Алексей Гастев - Поэзия рабочего удара (сборник)

Мы падали. Нас поражали.

Но в муках отчаянных все ж мы кричали:

«Мы явимся снова, придем!»

Серые дни поползли по земле.

Попрятались красные зори, забытые надежды, был выжжен сомненьем порыв.

То яростно бился о камни, то черной тоской залегал по долинам ветер –

бездомный скиталец, таился и жался измученный.

Но все ж, собирая последние силы, он вихрем взвивался в заснувшие выси, тучи ленивые вмиг разрывал и показывал солнце;

падал стремглав он опять с вышины, буйно туманы в низинах кружил и свистом пронзительным день прорезал:

«Мы явимся снова, придем!»

Кутали землю, как трауром черным, душили тяжелые ночи.

Шарила в царстве своем, разгулялась костлявая смерть. Плакал дождем постоянно рассвет,

в саванах белых все шли без конца вереницы… Злые и жадные тени кружились над жертвой, ее поругали.

Вздох проносился предсмертный, глубокий, глаза потухали…

Но блеском последним все ж тьму прожигали:

«Мы явимся снова, придем!»

А на том берегу пировали.

Там – танцы, безумно веселые танцы.

На чьих-то могилах воздвигнуты новые замки. Музыка в диком угаре неслась:

«Он умер, он умер. Не встанет».

Пьяный разгул увлекал… увлекал до бессилья. Пир истомил их, устали они.

Мирно, покойно дремали.

Совсем безмятежное, тихое утро…

Вдруг с наших, казалось, умерших постов началась перекличка:

барабанили зорю.

Музыка замков дала перебой:

«Нет, не придет, не воскреснет».

Дала перебой и затихла. Совсем замерла ожиданьем… А с нашего берега звонко неслось:

«Мы снова, мы снова идем. Мы прямо с работы, мы с душных заводов, чумазые, с шахт и из темных подвалов. И прямо на светлый пир».

Светало… На замках тревожно играли и бились ночные огни.

А по небу шла, расходилась, как вольная песня, заря, то тихо верха облаков зажигала надеждой, то дерзким пожаром рвалась, огнем обнимала холодное небо.

Идем мы и дышим мятежной отвагой.

Просятся, рвутся, летят и поют переливы восторженных слов.

Мы идем! Нам нельзя не идти; встали мрачные тени недавно разбитых бойцов; поднялися живые преданья былого – сраженные раной отцы.

Мы за ними.

Совсем впереди, и сильней, и отважней, чем мы, зашагали пришедшие в жизнь молодые борцы.

А вот наши подруги – друзья по станку.

В руках они счастье свое дорогое – детей принесли. И смотрите: от груди едва оторвался ребенок, а делает радостный взгляд к небесам, вольные всплески ручонок, к новому миру он рвется.

Идем, и бежим, и несемся громадой своей трудовой.

Нас ничто не страшит: мы пути по пустыням, по дебрям проложим!

По дороге – река… Так мы вплавь! По саженям… отмахивать будем и гребнистые волны разрежем.

Попадутся леса… мы пронижем и лес своим бешеным маршем!

Встретятся горы… До вздохов последних, до самых отчаянных рисков к вершинам пойдем. Мы возьмем их!

Мы знаем, – заколет в груди… Но великое с болью дается.

Для великого раны не страшны.

До вершин доберемся, возьмем их!

Но выше еще, еще выше! В победном угаре мы с самых высоких утесов, мы с самых предательских скал ринемся в самые дальние выси!

Крыльев нет?

Они будут! Родятся… во взрыве горячих желаний.

О, идемте, идем!

Уже в прошлом – осенняя, дикая, пьяная ночь. Впереди – залитая волшебною сказкой, вся в музыке тонет, вся бьется, как юное счастье – свобода.

Идем!

Когда гудят утренние гудки на рабочих окраинах, это вовсе не призыв к неволе. Это песня будущего.

Мы когда-то работали в убогих мастерских и начинали работать по утрам в разное время.

А теперь, утром, в восемь часов, кричат гудки для целого миллиона.

Теперь мы минута в минуту начинаем вместе.

Целый миллион берет молот в одно и то же мгновение.

Первые наши удары гремят вместе.

О чем же поют гудки?

– Это утренний гимн единства!

Я целый год вас не видал. Дрожу и бегу к вам, черные трубы, корпуса, шатуны, цилиндры.

Готов говорить с вами, поднять перед вами руки, воспевать вас, мои железные друзья.

Я полон утра, солнца, я в золоте юности, передо мной без конца несется чудесное.

Иду на завод, как на праздник, как на пиршество.

Рабочий город залит, утонул в лучах. Ночная тьма плавится, и льется лавина, море, обвалы огня. – Пышущий, пылающий завод.

Линия корпусов послала огни в поле, к оврагам, зажгла холодную росу тысячами бисера.

Привесные фонари пробудили дремлющие болота. Вчера еще немые, они движутся, говорят, в осоках льется шепот светлых сказок.

А с башни прямо вдаль огненно-белая струя, как брызги раскаленного металла, как застывший выстрел, пронзила лес. В лесу заходили шальные тени, птицы подняли небывалый гвалт и бурлят, как люди на митинге; молодые голоса запели весеннюю песню, вдаль понеслось цоканье дизелей; это аплодисменты перед открытием занавеса, дороги загудели октавами подземного ропота… Вырвались сирены и сотней завыли над городом; вот-вот вырвется еще новый свет, необъятный, невиданный, невообразимый свет, свет!

Черным водопадом ввергается в заводскую пасть народ. Силачи-ворота без страха, не мигая, берут, все глотают, глотают.

Сотня… другая… третья…

Тысяча…

Другая…

И еще… и еще…

Мы на дворе.

– Осеняющая сила железа!

Только вошел, и уже полонен, покорен, закован весь без остатка стихией грома, движения, света.

Воздух гремит и восторженно стонет. Железная душа завода пронзила толпу. Грудь загудела металлической дрожью. В корпусах началась грузная возня. И все тяжелее, все громче.

Корпуса разорвутся, лопнут. Они сейчас снимутся с места, взорвутся. Разразится катастрофа, из земли вырвутся фонтаны раскаленного металла.

– Ну, да грянь! Грянь! Мы готовы! Мы на дворе, мы уже другие.

Толпа идет новым маршем, ноги уловили железный темп.

Руки горят, им нельзя без дела, им не терпится без молотка, без работы. Токи энергии надо разрядить.

– Бей же! Бей!

Да скорее, да чаще!

Руби, пили!

К машинам!

Мы – их рычаг, мы – их дыхание, замысел.

Тысяча работников, необъятная площадь станков.

– Песню!

– Железную!

Одну-единую!

Еще, еще быстрее мчитесь, колеса!

Камень, металл, работники – все в вихре смешалось.

Стальной шквал. Огненный смерч. Ураган работы.

– Внимание!

На секунду! Только сразу, всей тысячей:

– Железный демон века с человеческой душой, с нервами, как сталь, с мускулом, как рельса.

Вот он!

Он добьется, он дойдет, он достигнет!

На жутких обрывах земли, над бездною страшных морей выросла башня, железная башня рабочих усилий.

Долго работники рыли, болотные пни корчевали и скалы взрывали прибрежные.