Юрий Нагибин - Река Гераклита
- Название:Река Гераклита
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Современник
- Год:1984
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Юрий Нагибин - Река Гераклита краткое содержание
В новом сборнике произведений известного советского писателя отражено то, что составляло основу его творческого поиска в последние годы. Название сборника выразило главную тему книги: «Река Гераклита», — река жизни и времени, в которую, по выражению древнего философа, «никому не дано войти дважды», стала для Юрия Нагибина символом вечного обновления и неразрывности исторической и культурной связи поколений.
Река Гераклита - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Он поднялся на второй этаж и позвонил у знакомой двери. Никто не отозвался. Иван терпеливо звонил, потом стучался, наконец, в бешенстве заколотил сапогом в дверь.
Открылась соседняя дверь, явив пористый нос, очки домоуправа Черняка.
— Вам кого, товарищ?
— Сам знаю кого, — огрызнулся Иван.
— Но я тоже хотел бы знать, как председатель домкома, как сосед и лицо, которому доверены ключи.
— Какие тебе ключи доверены?
— От квартиры. Марина Петровна, уезжая, оставила мне ключи и просила доглядеть.
— Куда она уехала, мать твою! — взревел Иван. — Ее не сдвинешь с ихнего барахла!
Марина Петровна уехала в Швейцарию, — терпеливо пояснил Черняк.
— А далеко это? — растерянно спросил Иван.
— За углом. Сперва по Большой Дмитровке, затем на Варшавское шоссе, не больше трех с половиной тысяч километров.
Иван оторопело смотрел на домоуправа.
— Твое фамилие Черняк, точно?.. Ты меня не помнишь, часом? Я к Марине приходил как ихний муж.
— Не знал, что Марина Петровна замужем.
— Я с Тамбовщины. Мы вообще гражданским браком. По-революционному. Вот мой партбилет.
Черняк посмотрел и проникся доверием к Ивану.
— Слушай, товарищ Черняк, пусти меня в их квартиру, может, я письмо какое найду с адресом.
Черняк без слов вынул связку ключей и стал отмыкать многочисленные запоры, которыми Марина оборонила жилье Рахманиновых.
Они вошли в пустую квартиру. Черняк зажег свет. Пыль на строгом порядке аккуратно расставленных, частью накрытых полотняными чехлами вещей, мышиный шорох и тишина.
Иван бродил по комнатам той странной, неуверенной походкой, какой люди ходят в мемориальных музеях: сознание, что ты в частном жилье, пусть и оставленном, сообщает твоему присутствию нечто кощунственное. Он трогал книги, журналы, заглядывал в ящики столов и нашел-таки, что нужно, в Маринином чуланчике: связку писем, перевязанную резинкой. Иван взял верхнее письмо, обратный адрес был написан не по-русски.
— Черняк, можешь ты это прочесть?
— Конечно, могу. Тут по-немецки. Она в Швейцарии, как я вам и сказал. Сейчас я перепишу адрес.
Он вышел из чулана. Иван трогал Маринины вещи, прижимал к небритой щеке кофточки, платья, косынки, уткнулся в подушку, хранящую запах ее волос, рассматривал карточки на маленьком столике, полюбовался собственным изображением, а обнаружив рахманиновское, повернул его лицом к стене.
Вернулся Черняк.
— Вот адрес: по-русски и по-немецки.
Они вышли на площадку, и домоуправ старательно запер все замки.
— Товарищ Иван, зайдем ко мне. Перекусим. Плеснем на сердце.
— Спасибо. Я, по правде, с самой Ивановки не жрамши.
Свою квартиру Черняк, человек одинокий, делил еще с несколькими семьями. Они прошли по коридору среди развешанных для просушки простынь, ударились о цинковое корыто, висящее на стене, и оказались в крошечной комнатенке, заваленной книгами, брошюрами, газетами. Черняк пошел на кухню ставить чайник, а Иван присел на колченогий столик и что-то написал на тетрадочном листе, перечел и спрятал в нагрудный карман куртки.
Черняк быстро собрал на стол: хлеб, чайная колбаса, селедка, несколько луковиц и графинчик с подкрашенной водкой.
— За временное отступление! — провозгласил тост Черняк.
Выпили. Закусили. Черняк, похоже, сразу захмелел.
— Трудно сейчас в деревне, товарищ Черняк, исключительно трудно. Кулачье и вообще заможние скрывают хлеб. Но ничего, мы им хребет перебьем. Сорняк выпалывают, и точка! — Он разлил водку по стопкам, выпил. — Послушай, Черняк, стихи и, если дерьмо, скажи честно.
Он вынул листок бумаги и прочел севшим от волнения голосом:
При знаме, если умирать,
Стоять я буду, не робея.
И, дух последний испуская.
Образ Марины обнимать.
— В стихах я понимаю, как в сельском хозяйстве, — сказал Черняк. — Но, по-моему, замечательно. Это Демьяна Бедного?
— Мое, — потупился Иван. — Дошел до точки.
— Я бы хотел переписать слова. Если женщина получит такое и не заплачет сердцем, значит, она чурка.
— Правда? — обрадовался Иван. — Тогда я пошлю.
— Она вернется, поверьте моему опыту… Где наша не пропадала: чебурахнем по второй! — Но графинчик был пуст.
Первые желтые листья, срываемые ветром, приникали к окошкам кухни и сползали вниз. Когда Наталия Александровна вошла в кухню, Марина чистила столовое серебро, омывая его горючими слезами.
— Что с тобой? — встревожилась Наталия Александровна.
— Да все Иван. Худо ему, — Марина протянула хозяйке листок со стихами.
При знаме, если умирать.
Стоять я буду, не робея.
И, дух последний испуская.
Образ Марины обнимать.
— Да уж, хуже некуда! — то ли о душевном состоянии Ивана, то ли о качестве стихов сказала Наталия Александровна.
— Раз за стихи взялся, значит, дошел до точки. Надо мне к нему ехать.
— Ты прекрасно знаешь, что ты для нас. Но и я тебе говорю, и Сергей Васильевич скажет: надо ехать. Мы были в отношении тебя безнадежными эгоистами.
— Не надо, Наталия Александровна, а то я опять разревусь… При чем тут вы? Всяк своему нраву служит. Так и я. А сейчас знаю — ему я нужнее.
Рахманинов играл, готовясь к концерту. То была одна из его русских песен:
Белолицы, румяницы вы мои,
Сокатитесь со лица бела долой.
Подошла Марина и стала подпевать:
Едет, едет мой ревнивый муж домой…
Они допели песню, Рахманинов поднял глаза и увидел, что Марина одета по дорожному. Он все понял.
— Не муж ревнивый домой едет, а загулявшая жена, — пошутила Марина через силу. — Зовут меня, в последний, может, раз. И Наталия Александровна сказала: поезжай.
— Поезжай, — как эхо, повторил Рахманинов.
— Прощайте, Сергей Васильич, теперь навряд ли свидимся.
— Почему так мрачно? Вот ведь свиделись…
— Нет, Сергей Васильич, нет, милый. Зачем себя обманывать! — Она протянула ему руку.
Рахманинов порывисто встал. Он хотел что-то сказать, но слова застряли в горле, как кость, и он сказал совсем другое:
— Ивану, если хочешь, передай: у меня к нему зла нет. Я его уважаю. Он цельный человек, во всем цельный.
— К чему это? — отмахнулась Марина. — Он к вам не переменится. — Эх, Сергей Васильич!.. — и, будто махнув на все рукой, она подалась к Рахманинову, обняла за шею и прижалась губами к его губам.
В комнату едва не вошла Наталия Александровна, но, увидев это прощание, незаметно отступила в коридор.
Они разжали объятия.
— Я давно хотел тебя спросить… Когда я болел, был в беспамятстве… У меня осталось ощущение, будто я не просто бредил. Я никогда не испытывал такого счастья… Ты дежурила той ночью…
— Не знаю, о чем вы… Кто поймет, чего было, чего не было. Прощайте, Сергей Васильич, не поминайте лихом.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: