Юз Алешковский - Собрание сочинений в шести томах. т 1

Махинируя на мясокомбинате, заложив основы богатейшей коллекции, ворочая делами в главке, купив белый билет, сделав все, чтобы умерла мать – свидетельница вашей подлянки, развращая вокруг себя – хитро, конечно, очень хитро – все и вся, вы тоже мелко и радостно потирали ручки, блевали с наслаждением в чистые, но пустые глазки идеалов и идеальчиков, повесили, осмелившись, в сортире портреты Ленина, Маркса и Сталина, так, чтобы, когда расстегиваете мотню, они были перед вами. Даже мелкую пакость вы считали актом возмездия. Пакостей было так много – от злонамеренного поощрения бюрократической волокиты до стукачества и ловкой травли «идейных», – что слившиеся друг с другом пакости стали со временем вашим состоянием, состоянием человека, довольного собой, положением, возможностями, мщением, связанным зачастую с риском, с опасностью, с чувством удачной охоты, знакомым охотникам, зверям, игрокам и ворью, но не дающим, я это по себе знаю, долгого, полного, а главное, благородного удовлетворения. Тут у нас с вами – беда. Беда. Хотя долго уже мы на пару пыряем Идею ножами под бока. Я пыряю по-своему.

Вы – тысячи, сотни тысяч вам подобных хмырей, циников, ханжей, лжецов, ублюдков, дебилов, шутов, хапуг, бла-тюков, паразитов и прочих жуликов – дискредитируете идею, сознательно и бессознательно ненавидя ее, мстя ей за узурпацию свобод, за подавление инициатив и возможностей.

Мне приходилось заниматься делами крупных советских и партийных работников, жен руководителей, погрязших в бриллиантовых интересах, сынков – убийц и насильников, директоров заводов и совхозов. И никто из них, вот что странно, при наших откровенных разговорах о коррупции, оголтелом хапужничестве, чудовищных злоупотреблениях властью и служебным положением ни разу не заикнулся о системе, вне которой без гарантированной безнаказанности они, возможно, были бы более ответственны, совестливы, не так порочны и лживы. А ведь все знают, все чуют, все понимают не хуже нас с вами, и уроки могли бы преподать большинству инакомыслящих по части экономической, насчет морали, образа жизни, настроений, равенства и братства. Но молчат они, не заикаются, цинично носят в душе знание. За бессовестность и ложь им выдана уверенность в счастливом сегодняшнем и беззаботном завтрашнем дне. И они не променяют ее на освобождение от лжи, ведущей рабов к потопу, потому что, на их взгляд, потоп должен быть всегда после них. Потому что безнаказанно разлагаться, хапать, властвовать, покупать любые продукты и товары мира по символически низким ценам, иметь оплачиваемых народом шоферов, слуг, горничных, врачей, поваров, пилотов, солдат, охранников, блядей, придворных поэтов, сочинителей речей, строителей дач и яхт они могут только при этой системе.

Никакой совести, которую понимал… не помню кто… не помню… как сопротивление Души любым попыткам Дьявола оборвать ее связи с реальностью и Бытием, я в них не замечаю. Совестливых они называют инакомыслящими и говорят: где была совесть, там хуй вырос…

Вот вы все время переспрашиваете: как это так – одна реальность настоящая, а другая советская? Я же вбиваю вам в башку, вбиваю, что, отчаявшись в попытках тем или иным образом убить совесть, связывающую Душу с сотворенной Богом реальностью, с Бытием, завидующий Богу Сатана совсем очумел и решил создать новую реальность, советскую действительность, и уж тогда сами собой появятся мертвые, бессовестные души, вроде вас, гражданин Гуров. И всех вас свяжет универсальными связями бездушная система… Называйте ее идеей. Мне плевать…

Кроме всего прочего, вы мне надоели со своими бездарными вопросами насчет Дьявола… Почему я называю его то Асмодеем, то Чертилой, то Сатаной? Это его клички. Я заметил, что урки, подпольщики и Черт любят всякие псевдонимы и клички. Это неспроста! И, по-моему, это от тщетных попыток заполнить новым именем пустоту, образовавшуюся на месте личности, помершей при растворении в партии или в кодле… Вы вот тоже сменили пару фамилий. Понятьев, он же Скотников, он же Гуров. Так и по делу вы у меня идете.

Повторите! Не понял… В какой партии состоит сам Асмодей? Вы у меня случайно не стебанулись от наших разговоров?… Это – хорошо… Вы как руководитель привыкли вникать в самую суть всех производственных проблем, к которым почему-то отнесли и проблему Дьявола… Ни в какой партии, я думаю, он, скотина, не состоит. Поскольку, помнить было бы надо, его задача – погубить всех, то он и старается, оперируя множествами, образовывать партии… А если сам в партию вступит, вы это очень здорово заметили, то и перестанет в тот же миг быть Сатаной, связав себе руки партийной дисциплиной, подчинением какому-нибудь мудаку, требованиями устава и тоскливой ложью демократического централизма.

А Творец хочет спасти каждого. У него задача просветить и до того наполнить светом человека, чтобы не захотелось ему вступать в чертову партию, где он растворится до абсолютной безликости. Где он похоронит в себе единственную, неповторимую, свободную, благодарную самой малой и в то же время самой великой благодарностью Творцу и его Жизни за счастье существования Личность…

Похоронит личность, повторили вы за мной и теперь интересуетесь иронически: желает ли Бог спасти вас лично? Желает! Желает! До последнего вашего негодяйского вздоха и стука сердца не перестанет желать, да и потом, по мнению священника Павловского, пребывает в огорчении, но не оставляет падшую душу до конца времен. Оставить – значило бы дать Дьяволу лишнюю, бесполезную, как и все остальные, даже самые страшные попытки, попытку доказать возможность всеобщей, вселенской смерти Бытия. В этом и сказывается, кроме всего прочего, понимаемое нами совершенно по-человечески благородство Господа Бога… Не хочет он, чтобы мучился Сатана.

Да. Вот в эту минуту, гражданин Гуров, сейчас… двенадцать часов семнадцать минут по московскому времени, Бог желает вас спасти… Не я, не я, не беспокойтесь. Я не желаю. Он вас желает спасти… Убивали вы лично, своей рукой, Коллективу Львовну Скотникову?… Ну! Колитесь!…

Вот – сука! Вот – мерзавец и лгун!… Колитесь, не то лопнет мое терпение! Я ведь не Господь Бог, в конце концов!… Убивали? Нет… Алмаз! Вы у меня – алмаз! Черт с вами. Сволочь… Я пойду погуляю по саду. Не могу сейчас видеть вашу морду и от голоса хочу освободиться… Трильби, Трильби! Трофим! Кис-кис! Пошли гулять!…

Да! Не разевайте хлебало! Звери ваши неплохо относятся ко мне с некоторых пор… И не зовите, не нойте, не пойдут… Выпивку я запретил Рябову выдавать вам. Нельзя облегчать отчаяние алкоголем. Страдания должны быть чисты… Цыц!

Ну что вы ревете, как крокодил прямо, на хрустальном блюде? Ну что вы расплакались?