоял, прижавшись к толстому стволу, медленно, но верно промокая насквозь.

И тут из вермановского дома выскочил мальчуган лет восьми-десяти в прорезиненном плаще с капюшоном. Он перебежал улицу — и, замедлив шаги, вошел в скверик. Плащ его был не застегнут, виднелся матросский костюмчик. «Вот странные родители, — подумал Кирилл, — выпустили мальчишку на улицу в такой дождь». Мальчишка попетлял по дорожке, а потом, таинственно озираясь, стал по сужающейся спирали ходить вокруг дерева, под которым спрятался Кирилл. Наконец Кирилл услышал, как позади зашуршала мокрая трава и тихий голос произнес:

— Дяденька, идите незаметно за мной.

Кирилл удивился еще больше: что это могло значить? Но послушно последовал за мальчишкой. Тот схватил Кирилла за руку и втянул его за дерево. Задрав голову и глядя ему в лицо широко раскрытыми синими глазами, в которых мерцала таинственность, мальчишка все тем же шепотом сказал:

— Папа велел вам передать, что вы можете уйти. Вы зря мокнете, а он сегодня больше никуда не пойдет.

Кирилл глупо хлопал глазами, не в силах вымолвить ни слова.

— Папа еще велел вам сказать, что он совсем не тот, за кого вы его принимаете, и ему жалко, что вы зря теряете время. — Таинственность совсем залила синие глазищи. — Вы знаете, мама не хотела меня пускать, она боялась, но пала сказал, что бояться тут нечего, а дело это государственное. Понимаете?

Кругом текла вода, а Кирилл с трудом проглотил какой-то сухой ком, застрявший в горле.

— Что передать папе?

Кирилл сделал усилие и прохрипел:

— Передай папе спасибо.

— До свиданья, дяденька, — вежливо распрощался мальчишка и бросился бежать через сквер, ступая прямо в лужи. Хлопнула дверь домика.

— Ну-ну, только не падать духом, — банально утешил я Кирилла.

— Чего там не падать, — мрачно возразил Кирилл, натягивая сухую ковбойку. — Вы же сами понимаете, какая это нам подножка.

— Скажи-ка мне, Кирилл, в Одессе вы ничего не проморгали? Может быть, все-таки у Вермана была какая-нибудь сомнительная встреча? Вы ни разу не теряли его из виду?

Кирилл отрицательно покачал головой:

— Нет, Алексей Алексеич. А почему вы спрашиваете?

Тут я рассказал ему о Швейцарце.

Кирилл прямо-таки на глазах воспрянул духом. Одним махом он сел на кровать. Глаза его радостно замигали.

— Так, может, он мальчишку подослал нарочно? Сбить е толку?

— Чего не бывает! Меня только смущает одно: Швейцарца видели в Одессе три недели назад, а наш Георгий Карлыч всего как пять дней оттуда.

— Так, может, в Одессе ошиблись? — Голос Кирилла был насквозь пронизан надеждой.

— Опять же все возможно. Но все-таки здоровенная разница: три недели и пять-шесть дней.

— Ходить за ним — теперь безнадежное дело. — Кирилл опять стал закуривать, спички ломались, но он настойчиво чиркал, покуда огонек не загорелся. Потом глубоко затянулся папироской.

— Да, — согласился я, — ходить за Верманом покуда не стоит. В любом случае. Швейцарец он или честный гражданин. Посмотрим, что принесут ближайшие дни.

— Может, познакомиться с ним?

— Кому?

— Вам самому, Алексей Алексеич. Вы уж с ним в теннис играли...

— В теннис?..

Рискованный, пожалуй, путь... А впрочем...

Впрочем, сегодня играть в теннис все равно было нельзя: лил дождь.

...Следующим утром я отправился в иностранный стол и сам просмотрел все подходящие карточки. Последний нижнелиманский житель, имевший швейцарское подданство, выбыл из города в 1923 году. Фамилия его была Вюрмель.

Вернер, Вермель, Вегнер, Верман. И вот еще — Вюрмель! Но Швейцарец же только что был в Одессе!

Мы еще раз проверили сведения о Георгии Карловиче Вермане, все факты и даты его жизни. Даже тени чего бы то ни было «швейцарского» в его официальной биографии не было.

Оборванные концы никак не желали связываться в один узел.

Однако еще одно событие осветило все новым и резким светом.

В Нижнелиманск снова приехал Герхард Вольф.

Вольф пробыл в городе всего один день. Он был очень собран и деловит. Ни одной минуты не пропало у него зря. Он побывал на элеваторе. В хлебных пакгаузах порта. Сунул нос в несколько вагонов хлебного эшелона, стоявшего на товарной станции. Прямо со станции он отправился в контору «Экспортхлеб». Там, прождав целый час, он встретился с юрисконсультом конторы Георгием Карловичем Верманом.

Наскоро пообедав в гостиничном ресторане, уполномоченный «Контроль К°» вечерним поездом отбыл в Харьков, там его тоже ждали срочные дела: в элеваторы, на ссыпные пункты, во временные склады пошел первый хлеб нового урожая.

Итак, Вольф повидался с Верманом!

Значит, этот германский разведчик приезжал в Нижнелиманск ради юрисконсульта «Экспортхлеба»?

Выходит, то, что Верман подослал сынишку к Кириллу, — трюк, ловкий фокус? Отвод? И Швейцарец вопреки всем анкетам все-таки Георгий Карлович Верман?

Похоже, очень похоже. Хотелось бы в это верить. Но раз хотелось, значит, тем паче верить было нельзя.

Я склонялся к выводу, что оставалось одно: свести личное знакомство с юрисконсультом «Экспортхлеба». Присмотреться к нему и его окружению с близкой дистанции. Ведь приблизиться на эту дистанцию надо осторожно, не навязываясь, естественно и органично. Как это сделать? Откуда подступиться?

Быть может, и вправду теннис?..

Жизнь повернула все на свой лад, нанеся на мой расплывчатый план четкие, определенные линии. На сей раз она сделала это руками Славина.

Он появился в нашем номере поздно вечером, самоуверенный и щеголеватый, щелкнул каблуками и сказал:

— Разрешите доложить?

— О чем доложить? — отрываясь от мыслей о Георгии Карловиче, недовольно спросил я: по всему было видно, что у Славина наготове одна из его специальных, славинских, шуточек.