Владимир Петров - Польский пароль

— Когда «потом»?

— Ну после войны, разумеется. Да не строй ты мне глазки, Крюгель! Тьфу! Неужели ты и впрямь настолько наивен? Я уже тебе говорил: ты мне нравишься, парень. Следовательно, держись за меня — не пропадешь. Слово Фрица Грефе!

Крюгель уже сообразил: у шеф-инженера опять к нему какая-то просьба. Не подсел же он случайно.

— Ладно, — усмехнулся он. — Вуду держаться за вас. Что для этого нужно?

— А вот это другой разговор!

Грефе подвинул стул и коротко, предельно ясно, как это он умел делать, объяснил суть, В связи с тем что оберст Крюгель едет сегодня по служебным делам в Жешув, он просит его о следующем.

Первое: достать в городе и привезти ящик хорошего французского коньяка («не бутылку, а именно ящик!»). Где достать? Ну например, в гарнизонном офицерском казино. Каким образом? Это уже его, Крюгеля, дело (впрочем, об этом ниже еще будет сказано).

Второе: решая вопрос с комендантом станции о поставках полигону железнодорожных эшелонов, Крюгель должен сделать основной упор только на открытых и специальных платформах, как необходимых первоочередно (для особо ценного оборудования). Что касается товарных вагонов, предназначенных для эвакуации пленных, то их не требовать или требовать крайний минимум. Там, на «Миттельбау», рабочей силы достаточно, а здесь за отправку пленных отвечает этот фискал Ларенц. Пусть он, проклятый, покрутит хвостом, пусть побольше отправит их не в Германию, а на санацию. Это резонно и разумно, потому что от доходяг-пленных никакой пользы все равно нет, а Ларенцу наверняка всыплют перцу за неточное исполнение приказа бригадефюрера Каммлера. Не говоря уже о том, что эти исчезнувшие пленные будут зачислены союзниками и русскими на личный счет Ларенца, следовательно, веревка ему потом обеспечена. Тут что-нибудь смущает Крюгеля? Или он не знает о траншеях, вырытых рядом под Пусткувом, в которые уже отправлены тысячи пленных? Это работа Ларенца, ему не привыкать. Кстати, бульдозеры, которыми рыли траншей, все как один из дорожно-строительного дивизиона. Уж они-то известны оберсту Крюгелю?

— Оставьте ваши намеки, — хмуро сказал Крюгель. — Вы можете считать меня наивным, но я отнюдь не из слабонервных. Прошу это учесть. Вы лучше скажите, как быть с официальной заявкой на железнодорожный транспорт, подписанной вами и утвержденной Каммлером? Там ведь дана полная раскладка и платформ и вагонов?

Грефе с наигранным удивлением хрюкнул: дескать, что за глупый вопрос, что за бестактность по отношению к начальству?

— Сейчас идет война, милый Крюгель, и мало ли кто, чего и сколько запросит! Важно — что получит. К тому же в этой войне мы явно проигрываем и нас с тобой сейчас должны тревожить не столько общие, сколько свои, личные интересы. Вот ты и думай прежде всего о самом себе.

— Да, но этот дурацкий ящик коньяка! Где я его возьму? — раздраженно спросил Крюгель.

— Не беспокойся, это сущий пустяк! Зная твою непрактичность (не обижайся, но это так!), я пошлю с тобой своего человека, пробивного и очень пронырливого парня. Он может все, я не преувеличиваю, ты сам убедишься. Он мне достает и коньяк, и эти вот гаванские сигары, и еще кое-что. Правда, я немножко рискую этим человеком, но что поделаешь. Дорога на Жешув сейчас опасна, поэтому возьмете бронеавтомобиль с эсэсовской охраной из полка «Бранденбург». Я уже распорядился.

— Кто же он, этот ваш прохвост?

— Напрасно ты его оскорбляешь, Ганс! Это в самом деле обаятельный парень. Клянусь, он тебе понравится. Я с ним познакомился недавно в нашем гараже. Он автомеханик. Но какой! Машину, мотор видит насквозь — шоферы от него без ума. Ты представляешь, Ганс, пьет одним духом кружку спирта. И никакой воды! Я был просто очарован.

— Понимаю. Для вас это главный критерий.

— Не надо язвить, милый Ганс. Мы все не лишены слабостей. Кстати, у него есть такой же существенный изъян, как и у тебя: он, кадровый фельдфебель вермахта, не является членом нашей славной НСДАП. По этой причине он привлек внимание штурмбанфюрера Ларенца.

— И что же?

— Комендант, кажется, послал запрос на него. К тому же выяснилось, что он австриец. Но мне-то плевать, кто будет поставлять сигары и коньяк: чистый или нечистый. В конце концов, мы все теперь из категории «нечистых».

В своей благожелательности шеф-инженер пошел очень далеко: выделил для поездки в Жешув лучший бронированный «опель-адмирал», на котором обычно встречали только высоких гостей из Берлина. И дал, как выразился, лучшего шофера — того самого фельдфебеля-австрийца, своего «очаровательного собутыльника». Его звали Франц Герлих.

Разумеется, Крюгель с предубеждением, плохо скрытой неприязнью приглядывался к шоферу-фельдфебелю. Никакого обаяния он в нем не находил. И не удивлялся: в конце концов, он прекрасно знал, чего стоят эти «друзья до гроба», слюняво лобызающие друг друга после двух-трех стаканов шнапса.

Правда, внешне фельдфебель выглядел подтянутым, аккуратным (Крюгель страшно не любил нерях!). Но зато его крупный багровый нос служил прямо-таки кричащей визитной карточкой неистребимого племени выпивох. Так и подмывало участливо спросить: «Сколько же вы хлопнул на похмелье, приятель?»

Однако от фельдфебеля абсолютно не пахло, и это вызывало подозрение: уж не закусывает ли он для маскировки какими-нибудь химикалиями? А может, грызет мускатный орех?

Шофер в самом деле все время что-то жевал и улыбался. Улыбка у него была простецкая, доброжелательная, но тем не менее неискренняя. «Неужели на эту дешевую плакатную улыбку клюнул простофиля Грефе?» — язвительно подумал Крюгель.

— Что это вы жуете, фельдфебель? — не выдержал, поинтересовался Крюгель, когда они в сопровождении эсэсовского бронеавтомобиля выехали из управленческого городка.

— «Чуингвам», герр оберст! — обворожительно улыбнулся шофер. — Американская жевательная резинка, герр оберст.

— Американская? — Крюгель раздраженно пожал плечами. Черт знает что! Американская. Откуда взялась?

— Так точно, герр оберст! Эти олухи-янки дьявольски изобретательны. Изобрели вот этот «чуингвам». И ведь, скажу я вам, приятная штука. Она с примесью мяты, поэтому освежает во рту. Не желаете попробовать?

— Нет-нет! — поспешно отмахнулся Крюгель (еще не хватало, чтобы он, оберст, чавкал челюстями, как переевшая корова). — Но где вы ее взяли?

— О, это целая история, герр оберст! Причуды войны, скажу я вам. Вы ведь знаете, что тут над нами, на большой высоте, летают почти ежедневно эти проклятые «летающие крепости». Они бомбят Германию, а потом летят куда-то к русским, говорят, что в Полтаву — на заправку и отдых. Челночные операции, вы слышали? И вот один из них месяц назад шлепнулся недалеко от Жешува. Отчего — никто не знает, может, тянул подбитый. Так в чреве этой крепости наши парни-эсэсовцы нашли целый ящик жевательной резинки. И еще ящик ручных часов марки «Тилль». Дешевая штамповка, герр оберст! Вот полюбуйтесь, они у меня на руке.