Михаил Барышев - Весеннее равноденствие

Эта мысль пришла Готовцеву и при виде Дворца культуры станкостроителей. Самым впечатляющим здесь были массивные колонны и фигурная надпись по фронтону, извещающая, что именно здесь находится интеллектуальный очаг славного коллектива станкостроителей. Каждая буква в этой надписи была впечатляющих размеров, и возникало невольное сомнение, что литеры сработаны из отходов нержавеющей стали. Приходила догадка противоположная, что отходы от изготовления этих букв пошли, как рациональная экономия, на производственные нужды станкостроительного производства. Вечерами буквы загорались внушительным неоновым сиянием. Сколько киловатт при этом накручивалось на счетчиках, наверняка было одной из заводских тайн, доступных лишь узкому кругу доверенных лиц.

Пройдя низкое и тесное фойе, так густо заставленное стендами и щитами с диаграммами, что Готовцев, много раз бывавший во Дворце культуры, ощутил себя словно в увеселительном парковом лабиринте, он оказался возле двери, оберегаемой дежурным с красной повязкой.

Из-за двери доносились гулкие аплодисменты. Затем их сменил туш певучих труб духового оркестра.

— Минуточку, товарищ! — дежурный решительно заступил дорогу Готовцеву, взявшемуся за дверную ручку. — Немного придется подождать… Как раз знамя вручают… Переходящее… Станкостроителей голыми руками не бери!

— Это верно… Перчатки требуются.

— Какие перчатки? — растерянно спросил страж.

— Боксерские.

От неожиданного ответа дежурный ослабил бдительность, и Андрей Алексеевич, воспользовавшись его минутным замешательством, проскользнул в зал.

— …Несмотря на трудности, вызываемые перебоями в обеспечении литьем и комплектующим оборудованием, коллектив механического цеха сумел мобилизоваться и проявил нужную оперативность…

За спиной выступающего багряно рдел бархат переходящего знамени. Максим Максимович Агапов, сидевший за столом президиума, олицетворял достоинство народного артиста во время чествования по случаю очередного юбилея.

Андрей Алексеевич разглядел и отца, сидевшего в третьем ряду президиума. По случаю торжества Готовцев-старший надел белую крахмальную рубаху. Жесткий воротник резал отцу шею, слепящая в глаза подсветка обдавала ненужным теплом, которого и так было сверх меры в стареньком зале, до отказа забитом людьми. Готовцев-старший крутил головой, то и дело вытирал потное лицо скомканным носовым платком, зажатым в кулаке. Лицо его страдальчески морщилось, и Андрей сочувственно подумал, что отцу сейчас больше всего хочется оказаться на вольном уличном пространстве, расстегнуть воротник, сдернуть галстук и сунуть шелковую бесполезную полоску в карман.

Хорошо, если бы отец так и поступил. Он не стал бы свидетелем скандала, который задумал учинить его старший любимый сын, незваным явившийся на заводское торжество.

Но из президиума отец никуда не уйдет. Также как не уйдет и начальник главка Балихин Владимир Александрович, два года назад рекомендовавший Готовцева на должность начальника ОКБ.

Сейчас Готовцеву придется в присутствии Балихина распахнуть такие особенности собственного характера, что, зная их, Владимир Александрович вряд ли бы стал так категорично защищать два года назад его кандидатуру.

Ощущение виноватости невольно шевельнулось в глубине души. Но Андрей Алексеевич подавил ненужные эмоции, вырвал из блокнота страницу, набросал несколько строк, свернул листок, написал «В президиум» и подал сидящему впереди.

— Слово предоставляется начальнику ОКБ автоматических станочных линий, нашему, так сказать, коллеге в общем деле… кандидату технических наук Готовцеву, — объявил Агапов и первый захлопал в ладони, приветствуя чуткого коллегу, прибывшего, чтобы поздравить с достигнутыми успехами сотоварищей по работе.

— Разрешите, товарищи, поздравить вас с присуждением переходящего Красного знамени, — начал свое выступление Готовцев.

Начать он собирался круче и откровеннее, но, очутившись перед многими сотнями глаз, сообразил, что у большинства из сидящих в зале не было той вины, о которой Андрей Готовцев хотел сказать с трибуны. Добрых три четверти из них знать не знали, что с экспериментального участка взяли в работу не принадлежащее заводу литье, что оттуда снимали в конце каждого месяца всех станочников, чтобы вытянуть программу, что опытные образцы лежат на заводе долгие месяцы.

— Я уверен, что и в будущем вы добьетесь новых побед в социалистическом соревновании и с гордостью понесете к высотам трудовую славу советских станкостроителей…

«Чего он вздумал сладким по губам мазать? — с нарастающим опасением Агапов вслушивался в слова Готовцева. — Неужели надеется, что мы на такое клюнем, забросим план и кинемся вытягивать конструкторские финтифлюшки?»

На это Готовцев не надеялся, и Агапову тоже скоро стало ясно, зачем начальник ОКБ неожиданно вылез на трибуну.

— …Но если сказать правду, то ваши проценты перевыполнения следовало бы несколько скорректировать…

Зал настороженно притих.

— Наши плановики, товарищ Готовцев, считать умеют, — подал реплику Агапов.

— Слишком хорошо они умеют считать. В выполнение плана они вписали и те заготовки, которые заводу не принадлежат.

В тишине зала Агапов так резко повернулся на стуле, что надсадный скрип рассохшегося дерева услышали, наверное, и в задних рядах.

— Понимаю, что в такой день вам, товарищи, не очень приятно слушать подобные откровения, но я говорю на будущее, так что потерпите.

Андрей Алексеевич вытащил из кармана спецификацию и для убедительности помахал ею в воздухе.

— Полчаса назад я эту спецификацию лично проверил. Двенадцать заготовок, принадлежащих ОКБ и переданных вам на ответственное хранение, использованы по распоряжениям руководства завода, чтобы покрыть брак и прорехи в работе. Чужим добром вы свои дырки заткнули, товарищи…

По залу прокатился смутный гул.

— В чужой карман, извините за прямоту, ваше начальство залезло, а потом начало бить в литавры о перевыполнении плана…

— Да вернем ваши заготовки! — громко, перекрывая нарастающий гул, крикнул Агапов в председательский микрофон. — Обещаю, что вернем и больше винтика вашего в руки не возьмем, раз уж вы такие крохоборы. На этой неделе и вернем все, Готовцев!

— Ладно, Максим Максимович, не будем считаться. А чтобы у вас не было неприятностей по официальной, так сказать, линии, я, как начальник ОКБ, задним числом даю вам наше разрешение на временное использование в связи с трудностями производства наших заготовок… На будущее такую критику учтите!

— Будь уверен, учтем, — разряжая напряжение в зале, громко сказал Агапов, мысленно благодаря Готовцева за великодушие задним числом. Уперся бы он, крутую кашку пришлось бы расхлебывать Максиму Максимовичу. А тут — согласие есть, значит, не имеется ни приписок, ни очковтирательства.