Георгий Лоншаков - Горшок черного проса

— Стоп, Рустам, стоп!.. — перебил выступавшего Егор Дымов. — Я предлагаю прежде всего дать слово гостям нашим уважаемым…

— Правильно! Пусть Наталья Ксаверьевна и Василий Николаевич скажут… Наталье Ксаверьевне слово! Наталья Ксаверьевна, скажите!..

Найденов и Наташа растерянно переглянулись. Они не ожидали такого поворота событий и не знали, что делать. Наташа смутилась и глазами искала поддержки и совета мужа. Но тот тоже оказался застигнутым врасплох и не мог сообразить, какой найти выход из создавшегося положения. А бригада продолжала настаивать, и это еще более смутило Наташу.

— Ну что вы, товарищи… — пробовал было возразить Найденов. — Ну какие мы ораторы? Вы народ молодой, ученый… А мы люди лесные, митинговать непривычны… — Он старательно подбирал слова, подделываясь под крестьянский говор.

— Говорите, как умеете! — настаивали голоса.

«Вот положение, — думал Найденов. — И надо же было такому случиться? Ну разве они отстанут теперь?.. Так нетрудно и выдать себя… Что же делать?»

А голоса скандировали:

— На-таль-я Кса-верь-ев-на, На-таль-я Кса-верь-ев-на!

Наташа беспомощно посмотрела на мужа. Тот наконец утвердительно кивнул головой и попросил глазами: «Возьми себя в руки… Наберись сил… ради бога, скажи что-нибудь… Но будь осторожна… Ничего лишнего… Ради бога… Не подведи… Иначе мы пропали… Ну, Наташа…»

— Я же не могу! — шепнула она ему, волнуясь.

— Скажи… скажи… скажи что-нибудь, — негромко попросил Найденов. — Скажи, иначе неловко получится…

Наташа встала, поправила платок и несмело посмотрела на собравшихся за столами. Все затихли в ожидании, а она боялась начать, боялась сказать первые слова. Она не знала, что говорить, но чувствовала, что надо что-то сказать.

— Вот видите… — проговорила она виновато, — муж-то мой прав был, когда сказал, что непривычно нам речи произносить… — Наташа прислушалась к собственному голосу, и он показался ей странно чужим. — Вот видите, как получается, — снова повторила она. — Понимаете… и сказать-то многое хочется, а как это сделать, не знаю…

— А вы говорите! Мы все поймем, — подсказал кавказец.

На него зашикали. Она это заметила, и у нее от этой поддержки прибавилось уверенности, и она уже не боялась глядеть на молодых людей.

— Так что сказать-то? — Она слабо улыбнулась. — Хорошие вы все… Очень хорошие молодые люди. Добрые, дружные, приветливые, веселые… и мне с вами очень хорошо… Я просто рада, что мы познакомились. Я рада, что мой муж, Василий Николаевич, кому-то из вас чем-то помог. Таким, как вы, нельзя не помогать. Вы приехали сюда строить город. Ваши родители далеко, очень далеко. Здесь трудно. Кругом леса, болота, сопки. Зимой здесь холодно. Летом комары да мошка. Вы еще молодцы. Я просто не знаю, как вы смогли выдержать все это… Мы-то люди здешние, привычные. А вам, должно быть, трудно пришлось… Трудно…

Она хотела бы сказать, что знает это по себе, что ей тоже приходилось привыкать с трудом к жаре, глухомани, комарью и буранам; она еще хотела бы сказать, что им-то, комсомольцам, все-таки, наверное, немного легче, потому что их много, они на виду и о них знают и помнят… но не сказала этого, подумав, что муж не одобрил бы этих слов и, пожалуй, даже сделал бы внушение за такой неосторожный шаг. Ведь он предупреждал ее об осмотрительности еще по пути в город.

— Ну что же еще сказать… — Наташа обвела всех сидевших за столами. — Живите… Работайте… Будьте счастливы…

Она закончила под аплодисменты и села, вдруг почувствовав усталость в ногах. Наверное, это из-за огромного волнения. Но в то же время она пережила какое-то необъяснимое обновление. Что-то сдвинулось в ее душе с мертвой точки, заставило по-новому увидеть жизнь…

А за столами шумели, смеялись, спорили, и Наташа не могла без улыбки наблюдать за парнями, особенно за кавказцем, который все никак не мог успокоиться, цокал языком и предлагал выпить за хорошую речь.

Все захлопали, потом встали. Раздался звон стаканов. Выпили и Наташа с Дашей. Когда все сели, Наташа спросила у нее:

— А вы откуда приехали сюда, Дашенька?

— Мы с Егором — кировские…

— Кировские?

— Да, с Вятки…

Наташа тронула Найденова за локоть:

— Вася, Дашенька с Егором знаешь откуда?

— Откуда?

— С Вятки!

— Вот как? Это интересно, — проговорил Найденов, поймав себя на том, что слишком эмоционально воспринял это известие.

К счастью, Даша не обратила на это внимания.

— А что тут интересного? Нашу Вятку с вашим Амуром не сравнить. Она, правда, тоже большая, но Амур — больше!.. — сказала девушка.

— И вы, Егор, значит, тоже с Вятки? — обратился Найденов к рядом сидевшему мужу Даши.

— Оттуда… А вы что? Знаете наши места?

— Нет. Но у нас, километрах в ста вверх, есть село Малмыж. Я знаю кое-кого из мужиков этого села. Они мне про Вятку и рассказывали…

— Верно! Есть и у нас на Вятке Малмыж! Я с Дашей в трех километрах от него, в Савалях, жил. Так что же, вроде здесь выходцы из нашего Малмыжа живут?

— Выходит, так…

— Ишь ты, куда нашенские хватили! Аж на самый Амур забрались! Вот тебе и вятские!

— Вятские — народ хватский! — сказал кавказец. — Семеро одного не боятся. Баранов на банях пасут… На бревне верхом речку переплывают, ноги внизу связывают. Бревно перевернется, лапти сушат…

— Валяй, валяй, джигит… — сказал беззлобно под общий хохот Егор, видимо привыкший к подобным шуткам.

В бригаде знали меру шуткам, и от Дымова вскоре отстали, а наоборот — напали на кавказца.

У Найденова снова представилась возможность поговорить с Дымовым, и он спросил:

— Как там сейчас жизнь-то на Вятке? Похожа на нашенскую или как?..

— Да как?.. Нашенские места трудно сравнивать со здешними. Вы больше рыбалкой да охотой занимаетесь, а наши хлебопашеством. Хоть земли и не очень богатые, а все одно — там хорошо!.. Ну и жизнь вроде получше стала. Кончилась голодуха. Неурожаи кончились. Колхозы стали. Трактора появились. Я вот на «Фордзоне» в колхозе два года работал. Мне колхоз куртку кожаную, фуражку, брюки кожаные приобрел. Раньше-то чуть не нищим был: отец на гражданском фронте погиб, мать батрачила. А стал потом в колхозе трактористом работать — первый парень по деревне!..

— Что же ты тогда сюда приехал лопатой да ломом ворочать?

— Я сначала на Горьковский автозавод был направлен от комсомольской организации. А оттуда уже с Дашкой сюда сами по комсомольским путевкам двинули. Интересно было все посмотреть: и Амур, и Дальний Восток…

— Обратно не собираешься?

— Пока нет. А потом видно будет. Может, мать сюда вызову. Здесь курсы шоферов открылись. Я хожу занимаюсь. Скоро кончу уже. А еще обещают аэроклуб открыть. Так я и туда записался.