Николай Кузаков - Красная волчица

Димка встал, поднял ружье. Выстрел метнулся по пади. Где-то в ветках испуганно взлетела птица.

— Мама мне рассказывала о Красной Волчице. Эвенки чтут ее. А вот как все случилось, — Димка встал, в костер подложил корягу и снова сел.

— В тот год оленеводы из «Красного охотника» стояли в верховьях Глухариной реки. На стойбище было около десяти семей. Приближалась осень. В то время в тайге еще пошаливал со своей бандой Урукча.

Однажды ночью оленеводов поднял волчий вой. Люди повыскакивали из чумов. Зачем волк пришел к стойбищу? Зимой иногда к человеческому жилью пригоняет его голод. А сейчас время сытное. Оленеводы собрались в чуме у старика Согдямо. Тот долго молча курил трубку, потом сказал: «Это Тангара послал к нам свою собаку [34] В прежние времена эвенки считали волка собакой бога Тангары и не добывали его. (Примеч. автора.) предупредить о большой беде».

Мужчины взяли оружие и устроили засаду вокруг стойбища. А на рассвете появились бандиты. Попав в засаду, немногие из них ушли. С тех пор в этих лесах не появлялся Урукча. Эвенки зимой подкармливали Красную Волчицу. Чтили ее как свою спасительницу. Из уважения к эвенкам не трогали ее и русские охотники. Теперь не боишься?

Ленка улыбнулась. Она постелила потник, вместо подушек положила сена.

— А вторым потником укроемся.

— Хорошо. Давай спать.

Димка, заложив руки за голову, смотрел в звездное небо. К боку его спиной прижалась Ленка.

— Дима, ты о чем думаешь? — полусонно спросила она.

— Просто смотрю на звезды.

— Пусть тебе хорошие сны приснятся.

Димка действительно просто смотрел на звезды. Постепенно его начал морить сон. И на небе среди звезд появилась Люба. Она смотрела на Димку с нежной лукавинкой.

И в душе у него родилось сладостное чувство. Ему так хотелось дотронуться до ее маленьких рук. Сейчас он попросит ее подойти поближе. Но уже не хватило сил: он заснул.

Проснулся Димка на рассвете. Костер прогорел, и только одна головешка еле теплилась. Над нею поднималась синяя жидкая струйка. На лугу паслись кони, а на траве лежал холодный иней. Димка, чтобы не разбудить Ленку, осторожно выбрался из-под потника, развел костер, повесил на таганок котелок с водой. Проснулась и Ленка.

— Не замерзла? — спросил Димка.

— Нет.

Взошло солнце. Вершины гор загорелись золотистыми куполами.

— Красота-то какая!

Ленка сбежала к речке, умылась. Вернулась свежая, бодрая.

— Давай выпьем по кружке чаю да за работу. А то без хлеба долго не протянем. — Димка налил в кружки чаю.

В это время из низины донеслись негромкие серебряные звуки.

— Лебеди?

— На Комарином озере летовали.

Над падью показались белые птицы. Они сделали круг, набрали высоту, выстроились в цепочку и, обронив прощальный крик, взяли направление на юг.

Димка с Ленкой молча стояли у костра. Улетали лебеди, на крыльях своих они уносили их детство, уносили их судьбу, но только на разных крыльях. И Димка с Ленкой еще не знали, что их костер, не успев обогреть, погаснет.

Прощайте, лебеди.

Лебеди серебряной цепочкой блеснули над золотыми куполами гор и исчезли. А Димка все еще стоял, задумавшись. Кто знает, может, где-нибудь на почтовом полустанке на этих белых птиц смотрит сейчас Люба и не знает, что их только что проводил Димка.

Горы, обласканные еле заметной голубоватой дымкой, стоят, точно высеченные из желто-оранжевой меди, а над ними покоится теплое солнце. Прогретый воздух — густой и неподвижный. Листья берез и осин бесшумно обрываются под собственной тяжестью и, кружась, так же бесшумно падают на землю, пахнущую грибами и ягодным соком, Рубиновым бисером рассыпана брусника по борам. Далеко слышится неторопливый говорок малых родников.

Бабы смотрят на горы, и не верится им, что где-то далеко полыхает война, что надолго ушли их мужья, а некоторые навсегда. Надо парней собирать на охоту, а они все оттягивают, может, все-таки вернутся мужики. Ждут их не только жены, но и тайга: вон как она принарядилась.

Но погода вдруг сломалась. Рано утром с севера наползли набухшие холодной синевой тучи. Заметался по долинам рек и распадкам свирепый обжигающий ветер. Весь день и всю ночь бушевала непогода. Под ударами ветра стонали деревья. И уже сурово смотрели хмурые посеревшие горы. Так же сурово смотрели плакаты со стен сельского Совета и клуба: «Все для фронта — все для победы!», «Охотник, помни: каждая белка — это десять пуль по врагу», «Товарищи! Чем больше дадим пушнины Родине, тем быстрее разгромим врага».

Валентина Петровна собрала баб и подростков в сельский Совет.

— Давайте, бабы, снаряжать в лес парней. Вот война кончится, и не надо будет сыновьям брать в руки ружья. А пока вести с фронта тягостные: фашисты рвутся к Москве. В сельский Совет из райкома партии пришла директива: пушнина — это золото, и ее добычу считать военным заданием. Все, кто может носить оружие, должны быть в тайге. Надо сделать все, чтобы план не только выполнить, но и перевыполнить.

— Давайте, бабы, снаряжайте в лес парней, — устало повторила Валентина Петровна.

Женщины сели шить одежду, чинить белье, а парни пошли в кузницу к Серафиму Антоновичу. Тот ковал ножи, оттягивал лезвия у топоров, вытачивал к ружьям бойки, делал пружины, чинил ложи и затворы. Принес к нему свое ружье тридцать второго калибра и Димка. Серафим Антонович осмотрел ружье.

— Добрая штука. Вот мушку надо припаять. А затвор за рукоятку привяжи к спусковой скобе. Полезешь по чаше, веткой нажмет на спусковой крючок и — выкатился затвор.

— Серафим Антонович, оно кое-когда осечку стало давать.

— Это дело поправимое. Оттянем немного боек и — все. Завтра утром приходи. Патронов с собой штук пяток прихвати. В одних пистоны забей как следует, а у других чуть-чуть.

— Хорошо.

— А мать с каким ружьем охотиться будет?

— Ей отец тозовку оставил.

— Тоже пусть принесет, я посмотрю.

Димка шел к дому, а сам прикидывал, что еще потребуется ему и матери для охоты. Невзначай глянул на Матвееву гору: из леса показались два всадника и на рысях поехали к почтовому отделению. Она! От тревожной радости у Димки зашлось сердце.

У почтового отделения лошади были уже развьючены. На крыльце в ожидании, когда разберут почту, стояло несколько женщин. Андрейка в поводу держал лошадей.

— Здоро′во, — подошел к нему Димка.

— Здоро′во, — Андрейка поежился. — Морозила. До костей проняло.

— Белку дорогой видел?

— Лаяли собаки. Будет белка.

С крыльца сбежала Люба, подошла к парням, протянула Димке руку и улыбнулась как старому знакомому.

— Здравствуй, Дима.

— Здравствуй, — сдержанно ответил Димка.