Михаил Барышев - Весеннее равноденствие

И все-таки удача существует на свете. Вера в нее заставляла людей бродить по бескрайней тайге, перемывая сотни тонн песка в надежде, что на дне лотка останутся золотинки, заставляет покупать билеты денежно-вещевой лотереи в надежде получить за тридцать копеек автомобиль «Жигули» и угадать шесть цифр в Спортлото. Удача помогает людям быть оптимистами и активизирует их жизнеутверждающую энергию.

Удачу приходится терпеливо ждать. Она не выскакивает к тебе из-за угла, как стосковавшаяся в разлуке любимая девушка, и не кидается на шею. Умеет долго испытывать твое терпение. Ты уже теряешь в нее веру, а она, вдоволь покапризничав, скромно выходит навстречу. Иной раз удача бывает большая, оглушающая, переворачивающая жизнь, а много чаще — обыденная.

Сегодня удача пришла к Готовцеву в форме повестки, извещающей депутата о заседании комиссии, на котором предстояло рассмотреть ходатайство станкостроительного завода об отводе земельного участка для реконструкции и расширения производственных площадей. К повестке прилагалась копия ходатайства, подписанного директором завода, и план-схема с испрашиваемым для строительства участком.

Андрей Алексеевич достал из папки план своего избирательного округа и внимательно сравнил его со схемой, приложенной к ходатайству. Среди прямоугольников, обозначающих жилые дома, скверы и объекты культурно-бытового назначения, среди пересекающихся лент улиц и переулков были обозначены и корпуса завода, о расширении которого ходатайствовал директор Агапов. Максим Максимович мыслил здраво. Земельный участок для строительства он просил отвести севернее сборочного цеха, где на плане была обозначена пустующая территория.

Бережно, как крупную денежную купюру, Андрей Алексеевич сложил повестку предстоящего заседания депутатской комиссии и спрятал ее в карман.

Служебный день был закончен.

На улице ликовал светлый вечер. Солнце, смягчившее дневной пыл, дотлевало в небе перезревшим, истратившим внутренние силы оранжевым апельсином. Великолепные облака, отретушированные всеми мыслимыми и немыслимыми розовыми оттенками, без движения стыли в поднебесье. Липы в сквере пахли свежими, промытыми недавним дождем листьями, и газоны с зеленой подстриженной травой упрямо не утрачивали первозданный запах речных, пойменных лугов с раздольем сытых трав.

Все это вдруг навалилось на Андрея Готовцева, заставило его умерить шаги, пойти с той ленивенькой развальцей, с какой ходят отдыхающие после трудового дня люди; незримо подчинило его неспешному ритму вечера, сбило логику размышлений, ради которых и отправился сегодня начальник ОКБ домой пешим образом, чтобы обдумать возникшую ситуацию и внимательно, как шахматист, проанализировать позицию, обдумать ходы и комбинации, в результате которых директор Агапов должен был получить мат.

Рассчитать все было не просто, потому что замысел Андрея Алексеевича, хотя и укрепившийся в заборской командировке, продолжая оставаться несколько расплывчатым, не обрел еще четких практических контуров. Выношен он был пока лишь в основных чертах.

Главным было сейчас перейти от размышлений к действиям. Одолеть внутренние сомнения и сделать первый шаг в неизвестность, которая приведет либо к успеху, либо к выговору с занесением в личное дело. Андрей Алексеевич колебался, раздумывал, но знал, что такой шаг он все равно сделает. Характеру его не подходила житейская мудрость, утверждающая, что если держаться подальше от Фени, то и грехов будет помене. Андрей Готовцев понимал, что во всяком деле есть риск и возможность получить синяки. Как и всякий здравомыслящий человек, от лишних оплеух он старался уберечься и хотел обеспечить успех с максимальной возможностью. Должность начальника ОКБ, давшая ему право на творчество, предоставляла полную возможность активных и самостоятельных действий. Они были и увлекательны и опасны, как хождение по не окрепшему еще льду. Такое смешение ощущений привлекало Готовцева, с одной стороны, подталкивая его поторопиться, не откладывать ничего на будущее, с другой — остерегало и призывало к благоразумию.

Вышагивая по теплым плитам тротуара и рассеянно скользя глазами по прохожим, он пытался подчинить мысли главному и отмахнуть в сторону то, что исподволь отвлекало от нужных размышлений. Он не хотел допустить сбой в мыслях, не имел права откликнуться на смущающие душу запахи летнего вечера, на оптические эффекты стынущих в поднебесье облаков, представляющих не что иное, как скопления взвешенной в воздухе водяной пыли, на стук женских каблуков, на девичьи цветастые одеяния…

Но как утверждают распространенные и выверенные временем слова, «слаб человек, и велики беси».

Отвлечение все-таки состоялось. Наткнулся на него Андрей Алексеевич также неожиданно. Погрузившись сверх меры в размышления, Готовцев потерял на минуту ориентировку в пространстве, допустил нечаянный сбой движений и налетел… на Тамару, несостоявшееся светило парикмахерского искусства, которое мать по доброте характера приняла в собственную бригаду, чтобы переквалифицировать на сборщицу микроламп..

— Здравствуйте, Андрей Алексеевич, — растерянно откликнулась Тамара и смущенно улыбнулась.

— Простите меня, пожалуйста, Тамара, — произнес виновато Андрей Алексеевич и удивился, что помнит имя однажды виденной им девушки.

Чтобы загладить вину, Андрей остановил проезжающее мимо такси и, преодолев сопротивление девушки, взял из ее рук сумку с продуктами.

Устроившись рядом с Тамарой на заднем сиденье, он спросил, куда ехать.

— Сначала на Каширку. Мне обязательно надо туда заехать… А потом уж к себе.

Готовцев удивился, что человек с хозяйственной сумкой, набитой товарами повседневного назначения, едет не домой, а тащится в каширскую тмутаракань.

— На Каширку так на Каширку, — сказал он, удерживаясь от излишних вопросов.

— Мне надо завести продукты Кире Владимировне, — не очень толково объяснила Тамара.

Она сидела, чуть наклонив голову и глядела перед собой, грустно приподняв тонкие, отчетливо выписанные брови. В неподвижности взгляда, в бессилии уроненных на колени девичьих рук ощущалась усталость. На Андрея накатил порыв непонятной жалости к девушке, укоризненное ощущение мужской физической силы, которую он редко догадывался обратить на помощь людям. Он смотрел на чистое, почти еще детское лицо, на переливчатый оттенок темно-русых волос, на губы, тронутые то ли грустной полуулыбкой, то ли прячущейся усмешкой, и неожиданно возникшая жалость становилась острее и непонятнее.

Из осторожных расспросов выяснилось, что Кира Владимировна является инвалидом первой группы и не доводится Тамаре ни родственницей, ни соседкой, ни подругой.