Борис Пильняк - Том 6. Созревание плодов. Соляной амбар

Новый год наступил. Очень крепко держались крещенские морозы.

3-го января в Санкт-Петербурге забастовал – военный, металлургический – Путиловский завод. 9-го января в Санкт-Петербурге на площади перед Зимним дворцом расстреляли рабочих, – в тот день в рабочем Питере строились первые русские баррикады.

10-е января в Камынске было очень морозным, дым из печей столбами поднимался в небо, газеты пришли к сумеркам. И в сумерки показалось, что Санкт-Петербург вовсе не за тысячи верст от Камынска, но совсем рядом.

Бабенин проследовал к Верейскому.

– Ваше сиятельство, слышали?

– Да, голубчик!..

– Революция.

– К несчастью, на самом деле так…

В штатском платье, то есть переодетым, хоронясь под заборами, пришел к Верейскому жандармский ротмистр Цветков.

– Революция, ваше сиятельство.

– Да, голубчик.

– Ваше сиятельство, может быть, сядем поиграть в преферанс?..

Разбойщин на замок запер калитку, на замки и засовы запер все двери в дом, на замок заперся в кабинете, через дверь крикнул жене, что его нету дома, – вынул из книжного шкапа водку – и не пил.

Доктор Криворотов взял в руки голову жены, положил женину голову к себе на плечо, сам склонился на плечо жены – и заплакал.

В трактире Козлова и Общества трезвости всю ночь сидели люди, до рассвета, в молчании, как на станции. В Чертаново петербургские вести пришли в час, когда свет в избах был уже погашен, – и избы одна за другой начали вновь светиться оконцами. Люди не спали.

Страна фабрик и заводов ответила на 9-е января забастовочной волною, прошедшей по всей империи, 4-го февраля в Кремле в Москве против арсенала бомбою взорвали дядю императора и наследника престола – великого князя Сергея. 11-го февраля начался разгром русских армий под Мукденом, закончился к концу февраля, когда по всей империи шли рабочие забастовки…

Новым мартом потекли новые ручьи из-под дряхлых снегов к соляному амбару, за амбар, до Волги, до Каспия, до бесконечности. Климентий Обухов отстал от компании, пропадая на станции все часы, кроме тех, которые отнимало у него городское – по положению 77-го года – училище. Рельсы уничтожали пространства, катили вести со всех весей империи. Бастовала Москва. Рижские и варшавские расстрелы прошли уже. Бастовала Юго-Западная железная дорога. На станции Камынск обсуждался Всероссийский железнодорожный союз, – инициатором был Артем Обухов. В солнечный май панихидой империи отгремел Цусимский бой. В Москве интеллигенты собирали Союз союзов. В Иванове собрался первый в мире Совет рабочих депутатов. Вилли, то есть германский император Вильгельм Второй, советовал Никки, то есть российскому императору Николаю Второму, – кончать войну; американский президент Рузвельт послал японцам и русским посредническую ноту. В Лодзи произошло настоящее сражение между полицией и рабочими. На Черном море восстал «Потемкин».

6-го октября – по приказу Казанской – остановились железные дороги всей Российской империи, сразу воссоздав пространства и разъединив мир. Смолк железнодорожный телеграф. Бастовали Сосновицы по соседству с Германией и Ашхабад по соседству с Персией, Тифлис в субтропиках и Архангельск в приполярье, – мукомолы и сапожники, портные и пекаря, металлисты и ткачи, адвокаты и судьи, бухгалтеры и кассиры, – все, все – в первую очередь рабочие.

Еще в январе исправник Бабенин писал по начальству:

«…а также имею честь сообщить вашему превосходительству, что революция в Камынске в полном смысле слова небезопасна для основного населения города и уезда, нежелательные факты кругом и справиться с ними я мог бы только в том случае, если прислана будет вашим превосходительством на помощь мне самое меньшее сотня казаков»…

Ротмистр Цветков писал:

«…а во-вторых, имею честь донести до сведения вашего превосходительства, что в полном смысле революция в Камынске и уезде выходит из моих рук, так как революционно настроены все слои местного общества и населения и новых агентов завербовать невозможно, а мои агенты, как жандармские унтер-офицеры, так и секретные, всем известны в лицо и, где бы они ни появились, все кругом них замолкают, а переодетых в штатское унтер-офицеров несколько раз избивали именно потому, что они переодевались по моему приказанию, так как некоторые обыватели полагают, что за избиение в форме одна ответственность, а за избиение переодетых – меньшая. В силу изложенного имею честь ходатайствовать перед вашим превосходительством, в целях правительственных, прислать в мое распоряжение свежих секретных агентов, местному населению в лицо неизвестных…»

С того времени, как появилась на заборах в Камынске песня о том, что «вынул ты жребий мне Дальний», – многие десятки стихов и прокламаций появлялись на камынских заборах, десятки книжечек и книг и журналов прошли по камынским рукам. Еще в ноябре 904 года Павел Павлович Аксаков ездил в Санкт-Петербург на съезд земских деятелей и рассказывал затем не без смущения о санкт-петербургских земских банкетах.

В феврале было первое выступление камынских «радикалов». 18-го февраля император Николай издал туманный рескрипт о привлечении

«достойнейших, доверием народа облеченных, избранных населением, людей к выработке и обсуждению законодательных проектов».

Через день после получения газет с рескриптом в помещении Дворянского Клуба собрались члены камынской общественной библиотеки имени Ломоносова. Были: князь Верейский, Аксаков, Бабенин, даже земский начальник Разбойщин, даже купец Коровкин, Григорий Елеазарович, – были врачи и учителя, в полном составе была коммуна Никиты Сергеевича. Собрание собралось без запроса на то разрешения у исправника. В «повестке дня» значилось:

«1. Вопрос по поводу предоставления правительству резолюции для улучшения библиотечного дела в России согласно указу 18-го февраля.

2. Текущие дела.

Инициативная группа »

Председателем собрания избрали Павла Павловича Аксакова, секретарем – Леонтия Владимировича Шерстобитова. Заговорили ораторы – обо всем, что угодно, не только о книгах, ибо все кругом было плохо. Судя по речам, люди собирались заседать несколько суток подряд.

Попросил себе слова Шерстобитов, был весел и краток, – прочитал резолюцию инициативной группы. Резолюция была веселой, в резолюции было всё, начиная с негодности монархического строя – от отсутствия свободы совести и слова – до необходимости восьмичасового рабочего дня, который дал бы рабочему хотя бы час для книги.

За резолюцией последовало молчание.

Заговорил купец Коровкин, Григорий Елеазарович. Он высказал мысль, что в резолюции много лишнего, не касающегося библиотеки, – и погрозился, что покинет собрание, если председатель не прекратит явного озорства.