Антон Макаренко - Педагогические поэмы. «Флаги на башнях», «Марш 30 года», «ФД-1»

«Предлагается всем коммунарам к вечеру 28 июля постирать парусовки, выгладить и приготовить к дороге на Батум».

Коммунары заволновались после приказа:

– Чем стирать? Чем гладить? Где стирать?

Но приказ есть приказ.

Сразу же после приказа закипела во дворе лихорадочная деятельность. С парусовками расположились вокруг колонки и отдельных камней двора, вместо мыла песок, а вместо утюга чугунные столбы балкона. На ночь уложили парусовки под одеяла, а вместо пресса – собственные тела. И вечером 28 июля по сигналу «сбор» все построились в свежих, элегантно выглаженных парусовках.

В клуб ГПУ пошли в парадных белых костюмах. Белоснежный строй коммунаров на проспекте Руставели – зрелище совершенно исключительное. Вокруг нас завертелись фотографы и кинооператоры.

Чекисты Грузии приняли нас как родных братьев. После первых официальных приветствий разбрелись по клубу, завязались матчи и разговоры. Потом концерт, ужин, танцы. Коммунары не захотели посрамить украинскую культуру и ахнули гопака. Шмигалев понесся в присядку, замахнувшись рукой до самого затылка. Оркестр неожиданно перешел на лезгинку, и Шмигалев исчез в толпе под аккомпанемент аплодисментов, а на его месте черненьким жучком завертелся перед Наташей Мельниковой новый танцор. Наташа зарумянилась, но она никогда не танцевала лезгинку, и вообще, причем тут Наташа? Танцор принужден был плавать в кругу в одиночку, но через минуту он снова выплясывает перед ней. Наташа в панике скрылась за подругами. Кончились танцы, а танцор уже беседует с Наташей. Поздно вечером строимся домой, а танцор печально смотрит на Наташу, стоящую во втором взводе.

На другой вечер мы уже выглядываем из окон вагонов на тифлисском перроне. Нас провожает группа тифлисских друзей. Между ними и вчерашний танцор, прячется за спинами товарищей, а Наташа в окне – далеко. Коммунары моментально решили этот ребус. Из первого вагона выбежали музыканты, а коммунары под руки потащили танцора к Наташиному окну:

– Танцуй лезгинку, а то не позволим попрощаться…

Три вагона и перрон заливаются смехом, танцор, краснея, отплясывает и в изнеможении останавливается. Тогда из вагона вышла Наташа и под общие аплодисменты пожала влюбленному руку.

Второй звонок.

– По вагонам.

Тронулись. Закричали коммунары «ура». Влюбленный печально помахивает папахой, а Наташа в девичьем вагоне умирает от хохота.

Еще один день в Батуми: парки, марши, столовые, бессонная ночь на пристани, – и мы на борту «Абхазии», которая должна доставить нас в Сочи.

Коммунары уже успели выспаться в каютах, а «Абхазия» все еще стояла в Батуми. Только после полудня мы отчалили. Пацаны украсили тюбетейками оба борта и радовались, что море тихое, потому что в глубине души пацаны здорово боялись морской болезни. Девочки боялись не только в глубине [души], а совершенно откровенно, и пищали даже тогда, когда море походило на отполированную верхнюю крышку аудиторного стола. Пацаны, отразив свои физиономии в этой крышке, стали презрительно относиться к сухопутным пискам девчат и говорили:

– Вот чудаки! Всегда эти женщины боятся морской болезни.

Но полированная крышка имеет свои границы. Как только мы вышли из батумской бухты, пацаны эту границу почувствовали, побледнели, притихли и незаметно перешли на чтение книг в каютах, спрятавшись подальше от взоров и девчат и старших коммунаров.

А между тем Дидоренко приготовил для коммунаров сюрприз – заказал обед в столовой второго класса. Если читатели ездили на теплоходах крымско-кавказкой линии, они знают, что столовые этих теплоходов замечательно уютные и нарядные штуки: большие круглые столы, мягкие кресла, чисто, красиво и просторно. Коммунарам было предложено явиться на обед в парусовках, в первую смену девочкам и музыкантам, а остальным во вторую. Все начали готовиться к обеду, а пацаны и девчата еще больше побледнели: морская болезнь обязательно нападает по дороге в столовую. Спасибо, кто-то пустил слух, что лучшее средство от морской болезни – хорошо пообедать. По сигналу сошлись все, но девчата сидели за столом бледные и испуганные, а Наташа Мельникова, так недавно и неустрашимо победившая горячее сердце человека в папахе, сейчас совсем оскандалилась, заплакала и выскочила на палубу. Колька заходил между коммунарами с бутылкой и стаканчиком. К сожалению, я не знал, что он в роли знахаря, и напал на него:

– Ты что это – босиком и без пояса…

– От м-м-морской болезни, п-п-понимаете…

Дежурный командир Васька Камардинов спросил у Кольки:

– А ты имеешь право без халата капли прописывать? Иди надень хоть халат, а потом приходи с каплями.

Неудача доктора сильно отвлекла внимание коммунаров от морской болезни, даже девочки выдержали испытание геройски. А пацаны, прослышав о таком замечательном влиянии столовой на морскую болезнь, прибежали на свою смену розовыми и радостными и не оставили ни крошки на своих столах. Васька хохочет:

– Вот пацаны, это они, знаете, от морской болезни лечатся – побольше есть, им один матрос сказал.

Колька пришел уже в халате и предлагает пацанам капли, но они гордо отказываются:

– Что мы, женщины, что ли?

После обеда они уже спокойно лазили по теплоходу и заводили между собой мирные обычные беседы:

– Ты думаешь, что это такое?

– Это веревочная лестница.

– Веревочная лестница, ха-ха-ха-ха!

– Веревочная, а какая же?..

– Ванты! Это ванты, а не веревочная лестница.

– Ох, важность какая, а можно сказать и веревочная лестница, тоже будет правильно. А вот скажи, что это?

– Это?

– Ага.

– Ну, и радуйся…

– Бушприт.

К вечеру хлопцы на теплоходе свои люди. Море совершенно утихло, и все вообще соответствовало тем мирным мелодиям, которые разливал над Черным морем Левшаков с верхней палубы, по уверению пацанов называемой спардеком.

Утром следующего дня мы остановились у берегов Сочи.

Я показал коммунарам маяк, возле которого должны расположиться наши лагери. Синенький посмотрел пристально и закричал:

– О, палатки наши видно! Смотрите, смотрите!

Ребята бросились к борту и обрадовались:

– Вот здорово, наши лагери!

Заинтересованные пассажиры тоже радовались:

– В самом деле, замечательно, они еще здесь, а там уже квартиры готовы. Вы, наверное, никогда не боитесь квартирного кризиса.

Посмотрел и Левшаков и сказал серьезно:

– Конечно, это наши лагери, вон и Марголин ходит по берегу.

Старшие засмеялись, а пацаны даже обалдели от удивления. Они воззрились на Левшакова, а он прислонил два кулака к глазам и подтвердил:

– Конечно, Сенька, я же его по глазам узнал…

Только тогда пацаны пришли в восхищение.