Борис Рахманин - Ворчливая моя совесть
- Название:Ворчливая моя совесть
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Советский писатель
- Год:1981
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Борис Рахманин - Ворчливая моя совесть краткое содержание
Для новой книги поэта и прозаика Бориса Рахманина по-прежнему характерно сочетание точного изображения быта с тягой автора к условным, притчевым формам обобщения. Своеобразным сплетением романтического и буднично-реального, необычностью обычного автор создает особую поэтическую атмосферу в обрисовке современной жизни нашего общества.
Ворчливая моя совесть - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Таратута понял, что может без зазрения совести, даже не пригибаясь, удалиться.
…Доехал на автобусе до вокзала. Сел в душный, пустой — до отправления было еще целых полчаса — вагон. Пытался открыть окно, не получилось. Некоторые окна были открыты, но не хотелось пересаживаться. Раз сел на это место, оно уже твое, родное, так сказать, и не предавать же его ради раскрытого окна… Он задумался. «Надо было подойти… Черт!.. Дурацкое положение… Сказал ведь, что за кедами в город еду, как же вдруг в цеху очутился. Да и Саломатина смутил бы. Он же вроде на свиданку торопился… Ничего, ничего, пусть Маргарита возится… Раз поближе к начальству перебралась, в бокс… Раз в блондинку выкрасилась… Ишь, помолодела. Пяти дней не прошло, а смотри-ка, на полкорпуса вперед вырвалась…»
…Приехал он уже совсем поздно. Беззвездный вечер стянул пространство, сделал его тесным, только тропинка, едва заметным жемчужным ручейком мерцающая под ногами, одна, казалось, и существовала неизменно, память об отшумевшем дне. Правда, и небо оставалось голубым. Да, да, именно голубым. Но это была, конечно, иная, особенная, н о ч н а я голубизна. «Ночная голубизна, — повторял мысленно Таратута, — ночная голубизна…»
Он шел от станции к поселку, к дому отдыха, безотчетно стараясь не очень громко стучать башмаками, как бы боясь чего-то. Словно в детстве… Словно шел ночью через кладбище. «Приму душ, — думал он, — и спать. Хорошо бы поесть что-нибудь».
О нем позаботились. В пустой столовой, на крайнем столе, прикрытая тарелкой, его ждала холодная, пахнущая хлебом котлета.
Только он поднялся к себе, в дверь постучали. Вошел Саломатин.
— А я тут заждался! — воскликнул он, уставясь на Таратуту черными зеркалами своих очков. — Ты где это пропадал? Я часа три как вернулся. — В руке у него была бутыль с «гамзой». Початая. Очевидно, этим и объяснялось то, что он перешел на «ты». — Один живешь? — оглядел он комнату. — А говоришь — невезучий!
Таратута не помнил, что говорил это, но спорить не стал.
— Да, вторая койка пока свободна… Как ваше свидание? Удачно?
Найдя стаканы, придирчиво заглянув в них, Саломатин налил темно-красного вина, сел к столу.
— Ну, давай! — выцедил свой стакан и, требовательно глядя на Таратуту, дождался, пока тот не осилил свой. — А ты как думал? Конечно, удачно! Пришел, звоню… «Кто там?» — «Свои!» Открывает… В длинном платье, в туфлях с пряжками. Квартира — первый раз такую вижу, комнат три или четыре, всё двери, двери… А мебеля какие! И бархатные кресла, и из клеенки, и чисто хромовые… — он задумался.
«Постой, постой! — мысленно вскричал Таратута. — Уж больно знакомые мебеля! Не из нынешней ли зарубежной кинокартины?! Не посетил ли Саломатин после неудачи в цеху какой-нибудь кинотеатр?»
Щелкая пальцами по стакану, Саломатин молча хмурился. Содержание фильма припоминал? Или неудачу с полосоправилкой?..
«Молотком и зубилом постукал, — мысленно поддел его Таратута, — и всё — решил, что схватил бога за бороду. Жесткости, жесткости не хватает в центральном узле, друг сердечный!.. Пару растяжек нужно приварить! Только, разумеется, рассчитать нужно прежде, где именно приваривать… Ну ничего, Маргарита рассчитает… Взялась за гуж, так пускай…»
— Значит, мебель, говорите, впечатляет?
— Мебель? — очнулся Саломатин. — А, да, да… Но самое интересное, что у нее в квартире было, — телефон! Маленький такой, никелированный! Как пистолетик! И на кнопках!
— Да что вы говорите?! — развеселился Таратута. — На кнопках?! — Ему захотелось узнать, как разворачивались события в фильме дальше, после его ухода.
— Дальше? Дальше — больше. Будь, говорит, любезен, отвернись. Пожалуйста, не жалко, отворачиваюсь. Потом — глядь, а на ней… Кроме обручального кольца и маникюра — никакой одежи!..
«А я, чудак, ушел», — потягивая «гамзу», иронически пожурил себя Таратута.
— И тут — звонок! — хмуро живописал Саломатин.
— По телефону?
— В дверь!..
«Ах, так муж, значит, вернулся, — подумал Таратута. — Не уехал, значит. Чемодан он, значит, собирал для отвода глаз… Так, так, так… Что ж это происходит с нами? — думал он, вздыхая. — Привязанности к делу своему, к работе, единственной несомненной ценности жизни, мы стесняемся, самим себе сознаться в этом не желаем, а пошлостью быта хвастаемся, даже оговариваем себя, в худшем виде себя рисуем… Вот, своего дегтя не хватило, в кино сходили…»
Задумавшись, он пропустил несколько последних слов Саломатина и очень об этом пожалел, потому что тот вдруг всей пятерней больно схватил его за волосы.
— Ой!..
— Завидую курчавым. Тебя как зовут?
— Пустите! Вы что?! Пустите же! Иван меня зовут! Иван!
— У-у-у… — отпустив волосы, разочарованно протянул Саломатин. — А я думал — Джонни!
Достав расческу, Таратута причесался. «Чего это он? Насмешку какую-то уловил, что ли? Но ведь я не… Неужели?..»
— А коль Иван ты, — хмуро проговорил вдруг Саломатин, — так что ж ты темнишь? Думаешь, я тебя не видел, когда ты за станком Урусбаева прятался? — Он сердито поднялся и вышел из комнаты, не закрыв за собой дверь.
Таратута подумал-подумал, вздохнул и тоже вышел.
…В черных деревьях методично, будто заведенная, пела птица. Таратута провел рукой по волосам, кожа на голове еще чуть-чуть болела. Саломатин молчал. Глаза под очками не видны. Может, заснул?
Медленно приблизились, выплыли из темноты белые брюки, обрели свою верхнюю половину.
— Во сколько здесь запирают? — спросила девушка в белых брюках. У нее было голубоватое лицо; тяжело лежали на плечах вобравшие в себя влажность ночного воздуха волосы. — Так и дышала б всю ночь. Дышала б, дышала б… — Она вошла в дом.
— По земле босичком ходить надо, — с хрипотцой проговорил Саломатин, — а мы по ней каблуками, колесами, гусеницами!..
«Ночная голубизна, — почему-то припомнилось Таратуте, — ночная голубизна… Скумекает ли Маргарита Анатольевна про дополнительные растяжки? Не скумекает — ребята подмогут. Каплин кинематику через коробку видит. Пойду-ка я приму душ. И спать…»
…У Таратуты была с собой удивительная мочалка. Верней, губка. Впрочем, дело, очевидно, было не в губке, а в шампуне, которым он однажды — с полгода назад — ее оросил. С тех пор — подумать только, полгода прошло! — никакого шампуня при купании уже не требовалось. Микропористые недра губки, стоило ее смочить, извергали бесконечные облака пены. Таратута мылся, мылся, два, три, четыре раза в неделю, брал с собой губку в командировки и в отпуска, а она все не иссякала. Иногда, принимая очередной душ или ванну, он в неистовстве снова и снова выжимал на себя из губки белоснежные гирлянды нежно лопающихся пузырьков, надеясь, что на этот раз им придет конец. Не тут-то было. Снова и снова терпел он позорное поражение. Так было и сейчас. Еле переводя дух от затянувшегося поединка с чудесной губкой, он вернулся в свою комнату, сгорбившись посидел минутку, лег, погасил свет…
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: