Александр Кутепов - Знойное лето

— И он туда же! — Марфа Егоровна была уже по правде возмущена. — Вот народ! Гвоздя без рюмки не забьют!

Говорила Марфа Егоровна столь громко, что Журавлев враз проснулся. Вышел из будки, строго глянул на веселую компанию.

— Шуму от вас — на семь верст, — сказал он. — Пошли, Егоровна, пособлю твоему горю.

— Вот спасибочка! — обрадовалась старуха. — Рядом с дураками завсегда умный найдется.

Марфа Егоровна и Журавлев пошли лесом, обходя пахоту. Иван Михайлович шаг, она два шага.

— Счастливо! — крикнул им вслед Антон. — Чей ход, ребята?

— Да ладно тебе, — Сашка поднялся. — Пойду-ка и я спасать телегу. Ты как, Федька?

— Можно. Разомнем косточки, — потянулся тот.

— Тоже счастливо! — проводил их Антон. — Пашка, чего головой завертел? Ходи.

— Пойду… Два-четыре…

— Четыре-пусто, — продолжил Андрюшка.

— Четыре-пусто, четыре-пусто, — забормотал Антон. — Если на то пошло, мы сделаем «рыбу». Теперь, Андрей Иванович, покажи нам, как козел прыгает, как он кричит.

Андрюшка встал на четвереньки и пошел вокруг ящика.

— Так, так! — приговаривал довольный Антон. — Теперь послушаем, как наш козлик кричит.

— Бе-е! — заорал Андрюшка, но Антону показалось, что недостаточно громко и нежалостливо.

— Еще разок, — приказал он.

Но тут из-за леса выпрыгнул председательский «газик». Следом мчал на мотоцикле испуганный Валерка.

Когда Валерка явился в контору и сказал, что Иван Михайлович зовет на совет агронома, Кузин как раз докладывал по телефону в район, что после обеда колхоз заканчивает сев. «Уложились в хорошие сроки, — кричал Кузин по телефону, — и добились отменного качества благодаря четкой организации работ и эффективному использованию посевной техники». Выслушав журавлевского посланца, Захар Петрович рассердился не на шутку. Прихватив Сергея, сам помчался наводить порядок.

— Это что за представление?! — спросил Захар Петрович «козлятников». — Почему сеялки стоят? Журавлев где?

— Марфу Егоровну спасать пошли, — пояснил Антон. — Телега у нее в логу застряла. Из-за грязи и мы стоим.

— Нет, ты полюбуйся на них, полюбуйся! — Кузин обернулся к агроному за поддержкой. — Вот у кого голова за посевную не болит!

— Извиняюсь, а у кого же болит? — поинтересовался Андрюшка.

— У меня! Вот это место, — Кузин похлопал себя по мощному загривку.

— При больной голове надо принимать анальгин, — посоветовал Андрюшка. — У нас есть в аптечке. Еще свежий.

Лицо Кузина стало наливаться краснотой, даже уши порозовели. Он расстегнул плащ и начал делать короткие пробежки вокруг ящика-стола, словно догонял кого-то. При этом он кричал, что не позволит всяким-разным соплякам учить себя, что Журавлев распустил свой исправительный дом, что нет никакого почтения к руководству колхоза и что вся молодежь склонна к разгильдяйству, безответственности и хулиганству.

— Захар Петрович! — попытался успокоить его Сергей. — Давайте без крика.

— Что — Захар Петрович? Кровь из носа, а к вечеру Заячий лог должен быть засеян! Понятно?

Напоследок Кузин и агронома назвал слюнтяем.

— Выбирайте выражения, Захар Петрович, — сказал ему на это Сергей. — Чем кричать, давайте все же поле глянем.

— И без гляденья знаю: готово, — отрезал Кузин.

— Все-таки я гляну, — Сергей не повышает голоса. Вот это его спокойствие всегда сбивает с Кузина пыл-жар.

Когда Сергея прошлой осенью избрали секретарем партийной организации, Захар Петрович поначалу был весьма доволен и отвел Сергею роль исключительно совещательную. Но очень скоро ему пришлось удивиться, насторожиться, а потом и возмутиться. Этот тихоня и размазня начал методично и упорно разрушать установленные Кузиным порядки, в основе которых лежала суровая строгость: сказано — делай и никаких разговоров. Захар Петрович пугал Сергея развалом дисциплины, анархией, но сам же видел, что без понуканий и окриков люди работают лучше. А самое-то обидное, а вернее сказать, страшное Кузин увидел в том, что люди охотно идут за советом к агроному, а уж потом к нему, Кузину…

— Так я пошел, Захар Петрович? — повторил Сергей.

— Ступай, — разрешил Кузин, продолжая круговое хождение по хрусткой траве-старике. — Ну-ка, сбегайте за Иваном! — приказал он ребятам. — Быстренько!

Но бежать не пришлось. Журавлев сам идет. Уже заметил Кузина, но шага не ускорил: тоже характерная черточка поведения и отношения к председателю, считает Кузин.

— Явился! — сразу взял суровый тон Захар Петрович.

— Наконец-то председатель в гости пожаловал, — как ни в чем не бывало заговорил Журавлев с извечной своей ухмылочкой. — Здравствуй, Захар… А мы тут, елки зеленые, бездельничаем.

— Вижу! — буркнул Кузин. — Вижу, Иван, какую старательность проявляешь.

Посылая Валерку в контору, Иван Михайлович предполагал, что вместе с агрономом явится и Кузин. Знал он и то, в какую сторону повернется разговор. Поэтому уже загодя он решил по возможности спокойно и убедительно объяснить и оправдать свои действия.

— Ты, Захар, садись, в ногах правды нету, — предложил он.

— Что сидеть, что стоять, — Кузин продолжал мотаться кругами, как заяц по своему следу. — Я приехал не любоваться на тебя, а спросить: кто разрешил останавливать сев? Кто, спрашиваю? Я уже в район передал, что кончаем сегодня. Ты понимаешь, чем это пахнет?

— Ах, вон оно что! — удивился Журавлев. — Отрапортовали уже… Лог ведь тут, Захар. Грязь, земля холодная.

— Я тебя русским языком спрашиваю: почему сеялки стоят?!

— Я остановил. Ты хлеб с меня требуй, а не проценты… Мы, елки зеленые, про урожай думаем. Верно, ребята? — Иван Михайлович обернулся к парням.

— Мое дело сторона. Что пахать, что плясать, — дурашливо ответил Антон, но тут же получил от Федора увесистый тычок под ребра. — Днем раньше посеяли, днем позже — кому какое дело.

— Осади, тут дело серьезное, — вполголоса предупредил его Федор. — Стой и слушай, умнее будешь.

— Идите-ка вы все! Я лучше вздремну. Как наговоритесь — разбудите, — и Антон скрылся в будке.

— Распустились! — Кузин покачал головой. — Да какой хлеб от вас ждать? Прогулы, самовольство, а звеньевой покрывает, в радетелях ходит. Не кривись, Иван, сам знаешь, что не за свое дело взялся.

— Это как сказать, — вставил Андрюшка, готовый броситься на Кузина с кулаками.

— Не мешай, когда старшие говорят! — зыкнул на него Захар Петрович. — Не твоего ума дело.

— Мое! — закричал Андрюшка. — Мое дело!

— Постой, сын, — Иван Михайлович легонько отстранил Андрюшку. — Заячий лог, Захар, и теперь можно засеять. С плешинами, огрехами, но можно. А вот как мы осенью людям в глаза посмотрим? Вот какой вопрос, Захар.

Кузин перестал ходить, сел к железному ящику и запостукивал согнутым пальцем по его гулкому боку. Минут несколько сидел так, вроде дремал. Хитрый он мужик. Пускай прокипит Журавлев, думал он, а то пива с ним не сваришь. Посидел так, потом поднял голову, обвел всех долгим пристальным взглядом, словно видел этих людей впервые и хотел понять, зачем они тут собрались, что им нужно от Кузина.